Записки. Том II. Франция (1916–1921)
Шрифт:
Завтра мы познакомимся с содержанием Message Сенату, и тогда мысли Вильсона будут ясны и будет ясно, как повлияли на него события последнего месяца и настроение других союзников. Не думаю, чтобы Вильсон отрекся от своих взглядов и методов. Не думаю, чтобы торжества, которые ему здесь готовят, свернули бы его с пути. Было бы жаль, если бы слова графа Гертлинга, сказанные про Вильсона летом 1918 года, что он utopiste pacifiste [94] служащий интересам американского меркантилизма, имели бы хотя малейшее основание.
94
утопист-пацифист..
По тому, как велись переговоры о перемирии, Вильсону нельзя отказать в качествах холодного дельца и психолога.
По отношении России он в начале 1917 и до 1918 года ошибался. Он оценивал там совершающееся на основании слов тех, кто, по его мнению, знали Россию. (Речь 2 апреля 1917 г.) «Вот партнер, достойный быть членом Лиги чести!» – восклицает он, основываясь на ориентировке его о России другими. Вильсон в этом настроении оставался до начала 1918 года, когда он приветствовал искренность и честность большевиков, поведших на заклание Россию в Брест-Литовске.
Я думаю, он смотрит теперь на протекшие события и на настоящее иными глазами, но в основе, как Ленин по своему хотению хочет сделать из России что-то такое свое, так и Вильсон, осуждая методы Ленина, тоже хочет сделать свое.
Мысли его о Германии, вероятно, правильны. Немцы хотят быть свободными, по-своему, как немцы, и сознание, что они народ великий и что ружьем, как они понимают, они не побеждены, вытравить из них нельзя. Они все сделают, чтобы мир не был бы слишком убыточный и оскорбительный. Передача флота пока понимается как условие мира, но когда окажется, что он должен остаться у союзников, да с прибавкой и судов комерческого флота, тогда и у независимых и левых немецкое сердце заскребет. Я думаю, они будут тянуть, пока не оправятся, и без новой войны выторгуют кое-что.
Новой войны ни союзники, ни немцы не начнут. Перетянутую струну вновь не натянешь, да и условия борьбы в дальнейшем не легки для обеих сторон.
Старик Мольтке положение борьбы на правом берегу Рейна разобрал очень подробно. Она не легка для нападающих с запада, даже при условиях, что тет-де поны [95] в руках союзников. Мудро поступили союзники, что их заняли. Невозможность новой борьбы в общих условиях и в условиях внутренней жизни Англии и Франции в формирующихся отношениях к Америке и в зависимости первых от второй. Американцы, мало пострадавшие от немецких методов, не пойдут на такую авантюру. От мудрости и умеренности людей будет многое зависеть, теперь же кипят страсти.
95
плацдармы.
А что у нас дома? Полная неопределенность в Малороссии.
По-видимому, Скоропадский правит, хотя в Белой Церкви и Бердичеве засел Винниченко. На севере сидит Чайковский, но что он делает, известно только ему. В Омске удален Авксентьев и правит Сибирское правительство. Кавказ – двойной вопросительный знак вместе с Закаспийским краем, Туркестаном и прикитайскими нашими землями. Где-то Деникин; что делает Дон: Краснова ли слушают, или, как рассказывают, калмык Тундутов там играет роль. Петроград голодный город, оттуда бежит, кто может, чтобы не умереть с голода. Матросы и вооруженная чернь – сила, и в Петрограде сидят правители Зиновьев {324} и Каменев.
324
Зиновьев (Радомысльский) Григорий Евсеевич (1883–1936), член Политбюро ЦК РКП(б), в 1918–1926 гг. председатель Петросовета, сторонник «красного террора», председатель исполкома Коминтерна. Репрессирован.
В средней России Совет с латышскими и китайскими преторианцами, расстреливающими мирного обывателя.
Кругом православные, кто с хлебом, а кто без него, живут, предоставленные самим себе, ибо власть доходит до них тогда, когда надо произвести реквизицию. <…>
Большевики продвинулись в Эстляндию и на юг к стороне Двинска. Какая-то эскадра появилась перед Ревелем. Если бы это были войска, а не банды, то такое занятие собственной земли должно было приветствоваться. Но, к великому сожалению, заняв территории, банды эти будут насильничать, грабить, а при первом появлении силы убегут, оставив за собой разорение и ужас для населения.
