Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916)
Шрифт:
С большой симпатией он отзывался об адмирале Колчаке, но не скрывает его неустойчивости в отношении людей и легкости, с которой он поддавался влиянию, к сожалению, не всегда лучших людей. Наши офицеры Генерального штаба, Лебедев {428} и Сахаров {429} , принесли делу Колчака, по словам Занкевича, много вреда. Но как человек, Колчак был хороший, честный, проникнутый важностью принятых на себя обязанностей, но несчастливый.
Уже в октябре армии, собственно говоря, не было. Что было раньше, Занкевич сказать не мог. Людей числилось много, отпускались деньги и довольствия тоже на большое число ртов и лошадей. Но сколько их было в действительности, никто не знал, как и не знали, сколько было пушек и других артиллерийских и технических средств.
428
Лебедев
429
Сахаров Константин Вячеславович (1881–1941), генерал-лейтенант Генштаба. С 1917 – участник Белого движения, состоял в войсках Директории; в 1919 г. генерал для поручений при Верховном главнокомандующем А.В. Колчаке; позднее командовал частями 3-й армии в Сибирском Ледяном походе. С 1920 в эмиграции в Японии, позднее – в Германии.
Но деньги отпускались на все число, в то время когда почти все или значительная часть вооружения, числившаяся на бумаге, находилась в руках большевиков, населения и банд разбойников, имевших свои крупные центры, как, например, Барнаул, Минусинск, Кузнецк и другие. Штабы и управления были громадные. Был штаб несуществующей армии, были двойники управлений, которые делали одно и то же, было большое число разных состоящих в распоряжении, командированных и исключенных, получавших оклады. Была и военная академия со штатом. Все эти органы пропускали через себя деньги, военное имущество, продовольствие, или отпускаемое им или реквизированное. Деньги попадали тем, кто их хотел иметь. Военное имущество протекало в население и банды, а до войск доходила только часть. От армии постоянно присылались вопли о снабжении их оружием и другим. Как будто выходило, что армия и высшее управление задались целью насытить население и вооруженные банды оружием. Неудивительно, что все развилось в общую разбойничью армию.
Постоянные реквизиции, жестокие репрессии по доносам в большевизме разных селений и лиц, в то время как большевистская пропаганда свободно разгуливала по всей стране и советское правление в контакте с крупными разбойными бандами создали в населении ненависть к Колчаку, в сущности меньше всех виновному. Страдальческое было положение населения, верстах в 80 по обе стороны Сибирской железной дороги, оно было особенно невыносимо. Дальние деревни меньше страдали; они окопались и от белых, и от банд разбойников.
Несчастная страна стонала, а высшее управление не видело, не чувствовало это и занималось своими делишками, меняя настроение по мере того, как менялось положение.
Обширные канцелярии писали, что-то предлагали.
Все, что издали, казалось, имело вид какой-то организации, на самом деле был мусор. И корни этого разложения крылись в отсутствии организации с первых же шагов жизни правительства и в людях, сбежавшихся не для спасения России, а для личных своих целей и воровства. Несколько искренних людей были бессильны в этой массе себялюбивых и разнузданных развалом армии и революцией. Прискорбна была роль Генерального штаба в этой трагедии. Ничего, кроме отрицательного, он не дал. Еще в старших видны были известные проблески, но плеяда молодых начисто разыграли своим незнанием, самомнением и неустойчивостью свое отечество. Во всем этом большом механизме и организме причиной его бедственной работы были управления, т. е. органы Генерального штаба. Ничего они не дали для создания и урегулирования работы и обуздания центробежных вредных сил.
Пишу это как первый и в сущности последний начальник Генерального штаба {430} , мечтавший из этого, в сущности выбранного корпуса, сделать полезный для государства орган. Увы, неполных 3 года, естественно, оказались недостаточными, чтобы даже вырыть фундамент для этого здания.
Однако в 1905 и в начале 1906 органы эти, в особенности на железной дороге дали многое, чтобы выйти из хаоса. Но это были еще старые отпрыски, а молодые были, к сожалению, не слуги России. Много было хорошего в нашем Генеральном штабе и, не сомневаюсь, и среди наличных: откинув плевелы, найдутся хорошие, которые и теперь покажут, что русский Генеральный штаб был добротен.
430
…последний начальник Генерального штаба… – имеется в виду должность, которую занимал Ф.Ф.Палицын в период военной реформы 1906–1909 гг.
