Записки. Том II. Франция (1916–1921)
Шрифт:
Неудачная попытка. Начала humanit'e [86] встречаются с шкурными вопросами. Мной составлена записка о вопросах, поднятых конгрессом мира, и я обещал дать ему ее через несколько дней.
Может быть, удастся помочь. Вчера заехав к В.В. Бибиковой, чтобы с ней отправиться к Магделэну, нас перехватил князь Ухтомский {302} и ротмистр Касьянов {303} . Ротмистр Касьянов приехал летом от генерала Алексеева и при помощи англичан (генерал Пуль) {304} из Архангельска отправился в Англию; оттуда приехал пожить в Париж и затем снова вернуться в Лондон. Теперь он едет к Деникину через Константинополь. В Париже он связался с князем Ухтомским для сношений.
86
Гуманности.
302
Ухтомский
303
Касьянов Борис Павлович (? – 1933), ротмистр 2-го драгунского Псковского полка, участник 1-й мировой и Гражданской войн. С 1920 – в эмиграции.
304
Пуль Фредерик (1869–1936), генерал-майор. В мае-октябре 1918 г. командующий британскими и союзными частями на Русском Севере, в 1918–1919 являлся главой британской миссии на Юге России, пытался добиться присылки британских войск в помощь А.И. Деникину, но был снят с должности.
Цель его приезда. То, что он мог говорить, в сущности, не есть цель. Звучало – помощь, которую желательно оказать генералу Алексееву и просьба не мешать ему, правда, в делах мелких, которые имели место еще весной 1918 года.
Я не стремился выпытывать его секреты, но убежден, что таких у него нет, а просто приехал узнать настроение. Но для этого и приехать, и жить несколько месяцев не стоило и лучше было бы оставаться в Архангельске.
Я просил его передать Деникину, что надо установить действительную связь: здесь через французов, в Англии через англичан, чтобы сношения могли быть регулярны и нормальны при посредстве лиц, у которых будет шифр инструкций и, понятно, согласие правительства, где эти люди будут. Желательно установить промежуточные посты и даже посылки курьеров. Если это будет оборудовано, с ведома и согласия союзников, тогда заявления Деникина пойдут, вероятно, удовлетворительнее.
На этом беседа наша кончилась, мне надо было уезжать, а у ротмистра Касьянова, в сущности, кроме личных впечатлений, [ничего] не было. Ухтомский, таким образом, будет служить как бы связью, хотя раньше он мне говорил, что собирается в Poссию вместе с Касьяновым. Сведения о России относятся к июню, но они неполны.
Товарищ Kacьянова Половцов {305} остался в Архангельске, а в Париж ожидается офицер Генерального штаба с незнакомой фамилией. Если наши офицеры будут только разъезжать без цели, ясной и определенной, и без согласия Франции или Англии – толку от этих поездок не будет.
305
Половцов Кирилл Анатольевич (1888–1973), корнет 13-го гусарского Нарвского полка, общественный деятель. В 1918 г. был офицером связи между Белыми армиями и союзными войсками в Архангельске. С 1920 – в эмиграции.
26-XI-18
Вчера имел свидание с А.П. Извольским. Хотелось мне переговорить с ним и посоветоваться как с человеком, знающим условия Франции и ее жизнь, умным и, как мне казалось, преданным интересам России. В России его не очень долюбливали, но это далеко не аттестат дельности и полезности деятеля. Работая с ним более двух лет, я видел в нем человека, правда, в успехах увлекающегося самим собою, но с инициативою, широкого взгляда на события и дельного.
Его шаги к уложению наших отношений с Японией и Англией после войны были полезны и укрепили наше положение. Некоторая переоценка этих событий после тяжелых 1904–1906 годов была естественна. Он был, может быть, подчас неприятен подчиненным, но это сущая мелочь.
Я, как начальник штаба {306} , был независим, но работал с ним как подчиненный, преследуя исключительно успешное разрешение всех политических и военно-политических вопросов в духе соглашения. Отношения его ко мне было хорошее, но это не удержало его напасть на меня с упреками, когда совершился переворот в Салониках партии младотурок. Как будто я был виновен в том, что это произошло неожиданно. Досталось и Хольмсену {307} , который был в это время военным агентом в Константинополе; мне за то, что Хольмсен – военный агент, ничего об этом не донес своевременно.
306
…как начальник штаба… – т. е. должность начальника Генерального штаба, которую занимал генерал Ф.Ф. Палицын с 1906 по 1908 гг.
307
Хольмсен Иван Алексеевич (1865–1941), генерал-лейтенант. В 1914 – бригадный командир, с 1918 – в Белом движении, в 1919 – представитель Белых армий в Берлине, с 1920 – представитель П.Н. Врангеля во Франции.
Но нападки его я принял добродушно, ибо у начальника Генерального штаба политика не входила в область его деятельности и винить Хольмсена, что он заблаговременно не донес до переворота, когда это было, собственно, дело посла, я не мог. Но это частности. Перехожу к моему свиданию с А.П. Извольским.
