Записки звездочёта Сириуса
Шрифт:
Внезапно послышался приближающийся шум мотора.
Шум нарастал. Ближе, ближе… И вот из-за поворота выскользнула длинная машина. Лучи выхватили из полумрака стволы пальм, затем замершую в тревожном ожидании толпу, пробежали по стенам харчевни и застыли на луже, в которой сидел чиновник в очках.
Машина остановилась, пронзительно вскрикнули тормоза.
— Караул! На помощь!! Спасите!!!
Чиновник завопил так истошно, что свинья, дотоле невозмутимо воспринимавшая его причитания, вдруг завизжала. Со звуком пушечного выстрела она вырвалась из сковывающей её грязи и, ошалев от слепящего света, с рёвом бросилась на машину.
— Назад! Не сме-е-ей! — раздался из машины хриплый голос сеньора Буль Буреса.
Но было поздно. Свинья, как мощный таран, врезалась в радиатор. Удар! И свинья, и машина, словно резиновые, отлетели друг от друга. От сотрясения открылась дверца, и на дорогу выпал трактирщик Выпей Тут.
— Я ни при чём, я ни при чём, — забубнил он и снова юркнул в машину, но тут же от мощного толчка вылетел обратно: из машины вылез Буль Бурес с ручным пулемётом в руках, а следом за ним — трое надсмотрщиков с карабинами и Пень Колодус с большой ракетницей.
Толпа бросилась прочь.
— Стой! Стой! — Буль Бурес и надсмотрщики помчались наперерез.
Один только Дождь остался на месте. Он по-прежнему невозмутимо смотрел на часы и время от времени подливал в лужу воду.
Ник высунулся из-за угла кофейни.
— Дождь, нам пора. Бежим!
— Ещё немного, и я готов, — последовал спокойный ответ.
Выпей Тут, опасливо косясь на него, шмыгнул на веранду и принялся развязывать карабинеров, туго спелёнутых бельевыми верёвками.
Перед Дождём вырос Пень Колодус и навёл на него ракетницу:
— Кто такой? Такой — кто? Нет, ты какой-то не такой. А ну, признавайся!
— Пятьдесят пять, пятьдесят четыре… — продолжал считать Дождь, внимательно следя за секундной стрелкой и не обращая на него ни малейшего внимания.
— Я тебя спрашиваю! — побагровел Пень Колодус.
— Пятьдесят, сорок девять, сорок восемь…
— Я кому говорю?! — свирепо раздул усы Пень Колодус и взвёл курок раздался сухой щелчок, как будто раскололи грецкий орех.
— Тридцать шесть, тридцать пять…
— Ты меня слышишь или ты меня не слышишь? — чуть не плача вскричал Пень Колодус, размахивая ракетницей.
— Двадцать восемь, двадцать семь… Отодвиньтесь, пожалуйста, вы мне мешаете! Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать…
Пень Колодус чуть не зарыдал. Он почувствовал себя беспомощным и одиноким. Весь его напор разбивался о невозмутимость этого коротышки в красном колпаке, которого, казалось, можно убить щелчком. Ему даже стало жалко себя. «Разве мне доставляет удовольствие бегать по ночам с этим идиотским пистолетом?» — подумал Пень Колодус. Дело в том, что он страшно боялся огнестрельного оружия. Это случилось после того, как он однажды во сне машинально нажал на курок револьвера, лежавшего под подушкой, и прострелил себе ухо. Хоть серьгу носи!
Надсмотрщикам удалось подогнать к харчевне лишь несколько дряхлых стариков. Все остальные жители скрылись в дремучих зарослях сахарного тростника и там затаились, выжидая, когда улягутся страсти.
— Аут! — громко объявил Дождь, спрятал часы в карман, сладко потянулся и… повис в воздухе над головой управляющего.
— А! — вздрогнул Пень Колодус и зажмурился.
Когда он открыл глаза, странного человечка уже не было видно.
— Верни-и-ите брю-у-ки! — снова заголосил чиновник.
Сеньор Буль Бурес стоял на краю лужи и, невольно задыхаясь от смеха, смотрел на чиновника.
— Я тебе посмеюсь! — взвизгнул чиновник. — Я тебя тоже запомню!
— Что?! — заревел Буль Бурес. — Мокрица! Встань, когда со мной говоришь!
Его властный тон подействовал на чиновника отрезвляюще.
— Виноват, — вздрогнул чиновник и, продолжая сидеть, попытался вытянуть руки по швам. — Я не могу встать! — И снова жалобно: — Верните мне брю-у-ки!
Внезапно послышалось какое-то странное негромкое жужжание, и на голову чиновника упали те самые брюки, о которых он уже и не смел мечтать. Все задрали головы вверх. Жужжание стихло. Только загадочно шелестели листья деревьев.
Буль Бурес направил пулемёт на пышную крону одной из пальм:
— Кто там?.. Слезай!
Ни звука.
Та-та-та-та! Пулемётная очередь вспорола тугие листья, какой-то загадочный тёмный предмет отделился от пальмы. Трах! — и Буль Бурес, уронив пулемёт, свалился как подкошенный. Рядом валялся кокосовый орех, из сквозных пулевых отверстий которого струился сок.
Надсмотрщики подхватили Буль Буреса под руки. Он раскрыл глаза и простонал:
— Я убит?
— Ранены, — ответил Выпей Тут, обмакнув свой носовой платок в грязной луже и приложив к внушительной шишке на голове сеньора.
А Пень Колодус стоял разинув рот. Он готов был поклясться, что над кофейней на фоне луны промелькнул силуэт загадочного человечка с игрушечной лейкой, того самого, который совсем недавно сидел на перилах веранды.
Выпей Тут подскочил к Пень Колодусу:
— А где этот… в колпаке?
— Улетел, — задрожал управляющий.
Выпей Тут опять кинулся на веранду, проскочил мимо солдат, с кряхтеньем растирающих одеревеневшие мускулы, и заперся на кухне.
Чиновник наконец выбрался из лужи. Он долго расшаркивался перед Буль Буресом и, словно не веря глазам своим, нет-нет да и поглядывал на мокрые брюки, обтягивающие его костлявые ноги.
Сеньор Буль Бурес учинил допрос старикам, которых удалось задержать надсмотрщикам. Но старики молчали и переминались с ноги на ногу, разыгрывая из себя нелюдимых деревенских простофиль.
В качестве обвинителей, свидетелей и потерпевшей стороны выступили чиновник и его злополучная охрана. Битый час они кричали, топали ногами и брызгали слюной. Но хотели они того или нет, им всё же пришлось признаться, что главные виновники скрылись в джунглях — в деревне их нет.
— Они смеялись надо мной и показывали на меня пальцами, — вот и всё, в чём мог обвинить чиновник остальных жителей деревни.