Государственная власть этим не утверждается.
4-XII-18
Сегодня я был воcприемником у генерала Евгения Карловича Миллера {325} , пожелавшего быть членом Православной Церкви. Душевно рад, что он это сделал.
Дай Бoг, чтобы в это тяжелое время он нашел в этом успокоение. Затем был у Алексея Игнатьева.
Он посвятил меня в свои затруднения, но я никаких затруднений не вижу. Как военный агент, у него две обязанности: ликвидация заказов и дел и регистрация офицеров. Распоряжения над офицерами у него нет и не может быть. Теперь часть офицеров разъезжается, одни в Сибирь, другие в Россию, на юг и на север. Делается это по желанию офицеров и союзников. Заниматься же их назначением не дело военного агента. Офицеры свободны возвращаться, а военный агент должен отметить и помочь, в чем может.
325
Миллер Евгений Карлович (1867–1937), генерал-майор, в 1914 г. начальник штаба 5-й армии, в 1919 г. главнокомандующий вооруженными силами России, действующими на Северном фронте. С 1920 – в эмиграции во Франции, после гибели генерала Кутепова возглавил Российский общевойсковой союз (РОВС), был похищен, вывезен в Москву агентами НКВД и расстрелян.
Разногласия у него с Маклаковым по поводу мира. Сюда собрались бывшие послы и ex charg'es d’affaires [96] . Маклаков желает иметь постановления этого собрания. Но документов для таких постановлений нет, они в России. Там же все, что может подтвердить и осветить все конкретные вопросы, касающиеся границ, этнографии, значение исторических фактов в прошлом, экономические вопросы, тесно связывающие пограничные полосы с самой Россией.
Из слов Игнатьева я мог понять, что здесь действуют разные течения, и в числе их интересы банков, прицепившихся к представителям капиталов во Франции. Идет устроение России на началах, выгодных западным капиталам. Рядом идет другое течение эксплуатации России по сферам влияния.
96
бывшие поверенные в делах.
Собрание на Гренель не преследует собственно эксплуатацию, однако легко под влиянием тех или других дельцов прийти к пожеланиям и решениям, которые в будущем и надолго принесут России вред больше, чем грабеж большевиков.
Если приедет Бахметьев из Америки, Гулькевич {326} из Стокгольма, то в этом собрании будут: Маклаков, Гирс, Набоков {327} и Стахович. Может быть, пристегнут Севастопуло и Ефремова, не доехавшего до Берна. Числом собрание будет неполное, к ним надо прибавить еще А.П. Извольского, недавно избранного директором Азиатского Банка, и, думаю, нет основания исключить тогда И. или Артура Рафаловича. Не думаю, чтобы сборище это могло бы представлять Россию.
326
Гулькевич Константин Николаевич (1865–1935), российский дипломат. В 1916 – чрезвычайный полномочный посланник в Норвегии; с 1917 – российский посол в Швеции, позднее – дипломатический представитель белогвардейских правительств в Стокгольме. С 1920 – в эмиграции.
327
Набоков Владимир Дмитриевич (1869–1922), один из основателей кадетской партии, депутат I Государственной Думы. В 1914–1916 гг. адъютант 318-й пешей Новгородской дружины ополчения; в 1917 г. – управделами Временного правительства. Участник Белого движения, с 1920 – в эмиграции. Убит в Берлине при покушении на лидера кадетской партии П.Н. Милюкова.
Сегодня в «Temps» сказано, что Украина (Малороссия) призывает представителей Дона, Крыма, Кубани и Белоруссии, чтобы решить посылку представителей от них на конгресс мира. За ними потянутся и другие.
В большое затруднение будет поставлен конгресс мира, когда вся эта публика сюда прибудет и будет признана как представители интересов всех этих областей.
Чем народность слабее, малочисленнее, тем требования ее будут шире. И кто будет в этом разбираться, и чем виноваты будут те из народностей, до которых, по их географическому положению, весть о самоопределении народов не дошла и которые своих требований не предъявят.