Запомни, ты моя
Шрифт:
Пусть Алена будет счастливой с этим ребенком от клиента. Значит, и Наде не надо спать с Рустамом. О чем Диана и говорит ей на следующее утро, когда звонит из клиники, в которой проходит интернатуру.
— Тебе нечего опасаться…
— Это еще почему?
— Никита политик. И даже если он разведется, жениться на Алене у него не получится. И даже если он уйдет из политики, вместе они не будут.
— И ты это знаешь, потому что…
— Потому что Алена беременна. Не от Никиты.
Глава 17.
— То есть, стоило мне заговорить о разводе, ты решила меня изнасиловать, чтобы зачать? — мне ничего другого в голову не приходит. Иначе как объяснить, что женушка с утра решила сделать приятно.
— Если для того, чтобы заняться сексом, тебе нужно выпить еще, виски рядом с кроватью.
— Вместо кофе, виски? — усмехаюсь, но любое движение мышц лица вызывает такую адскую боль, что становится тошно. Как, впрочем, и от вранья Нади.
Я ожидал этого, собственно, поэтому решил спать отдельно. И песни имиджмейкеров о ребенке, который поможет в выборах, этому поспособствовали.
— Думай, что хочешь, но сегодня ты впервые подарил мне возможность испытать удовлетворение…
— Серьезно? — смеюсь я, — тогда считай, в меня вселился кто-то другой, потому я с тобой сексом не занимался.
— Ты просто не помнишь…
— Ты просто зачем-то держишь меня за дурака. А потом внезапно возникнет беременность, которая не позволит мне с тобой развестись. Только вот я, может, и идиот, но не дебил. И вместе с тобой пойду к гинекологу. А потом еще к десяти, — говорю довольно грубо и, преодолевая головную боль и тошноту, плетусь в ванную.
Там начинаю обдумывать, как поскорее избавиться от Нади, не нарушая при этом закон. И об этом я решил аккуратно спросить акул политической арены, а именно братьев Демидовых, которые и занимаются продвижением моей карьеры.
— Забудьте, Никита. Сейчас развод даст шансы вашим оппонентам. И откинет нас на несколько лет назад.
Разговор происходил перед очередной речью на открытии очередного благотворительного учреждения. У меня уже размылись названия и даже текст, который я читаю с трибун как обезьянка.
— И пить вам сегодня больше не стоит, — отбирает старший Демидов, высокий и худой, стакан с виски, пока я пытаюсь понять, что за акцию сегодня пыталась устроить Надя. И если задуманное получится, меня действительно откинет на несколько лет назад. От Алены, которая вряд ли согласится со мной жить, если Надя забеременеет.
— Никита, вы слушаете меня?
— Надя пытается сделать из меня осеменителя своей вагины.
Братья переглядываются, и тот, что пониже, прыскает со смеху.
— Без вашего участия?
— Я и раньше читал разные способы, которыми бабы мужиков в свои сети заманивают. Сбор семенной жидкости один из них.
— Мы давно вам говорили…
— Да не будет Надя моей женой! — вскакиваю. — Это временная мера. Так что надо избежать ее беременности. А сделать так, чтобы быстрее залетела Алена.
— Та спасенная девушка? Бывшая…
— Сейчас очень хорошо подумай, прежде чем что-то скажешь, — стреляю взглядом в старшего из братьев, и тот глотает последнее слово. — Выборы в апреле. Времени вагон. Вам нужно сделать так, чтобы народ, принимавший Надю, точно так же принял Алену.
— Это почти невозможно. Женщины будут считать ее разлучницей… Даже с ребенком почти не будет шансов вернуть расположение избирателей.
— Кто-то мне заливал, что для вас нет ничего невозможного? — поднимаю брови, и на ум приходит мерзость почище отцовской. Слова Нади заставили задуматься. — И проверьте Надю…
— На предмет?
— На предмет измены. Если у нее появился мужик, то я точно должен об этом знать.
— Надежда слишком умна, чтобы так рисковать своим положением.
— Вот и проверим, — пожимаю плечами, а про себя думаю: «А если не захочет по-хорошему, то эту самую измену можно организовать». В конце концов, компромиссы — это не про Самсоновых.
И именно эту политику я толкаю, когда выхожу на трибуны. Не обещаю, апеллирую цифрами, статистикой и спрашиваю у народа, хотели бы они ее сделать более привлекательной. Я не обещаю. Но всегда говорю, что можно попробовать изменить устоявшуюся систему вместе. Всегда давлю на больные точки и утверждаю, что дети — главная цель существования людей. Поэтому довольно активно пропагандирую увеличение пособий для молодых семей, уменьшение процента по ипотекам, раздачу квартир матерям одиночкам. Самое главное, привлекаю внимание к защите прав подростков и введению сексуального воспитания в школах, а значит уменьшению подростковых беременностей. Тем самым уменьшение количества сирот.
Я люблю говорить на публику, верю, что возможно изменить, пусть не все, но многие аспекты нынешней политики. И пусть я высказывал не все свои альтруистические идеи, прекрасно понимая, что тем, кто стоит надо мной, это может не понравиться. Но внутри себя планировал со временем внедрить свои идеи и сделать их общими. Я старался не вякать раньше времени, чтобы никто не подумал, что я рвусь к власти не ради денег, как многие другие. И в этом во многом мне помогал Артур, который часто говорил: «Не высовывайся, играй в обезьянку, чтобы не турнули».
Вот и через пару дней, пока я искал слова, как сказать Наде про развод, Артур внес свою лепту. После того, как мы обсудили последние спортивные новости, Артур резко переводит тему, тем самым давая понять, что все мы думали только об одном.
— Это даже хорошо, — говорит он, рассматривая зал уютного ресторанчика. Он не любил шумные заведения. Он не любил толпу. Но знал, как вести себя в любом окружении. Наверное, поэтому, несмотря на все гадости, совершенные в прошлом, мы все еще были с ним. Он всегда вносил в нашу развеселую компанию трезвый взгляд на реальность. Объяснял последствия тех или иных поступков.