Что собралось в Сибири,
Часть носивших военный мундир, к сожалению, из молодых, оттесняли более пожилых, опытных и проникнутых желанием делать дело. Последовательно были оттерты Розанов {431} , Степанов {432} , Дитерихс, Лохвицкий и другие. Головин, пробыв несколько дней, ушел из-за болезни; он уехал больным, в пути его состояние ухудшилось и, прибыв, должен был скоро уехать.
431
Розанов Сергей Николаевич (1869–1937), генерал-лейтенант Участник русско-японской войны 1904–1905. В 1915 г. начальник штаба 3-го Кавказского армейского корпуса; позднее командир 41-го армейского корпуса. В январе-августе 1918 – на службе в Красной армии; с сентября 1918 – участник Белого движения. В 1919–1920 гг. главный начальник Приамурского края и командующий войсками Приамурского в/о. С 1920 в эмиграции.
432
Степанов Николай Александрович (1869–1949), генерал-лейтенант. В 1914 г. командир 19-го драгунского Архангелогородского полка; затем на штабных должностях. С конца 1918 – участник Белого движения, в 1919 – военный министр правительства А.В. Колчака, С июня 1919 в эмиграции.
Адмирал Колчак, по своему положению Верховного Правителя, не мог воплотить в себе все, нагромоздить войска, всех поднять, что было на бумаге, иметь большую цифру вооруженной силы, не заботясь о том, можно ли их кормить, одеть, обуть, вооружить, сплотить, обучить, дать им офицеров и кадры, все это создавало затруднения и привело к разложению, при больших пространствах Сибири. Все это могло бы быть поведено иначе, если бы среди окружавших адмирала Колчака были люди с организаторским смыслом, а не канцеляристы вроде Лебедева.
Но оговорю, начало, было положено до Колчака в 1918 году, когда Сибирь уже шла ходуном. Но, мне кажется, именно это обстоятельство и должно было в зиму 1918–1919 года и даже летом 1919-го года заставить людей посвятить все силы на устройство и отбор, не выступая против большевиков, пока устроение у себя по железной дороге и в стране не было бы закончено. Поступление было обратное. Правда, всё было в ажиотации. У себя боролись партии, вне – разгуливал большевизм и своеволие. Может быть, иначе и нельзя было поступить. Поступать разумно всегда можно, но люди, там собравшиеся, к этому не были склонны и неспособны. Они, по-видимому, не отдавали себе отчета, ради чего они собрались в Омск. Они жили текущей жизнью, удовлетворяли свои страсти данной минуты, но главная их цель – освобождение России, ушла куда-то очень далеко.
Они и погибли, а Сибирь осталась в состоянии анархии, быть может более сильной, чем анархия в Европейской России.
В октябре прибыл Занкевич и, после ухода Дитерихса, вскоре стал в положение частного начальника штаба Верховного главнокомандующего. Все деятели вооружились высокими титулами. Без них мы шагу не можем ступить. Любовь и пристрастие к титулам, или приверженность к большим окладам, связанная с этим, решать не берусь.
После ухода Дитерихса, рассорившегося с адмиралом Колчаком, стал Сахаров в звании главнокомандующий сибирской армии, т. е. 3-х групп вооруженных людей на бумаге и на карте, изображаемых вроде 3-х армий, на самом деле 3 толпы, и к октябрю 1919 года ни к чему не способных, хотя штабы писали о боях, об операциях, отголоски которых докатились сюда и обманывали наш слух и наше представление о происходящем в Сибири. Гораздо осмысленнее организовались разбойные шайки. Барнаул, Минусинск, Кузнецк и другие пункты были их центры. Они подчинялись в своих действиях указаниям большевиков. Центры их были укреплены, расположись они в хлебных местах. Были они хуже войск, Занкевич определить не мог. Для бедного населения, в особенности при железных дорогах, это были грабители одинакового свойства.
Реквизиции войск, репрессии населения, подозреваемого в укрывательстве большевиков и большевизме, были несправедливо жестоки и послужили причиной той ненависти несчастного населения к правительству Колчака, которая его и сгубила. Откуда народ мог знать, что не Колчак, а ниже его были причиной этих злодейств?
22-V-20
Разрыв генерала Дитерихса и адмирала Колчака имел своей причиной не только разногласие очистить Омск и перейти в Иркутск, чтобы заняться устроением армии, но крылся в общем положении армии и тех лиц, которые стояли во главе подчиненных генералу Дитерихсу, в общем, разлад и, вероятно, в сферах, окружающих Верховного Правителя. Я думаю, что безотрадность всего положения сама по себе не побудила бы Дитерихса оставить адмирала Колчака.