Заплутавшие Сосны. Трилогия
Шрифт:
– Она заслуживала куда большего, чем ты.
– Тереза знала, что ты подстроил все это для того, чтобы быть с ней?
– Я сказал ей, что приехал сюда, разыскивая тебя, и попал в автокатастрофу. Она была счастлива со мной, Итан. Истинно счастлива.
Долгое мгновение шериф стоял над поверженным соперником, готовый размозжить ему череп – желая это сделать и одновременно не желая быть человеком, который это сделает. Он швырнул вешалку через всю комнату и рухнул на дощатый пол рядом с Хасслером, чувствуя, как пульсирует боль в печени.
– Мы здесь из-за тебя, –
– Мы здесь потому, что две тысячи лет назад ты трахал Кейт Хьюсон и унижал свою жену, – возразил Адам. – Если б Кейт не получила перевод в Бойсе, она никогда не оказалась бы в Заплутавших Соснах. Пилчер не похитил бы ее и Билла Эванса.
– И ты никогда не продал бы меня.
– Пойми, если б я этого не сделал, вы были бы уже давно мертвы.
– Нет, мы прожили бы нашу жизнь в Сиэтле.
– Ты называешь то, что было у тебя и Терезы, жизнью? Она была несчастна. Ты был влюблен в другую женщину. И ты собираешься сидеть здесь и рассказывать мне, что я поступил неправильно?
– Ты серьезно? То, что ты только что сказал, – ты правда так думаешь?
– Больше не существует правильного или неправильного, Итан. Есть только выживание. Я усвоил это за три с половиной года скитаний по тому аду, что лежит за ограждением. Так что не смотри на меня, надеясь увидеть проблеск раскаяния!
– Значит, убить – или быть убитым? Это то, до чего мы дошли теперь?
– Мы всегда были такими.
– Тогда почему ты не убил меня?
Хасслер улыбнулся, несмотря на то, что между зубами у него сочилась кровь:
– Когда ты возвращался в комплекс вчера вечером от Кейт, я был там. В лесу. Там, в темноте, не было никого, кроме нас с тобой. У меня имелся охотничий нож, тот самый, которым я убивал аберов в схватке лицом к лицу – ты такое и представить себе не можешь. И ты не знаешь, как близко я к тебе подошел.
Итан почувствовал, как по спине у него ползет холодок:
– И что же тебя остановило?
Адам стер заливающую глаза кровь:
– Я много думал об этом. Мне кажется, это потому, что я уже не так тверд, как был когда-то. Видишь ли, разумом я понимаю, что не существует правильного или неправильного, но мое сердце с этим не согласно. Моя прошивка времен двадцать первого века слишком глубока, слишком изначальна. Мое сознание помешало мне.
Бёрк смотрел на своего бывшего босса сквозь завесу темноты, сгущающейся в комнате:
– И к чему это нас подводит?
Хасслер застонал, с трудом принимая сидячее положение. Наконец, он сел, опираясь спиной на стену. Даже в слабом свете Итан видел, как распухает челюсть Кочевника: теперь тот говорил с трудом, невнятно.
– Я уйду. Навсегда, – пообещал Адам. – При одном условии.
– Думаешь, ты в том положении, чтобы диктовать условия?
– Тереза никогда не должна узнать о том, что произошло на самом деле.
– Ну и обеспечивай это сам, ведь она по-прежнему любит тебя!
– Она выбрала тебя, Итан.
– Что?!
«Она выбрала тебя». – Бёрк повторил эти слова про себя, и на него волной нахлынуло облегчение. Горло сдавило от эмоций.
– Теперь,
– Есть и другой вариант, – отозвался шериф.
– Какой же?
– Я мог бы убить тебя.
– А в тебе есть это, друг мой? Потому что если есть, то дай этому волю.
Итан посмотрел на холодную печь, а потом на окно, в которое сочился слабый вечерний свет, и задумался о том, сможет ли когда-либо снова ощутить это место своим домом. Наконец он произнес:
– Я не убийца.
– Видишь? Мы оба слишком мягки для этого нового мира.
Бёрк поднялся на ноги и спросил:
– Ты провел за оградой три с половиной года?
– Верно.
– Значит, ты знаешь об этом новом мире больше, чем кто-либо из нас.
– Вероятно, да.
– А если я скажу тебе, что мы не можем больше оставаться в Заплутавших Соснах? Что нам нужно покинуть эту долину и перебраться куда-то, где теплее, где можно выращивать злаки? Как ты думаешь, у нас есть шанс?
– Выжить целой группой по ту сторону ограждения?
– Да.
– Это будет больше похоже на массовое самоубийство. Но есть ли у нас подлинный выбор? Остаться в этой долине и умереть – или попытать удачи и направиться на юг? Полагаю, нам нужно найти выход.
По пути до столовой Итан снова остановился у клетки с самкой-абером. Та спала, свернувшись в углу у дальней стены, и выглядела еще более тощей и слабой, чем в последний раз, когда он видел ее.
Один из лаборантов, работавших в отделе по содержанию аберов, прошел мимо шерифа, направляясь к лестнице.
– Эй! – окликнул его Бёрк.
Молодой человек в белом халате остановился посреди коридора и повернулся к нему.
– Она больна? Что с ней? – спросил Итан.
Лаборант неприятно ухмыльнулся:
– Умирает с голоду.
– Вы морите ее голодом?
– Нет, она сама отказывается есть и пить.
– Почему?
Сотрудник лаборатории пожал плечами:
– Понятия не имею. Может быть, потому, что мы устроили костер из всех ее родичей?
Он хихикнул над собственными словами и продолжил свой путь по коридору.
Итан нашел Терезу и Бена за угловым столиком в битком набитой столовой. Когда жена увидела синяки на его лице, ее глаза – красные и опухшие от слез – широко раскрылись:
– Что случилось?
– Ты плакала? – спросил Бёрк вместо ответа.
– Поговорим позже, – тут же заявила женщина.
Ужин состоял из упаковок сублимированной гадости: лазанья для Итана, бефстроганов для Бена и баклажаны по-пармски для Терезы. Все, о чем мог думать шериф за едой, – это о том, насколько сократились их продовольственные запасы за одну эту трапезу. Они стали на один ужин ближе к нулю, и никто понятия не имел, как быстро убывают эти запасы. Все просто принимали, как должное, что могут пойти в столовую либо, если речь шла о горожанах, – в общинные сады или в городскую булочную и получить еду.