Записки военного альпиниста. От ленинградских шпилей до вершин Кавказа 1941–1945
Шрифт:
В любое время года прекрасен наш город. Его мосты, величественные на Неве, ажурные и изящные на каналах и малых реках, его золотые вершины, бликующие и отражающиеся в зеркале вод, придают неповторимость ленинградскому – петербургскому пейзажу. Особенно красиво смотрятся шпили и купола в разных ракурсах с акватории Невы и залива. Днем они словно горят на солнце в голубоватой и дымчато-серой северной палитре красок, ночью сверкают в темноте, подсвеченные луной или прожекторами. Ими любуются все. Они вдохновляют художников и поэтов.
В Государственном музее истории Санкт-Петербурга хранятся хромолитография Ж. Бернардацци «Панорама Петербурга» первой половины XIX века и гравюра А. Апперта «Общий вид Петербурга» второй половины XIX века. На них хорошо просматриваются более ста доминант – высотных сооружений, в основном культового значения.
Именно эти вертикали, устремленные ввысь, диктовали гармонию и контрастность, ритм, разнообразие и особую выразительность общему силуэту города. Положительное значение ярких архитектурных доминант для облика приморского города, расположенного на ровной местности, было хорошо известно еще первым строителям Петербурга. В те времена выразительным силуэтом обладали многие ганзейские, в том числе прибалтийские города, природные условия которых близки к нашим. Башни соборов и ратуш в Таллине, Риге, Гданьске, Стокгольме, Копенгагене, Гамбурге и в других городах увенчаны изящными многоярусными фонариками или шпилями. Такие сооружения, как маяки, издали читаются с морских просторов, а вблизи поражают своей устремленностью ввысь, эффектно контрастируя с водным пространством и низкими берегами.
Оригинальная форма и живописная трактовка «светлой иглы» характерна и для невских берегов. Пример этому – различные композиции в расстановке шпилей и куполов.
Все высотные сооружения старого Петербурга размещались вблизи набережных и на примыкающих к ним прибрежных площадях, но на значительном удалении от берегов. Их шпили и купола были видны издали не только со стороны моря, но и с прилегающей пригородной местности, выполняя роль пространственных архитектурных доминант. Так, например, шпиль Петропавловского собора (122,5 метра) определил направление старой Царскосельской «першпективы». В сторону этого шпиля был направлен и целый веер улиц и переулков Городского острова (Петроградская сторона), где крайними являлись Большая Дворянская (ул. Куйбышева) и Александровский проспект (проспект Добролюбова). Интересно отметить, что шпиль Петропавловского собора находится в створе Пулковского меридиана.
Второй центр Ленинграда – шпиль Адмиралтейства (72 м). На него ориентированы Невский, Измайловский проспекты, Гороховая, Миллионная и Галерная улицы. Позднее на главные шпили города направлялись прямые трассы трех первых железных дорог: Николаевской (Московской) и Царскосельской (Витебской) – на шпиль Петропавловского собора, а Варшавской – на Адмиралтейскую иглу. Не их ли имел в виду Н.В. Гоголь, когда в статье «Об архитектуре нынешнего времени» писал: «Башни огромные, колоссальные необходимы в городе… Кроме того, что они составляют ему вид и украшения, они нужны для сообщения городу резких примет, чтобы служить маяком, указывавшим бы путь всякому, не допуская сбиться с пути».
В настоящее время в нашем городе осталось около сорока доминант. Разрушены прекрасные творения русской культовой архитектуры: Сергиевский собор, Вознесенская, Знаменская, Покровская, Благовещенская, Матвеевская, Мирониевская, Воскресенская, Успенская, Борисоглебская, Введенская и многие другие церкви. Некоторые из них были построены на народные деньги, собранные в честь победы русского оружия над шведами, французами, турками.
Как известно, враг никогда не ступал на улицы нашего города, но следы войны остаются надолго. Многие ленинградцы помнят дни, когда перестал сверкать могучий шлем Исаакиевского собора, померкли шпили Адмиралтейства, Инженерного замка, погасло сияние шпилей Петропавловского и Никольского соборов, Крестовоздвиженской и других церквей. Это была война.
