Заплати мне

Ли Эдвард

"Классический пример силы женской магии," пошутил Смит. Из этого можно сделать хорошую социальную аллегорию. "Задумайся об этом, я притащился сюда в состоянии зомби, манимый твоим психическим зовом." Он глупо усмехнулся и закурил. "Я до сих пор не могу поверить, что это ты."

Ее большие, карие глаза вызывали у него красивую улыбку. Она мечтательно сделала паузу. "Внезапно я так много всего вспомнила..."

"Например?"

"То, как ты смотрел на меня. Следовал за мной повсюду. Придумывал глупейшие вопросы, только чтобы был предлог поговорить со мной..."

Смит покраснел.

Она, смеясь, коснулась его руки. "Прости.

Я смущаю тебя".

Проклятье, ты права , подумал Смит. Но затем, как ни странно, он ответил: "Я тоже помню."

Официантка принесла пиво, и наклонилась, чтобы поговорить с Лизой. Смит использовал этот момент, чтобы получше разглядеть ее. Черное, бархатное колье, с крошечным серебряным членом в центре, опоясывало ее горло. Волосы Лизы спускались идеальной прической по прямой линии, и были подстрижены на том же уровне, что и колье; оно было изящным и блестело, как черный шелк. Свет бара и тени разделяли ее лицо на пазл из жестких, но красивых углов. Ее глаза были настолько большими и яркими, что они почти сюрреалистично доминировали на ее лице.

Руки Смита задрожали. Он осушил половину своего пива за один глоток. Возможно, здесь была часть той самой истинной правды, которой он был лишен. Это было больше, чем девушка - это его прошлое возвращалось к нему, его признание. Но каким было его прошлое? Невинным? Смит нахмурился. Не столько невинным, сколько устрашающим и неудачным. Он не мог видеть между строк. Это его прошлое возвращается? Или его уязвимое место?

Официантка проигнорировала его и побрела прочь, когда он вытащил свой бумажник. "Это за счет заведения," сказала ему Лиза. "На случай, если ты еще не догадался, я здесь работаю."

Смит задумался. "Что, официанткой?"

"Что-то вроде того."

Наверное, хостесс или менеджер или еще что-то. Смит не парился. В течении следующих двадцати минут они говорили, болтали исключительно о безобидных вещах. Она не казалась сильно впечатленной тем, что он делает, его жизнью писателя.

Однако, она все же застала его врасплох, когда заметила, "Но ты не счастлив с этим своим писательством. Ты не реализовался".

А она знает, как забить гвоздь в голову , подумал Смит. Неужели все написано у него на лице? Или же его отчаяние намного сильнее, чем он старается показать? Бог свидетель, он видел, как это случалось с другими писателями. "У меня есть эта абсурдная и полностью эгоистическая навязчивость об... Я не знаю. Об истине вещей".

"У всех нас есть навязчивые идеи," заметила Лиза. Она смотрела прямо на него, сияя улыбкой. "Ницше сказал, что нет никакой истины, не так ли? И Сартр сказал, что она только в тебе самом. Но я думаю, что они оба не правы. Истина повсюду. Ты просто должен знать, за какую дверь заглянуть, или за какое лицо".

Смит был сбит с толку; он мог бы рассмеяться. Я сижу в стрип-баре с девушкой, которую я не видел в течении десяти лет, и говорю о гносеологии и абстрактных экзистенциальных динамиках (гносеология - теория познания, раздел философии; абстрактная экзистенциальная динамика - раздел экзистенциальной психологии - прим. пер.). Да, случается каждый день. Он хотел комментировать. Он хотел сделать некоторые сложные, высоко интеллектуальные наблюдения, но все это он вдруг почувствовал лишь высосаным из своей головы. Он не мог оценить столкновение столь разнообразных противоположностей. Очаровательный, серебряный член, болтался у нее на шее, как махающий палец. Он не мог придумать никакого ответа. Когда он взглянул на нее, то понял только одну очевидную истину: Она была прекрасна.

Потом, как ни странно, она продолжила, "Но даже истина имеет цену."

Измени тему! приказали его мысли. Скажи что-нибудь, ты осел! Что-нибудь! "Мы привыкли приходить сюда время от времени в колледже. Ну, ты знаешь, выпить пару пива, взглянуть на... невероятных танцовщиц".

"Мальчики всегда будут мальчиками," ответила она. "Не менжуйся от признания, что ты был здесь. Боже, я здесь работаю ".

"Когда они начали эти штуки с секс-шоу?"

"Примерно год назад. Вашингтон всегда был на один шаг позади Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Но ведь это свободная страна, не так ли? Кроме того, каждую ночь здесь забито до отказа".

Смит едва слышал ее. Ее лицо казалось загадочным, как ночь, и необъяснимо совершенно. Десять лет назад он мечтал об этом, но что теперь? Где сейчас была эта истина?

"Ты прекрасна," сказал он.

"Каждый прекрасен. Если ты посмотришь достаточно близко".

Его трясло. Он не мог поверить, в то что он только что сказал. Сидеть с ней, разговаривать с ней, всего лишь видеть ее, было похоже на попытку разгадать шифр. Ее улыбка не ослабевала. Она сжала его руку. "Я бы была с тобой, ну знаешь, в школе."

"О, да?"

Улыбка стала печальной. "Но ты никогда не просил."

Все это было слишком угнетающим. Смит знал, что он должен уйти, убежать, выбраться куда-нибудь из того своего плачевного состояния. Но затем свечение заколебалось. Шум в "Наковальне" вырос до дикого рева. Огромный молодой человек вышел на сцену, ухмыляясь и кланяясь вопящей публике. Парень выглядел как культурист, с сияющей кожей и буграми скрученных мускулов. Вероятно, он весил больше 100кг, без единой унции жира. Он был совершенно голый, если не считать шипованного ошейника черной кожи и браслетов. Все это, а также усы и волосы до плеч, делали его похожим на варвара. Но Смит мог таращить глаза только на то, на что все остальные в этом месте, несомненно, тоже таращились. Член парня, хоть и был вялым, был огромным. Он болтался между ног, как лоскут стейка.

"Перебор" - такое название у этой игры в "Наковальне," прокомментировала Лиза. "Выглядит как бурильная штука осла, не так ли?"

Смит сглотнул. Он никогда не чувствовал себя хорошо, разговаривая с девочками о сексуальных деталях пенисов, намного меньших этого экстраординарного размера, но даже он хихикнул. "Он выглядит как что-то, висящее в коптильне. Я надеюсь, что его партнерша имеет хорошую страховку".

"Его зовут Конидло. Настоящий виртуоз. Мы, не колеблясь, наняли его, как только он показал нам свою квалификацию".

Смит всегда считал, что мораль относительна. Он не был христианином, но он узнал эту пародию, когда увидел его. Он уставился на Конидло. Плотные, перекатывающиеся вверх мышцы и дерзкий оскал сделали из него не человека, а карикатуру, олицетворяющую моральное убожество.

Лиза испустила долгий тяжелый вздох. "Ты всегда был джентльменом. Ты не собираешься спросить меня, что я здесь делаю? Тебе это не интересно?"

"Интересно," признался Смит, выпуская дым.

"Обрати внимание, и ты увидишь."