Он мне назначил свидание в понедельник или вторник с 10 1/2 утра. Он спустился ко мне в пальто и кашне, с извинением, что он сейчас должен ехать. Начало, обещавшее мало хорошего. Оговорив, что он говорит со мной откровенно, он мне заявил, что я крайний правый. На это я ему заявил, что я – не крайний правый, а в Государственном Совете был в группе сидевшей направо. Вы меня обвиняли в либерализме, но я здесь считаюсь обликом царизма, но вы и я – мы здесь частные люди. Нисколько не оспаривая последнее, я возразил, что, прежде всего мы русские и теперь, когда на конгрессе мира {308} будут решаться важнейшие вопросы, сидеть сложа руки совестно. Я пришел к вам посоветоваться. Вы лучше меня знаете Францию и Париж, что можно сделать, чтобы несколько изменить общественное мнение о России. Теперь о нас не говорят, и это самое скверное. Я имею возможность сойтись с учеными группами, изучавшими Россию, – они могут, быть может, конференциями, статьями повлиять, чтобы на нас смотрели иначе.
308
…конгрессе мира … – имеется в виду Парижская мирная конференция.
Извольский нашел, что это борьба с негодными средствами и, пожалуй, он прав. При настоящих условиях, краткости времени этим путем ничего не сделаешь.
Французское правительство обращается к Маклакову, и сюда собираются из разных мест остатки царских представителей. К ним присоединяются и другие бывшие послы и министры. Коновалов {309} и не министры – Путилов {310} и пр., и они составят ядро осведомителей о России. Но А.П. страшно торопился куда-то, или он делал вид, что торопится, дабы отделаться от меня, и, поговорив минут 3–10, мы разошлись, т. е. он от меня ушел. На вид он был болезненный и очень нервный.
309
Коновалов Александр Иванович (1875–1948), политический деятель, предприниматель, один из учредителей банка Рябушинских, депутат IV Государственной думы. В 1914–1917 гг. товарищ председателя Центрального военно-промышленного комитета. После Февральской революции – министр торговли и промышленности Временного правительства; с 1918 – в эмиграции.
310
Путилов Алексей Иванович (1866 – не ранее 1937), финансист и промышленник. В 1906–1917 гг. являлся директором-распорядителем крупнейшего в России Русско-Азиатского банка. После Февральской революции – поддерживал Л.Г. Корнилова, был одним из создателей Общества экономического возрождения России; с ноября 1917 – в эмиграции во Франции, оказывал финансовую помощь Белому движению и русской эмиграции.
Жаль мне его было. Из всех он все-таки с государственной точки зрения единственный, который мог бы представлять и защищать интересы России. Не в том нравственном состоянии, в котором он находился, по своим знаниям и обширном опыте. Теперь, как говорят, он связан своими отношениями с Азиатским банком, т.e. с Путиловым и И. Рафаловичем {311} . Жить надо. Лишенный, как и мы, всех средств, он в этом, вероятно, находит источник для своего существования. Это нормально, и я нисколько, как другие, не обвиняю его.
311
Рафалович Иосиф Исаевич (1874–1943), промышленник и банкир. После Февральской революции – в эмиграции во Франции, в 1920-х – 1930-х – управлял предприятиями международной торговли.
Грустно его отрицательное отношение к людям прошлого и к самому себе. Как будто все прошлое исключает нас из русской жизни и лишает нас права работать для благополучия России, не в узком стремлении возвращения к старому, а к пользе Отечества. Его краткий разговор, отдельные фразы – все это вместе дало мне все-таки известную ориентировку, вернее, укрепило меня в моих сомнениях.
Завтракал я с Павлом Игнатьевым. Он собирается передать просьбу Клемансо, чтобы над его деятельностью произведено было бы военное международное расследование.
Доносы на него и на его офицеров {312} , что они замешаны в германском шпионаже, родили большую грязь и избавиться от нее надо. Как всегда, прямых обвинений нет. Свои разведывательные дела он сдал французам, а часть американцам. Последние взяли ротмистра Франка и еще кого-то для посылки в Poссию. Франка в Лондоне задержали, так как 2-ое бюро будто бы заявило, что Франк замешан в германском шпионажном деле.
Естественно, Павел Игнатьев должен снять с себя и своих офицеров такое обвинение. Но удастся ли это сделать? Он думает свое прошение Клемансо передать через Думepга. Все это правильно, ибо нормальным путем до Клемансо доходит то, что будет пропущено его канцелярий. Но не думаю, чтобы в лучшем случае такое расследование было бы сделано. Все это очень прискорбно в нравственном отношении. <…> Я хочу немного обождать, когда в французском Генеральном штабе работы пойдут более спокойно, я переговорю, а равно попрошу генерала Альби помочь мне переехать в Poсcию: или в Одессу или на Новороссийск или Симферополь – Феодосия.
312
…доносы на него и на его офицеров… – имеются в виду доносы А.А. Арбатского, направленные во 2-е бюро Генерального штаба Франции о разнообразных нарушениях, допущенных П.А.Игнатьевым в бытность его руководителем Русской миссии в Межсоюзническом бюро.