ИЗ ДНЕВНИКА: 7 сентября 1941 года
«Вот и замкнулось кольцо блокады вокруг города. У Финского залива немцы в Стрельне, у Ладожского озера в Шлиссельбурге. 2 сентября Исполком Ленсовета снизил нормы снабжения продовольствием. Рабочие получают 600 граммов хлеба в день, служащие – 400 граммов, иждивенцы – 300 граммов.
Сегодня, в понедельник вечером, после массированной бомбежки загорелись деревянные Бадаевские продовольственные склады.
Что теперь нас ждет?
Полыхает огнем и моя родная Петроградская сторона, где я родился и вырос, здесь мой дом. Горят в саду Госнардома «американские горы», самый любимый аттракцион ленинградцев. Сухие деревянные конструкции вспыхнули от зажигательных бомб в секунду. Пламя гигантского костра освещало весь город, отражаясь в Неве, полыхало на шпилях, куполах, в окнах зданий. В эту бомбежку на Петроградской стороне появились первые разрушенные дома. В зоологическом саду погибла всеми любимая слониха Бетси…»
ИЗ ДНЕВНИКА: 14 сентября 1941 года
«Фашисты методично бомбят и обстреливают город из тяжелых орудий. Это изуверская тактика террора. Немцы бьют по школам, госпиталям, трамвайным остановкам, проходным фабрик и заводов, по любым скоплениям людей и военным объектам.
Я еще нахожусь в госпитале. Возвращаясь из тыла противника, при переходе линии фронта я был контужен. Дело идет на поправку. Плохо слышу, и побаливает голова, но хожу уже без палочки, головокружения прекратились, чувствую себя уверенно.
В госпитале меня навестил Алоиз Земба, мой друг-альпинист. Он в финскую войну был тяжело ранен, сражаясь в составе лыжного батальона. С ним вместе до войны мы ходили в одной альпинистской связке в горах. От службы в армии он после ранения освобожден подчистую.
Алоиз сообщил, что ищут альпинистов для маскировочных работ, и пригласил участвовать в этом интересном деле».
25 июля 1941 года была создана специальная служба технической маскировки города, штабом которой стало Архитектурно-планировочное управление Исполкома Ленгорсовета под руководством главного архитектора города Н.В. Баранова. По решению штаба маскировочными сетками был укрыт Смольный, в котором, кроме руководящих партийных органов, располагался Военный совет фронта – сердце и мозг обороны города. Осенью это была сетка с нашитыми на нее искусственными желтыми листьями. Зимой она менялась на белую – под цвет снега. Благодаря камуфляжу Смольный сливался с окружающим его парком, был совершенно неразличим с воздуха. Камуфляж применялся и в других местах города.
Под маскировочные сети были спрятаны военные корабли, стоявшие на Неве, батареи зенитных орудий и некоторые трамвайные пути. Огромные футляры из мешков с песком укрыли многие памятники: Медный всадник,
В.И. Ленину у Финляндского вокзала, С.М. Кирову у здания Кировского райсовета и др. Сняли с постаментов скульптуры коней с Аничкова моста и памятник Петру I у Инженерного замка… Неукрытыми оставались только монументы великим русским полководцам: Суворову, Кутузову и Барклаю-де-Толли, которые вдохновляли на подвиг защитников города-воина.
Немцы продолжали ежедневно систематически прицельно обстреливать город. Люди прятались в укрытиях. Входы в учреждения и магазины обкладывали мешками с песком. Чтобы сократить число человеческих потерь, меняли начало рабочих смен, переносили трамвайные остановки, переводили госпитали и школы в другие помещения. На стенах домов появились надписи: «При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Было очень много жертв. Конечно, вражеская разведка сообщала о перемещении наших объектов. Но как немецкие артиллеристы могли так прицельно бить по новым целям?