Записки уральского краеведа
Шрифт:
О жизни и творчестве И. Д. Шадра написано уже много. Можно, например, прочесть книгу Ю. Колпинского «Иван Дмитриевич Шадр» (Москва, 1954, издательство «Искусство») или очерк К. Н. Донских в четвертом сборнике «На земле Курганской». Если кто пожелает помимо Москвы и других городов познакомиться с произведениями Шадра в натуре, а не по книгам, тот может посетить краеведческий музей в Шадринске, где поставлено целью сосредоточить отливки «транспортабельных» произведений скульптора-земляка; теперь то и дело музей получает все новые и новые экспонаты. Еще при жизни Иван Дмитриевич говорил, что ему хочется за свой счет отлить в гипсе
Хочу поделиться воспоминаниями о своем земляке. Встреч у нас с И. Д. Шадром было достаточно, так что есть что вспомнить.
Если теперь в каждой области имеются десятки газет, то прежде на огромный Шадринский уезд, равный трети, например, Курганской области, до августа 1913 года не было ни одной газеты, поэтому, что делалось в уездном центре, Шадринске, жители сел ничего не знали. Вот почему о существовании художника-земляка я узнал лишь осенью 1912 или 1913 года, да и то в… Москве.
Окончив к тому времени Казанский ветеринарный институт, я поступил учиться в Московский археологический. В перерывы между лекциями я нередко видел ходившего по коридорам института рослого детину с высоко поднятой головой, с насмешливой улыбкой. Совершенно случайно мы узнали, что один из нас — житель Шадринска, а другой — житель села Першино Шадринского уезда. Оказалось, у моего земляка фамилия Иванов. Он скульптор, и одна из его скульптур, фигура льва, находится на воротах какого-то богатого московского дома.
Почетным гостем археологического института была княгиня М. К. Тенишева, из Смоленска. Она была известной собирательницей произведений народного изобразительного искусства и создательницей интересного музея в Смоленске. Музей этот Тенишева подарила Московскому археологическому институту, и последний основал при нем свое отделение.
Чем «провинилась» эта княгиня перед Ивановым, я не знаю, хотя подозреваю, что он обращался к ней, как к меценатке, за материальной помощью и получил отказ. А, может быть, пролетарий, сын плотника, просто не переносил княжеского духа, так оказать, из-за классовой неприязни…
Как-то однажды я увидел, что Иванов, вылепив небольшую карикатурную фигурку Тенишевой, приклеил фигурку на большой палец руки, протянул вперед, ходил но институтскому коридору и приговаривал:
— Тенишиха… Тенишиха… — и сам язвительно усмехался.
Донеслось это до директора и ученого секретаря института. Тот с возмущением выбежал из канцелярии и немедленно потребовал от Иванова, чтобы он не только убрал карикатуру, но и сам убирался из института…
Следующая встреча с Иваном Дмитриевичем у меня была в 1918 году. Он приехал в Шадринск и читал здесь публичную лекцию «Памятник мировому страданию», демонстрируя рисунки на эту тему. Вступительное слово говорил тоже шадринец, писатель Краснов, приклеивший к своей фамилии приставку «Юграк» — «Юграк-Краснов».
К 1922 году Шадр женился и с женой ездил в Шадринск, а оттуда в деревню Калганову. В деревне были старые добрые знакомые семьи Ивановых, и скульптор давно заметил там крестьян, фигуры и лица которых ему приглянулись, показались характерными.
Не представляю, когда это произошло, что Шадр близко сошелся с экспедицией заготовления государственных бумаг — «Гознак» и получил при второй фабрике Гознака на улице Шаболовка в Москве большое помещение
Возвратившись из Калгановой, Иван Дмитриевич заходил в музей, где я директорствовал, и очень красочно рассказывал мне о том, как он лепил «денежных» мужиков, особенно сеятеля — Киприяна Кирилловича Авдеева. Надо заметить, что Иван Дмитриевич был вообще мастером на рассказы, при этом, несомненно, кое-что добавлял и от себя. Я принял его рассказы за чистую монету, записал и в 1924 году, когда был редактором журнала «Шадринское научное хранилище», поместил это в первом номере журнала под заглавием «Портреты шадринских крестьян на государственных знаках СССР».
Ничего не подозревая, книжку журнала я послал Шадру. Послал и надеялся, что получу от него благодарность. И каково же было мое удивление, когда в Москве в квартире библиографа Н. В. Здобнова я встретился с Шадром и он с упреками набросился на меня, зачем это я поместил такой материал о его творчестве. Пришлось возражать:
— Я совершенно ничего не прибавил от себя, а написал лишь то, что слышал…
Несомненно, Шадр наговорил лишку.
Я успокаивал его тем, что ведь журнал-то издается всего лишь тысячным тиражом. Очерк был перепечатан свердловским журналом «Рабочий-студент» и стал известен искусствоведам, в частности, заведующей отделом скульптуры Третьяковской галереи В. П. Шалимовой — автору диссертации о творчестве Шадра.
В то время Иван Дмитриевич носил уже псевдоним — Иван Шадр. Я спросил, почему он вздумал взять себе такой псевдоним.
— Я решил своей фамилией увековечить имя родного города, — сказал он полушутливо.
Мне не раз приходилось слышать вопросы:
— Это ведь по художнику Шадру наш город стал зваться Шадринском?
И каждый раз я объяснял, что еще к 1662 году на месте теперешнего Шадринска стояла Шадрина заимка, потом преобразованная в Шадринскую слободу; в 1712 году Шадринская слобода была переименована в город Шадринск, а если говорить о значении самого слова «Шадринск», так оно от татарского «шадра» — рябой человек.
В феврале 1962 года исполнилось 75 лет со дня рождения Ивана Дмитриевича. В связи с этим у меня вновь проявился интерес к жизни и творчеству своего земляка, и я отправился на поиски новых материалов о нем.
Сколько помнится, в 1913 году исполнилось пятьдесят лет со дня основания Шадринского общественного банка имени Пономарева, шефом которого была Шадринская городская дума. И вот она захотела увековечить память этого Пономарева — уроженца города Далматова и ставшего потом очень богатым человеком благодаря откупам по винной части и затем владениям металлургическими заводами в Слободском уезде Вятской губернии. Пономарев пожертвовал какой-то небольшой капитал для основания банка своего имени, так надо было и портрет Пономарева поместить и поставить его бюст в «приличном» городском месте. Коли парень Иванов выучился, да еще потом побывал за границей за счет городских средств, то ему и было поручено «слепить» бюст Пономарева.