Заповедник "Неандерталь". Снабженец
Шрифт:
Поздоровались. Кивнул на мальчишек.
– Сироток себе нашёл?
– Да нет тут сироток, - ответил слегка смутившийся Юшко. – Не водятся. Родня к себе в семьи забирает, питает и растит. На лесоповале тут дядья их работают и, поначалу, их сучки собирать приставили. А я подумал, что все равно когда-нибудь мне смена на этой монстре понадобиться. Почему не из них? Я с ними и грамотой и счётом еще занимаюсь. Толковые мальчишки. Любознательные. И память хорошая.
И добавил.
– А спят они с дядьями в шатре.
Это он, наверное,
– Добро, - ответит я на его оправдания. – Учи. А сам, откуда так всё знаешь?
– Да я, командир, с 16 лет на тракторе, – рабочие от инженера повадились все величать меня командиром. Кликать меня барином, как у местных крестьян в заводе, для них было западло, а по имени-отчеству длинно. – Потом в стройбате, когда служил, на бульдозере все два года. А после службы – БАМ, по комсомольской путёвке. Вот там у меня под задницей был ДЭТ-250. Бульдозер-рыхлитель дизель-электрический. Почти как этот, только гусеничный. Мощный был как японский ««Каматцу»», только японец был гидравлический, и часто морозов не выдерживал. Так что, под объяснения Тарабрина, освоить этот агрегат оказалось не сложнее. Уход только требует чаще. А управление простое. Ну, и горючка специфическая - октановое число бензина для его мотора где-то под пятьдесят. Сам бодяжу.
– Что ж, продолжай в том же духе, - разрешил я. – только вот еще какая тебе будет задача. Отделить надо бревна до полуметра в диаметре от остальных. Первые на пилораму пойдут механическую. А большие придется как-то вручную распускать. И в длину надо иметь бревна для пилорамы не более девяти метров. Еще слышал, что ты тут корчёвкой занимаешься? Не запорешь машину так?
– Вот для корчёвки, командир, лучше бы использовать толовые шашки, сдвинул Иван кожаную фуражку на затылок.
– А то тут такие пни встречаются, что и эта монстра в землю колесами зарывается. На БАМе пнями у нас подрывники занимались.
– Я подумаю, чем смогу помочь. А ты пока большие пни в земле оставляй. Как с кормёжкой?
– Неплохо. Мясо в котле, правда, в последнее время только страусячье. Но съедобно. Меня тут уважают и пайке не обделяют.
– Страусячье?
– Ну да, птицы такие большие и не летающие. Как их еще называть? Ноги длинные и бегают борзо.
– На охоту с нами поедешь?
– Нет, командир, не поеду. Монстру бросать, тут не рискую. Мало ли кто что от праздного любопытства открутит.
Потом пообщался со старшиной артели лесорубов. Тот сразу запел песню о шведских топорах и пилах.
– Оставлю их вам, - пообещал я. – Но только если кучи из веток не бросите в лесу гнить, а на дрова всё перерубите. Зимой нам же отапливаться.
– Спаси, Господь, тебя, барин, - поклонился мужик. – Всё сделаем, как ты велишь. Да за такой струмент… Особо двух лезвийная секира на длинной ручке хороша!
Да уж, топоры да пилы из шведской нержавейки двадцать первого века, это вам не изделия местных кузнецов. Я и взял-то их на подвернувшейся
А в остальном условием содержания и жизни в армейских палатках-шатрах мужики были довольны. Потому как для шалашей еще зелень не вылезла, хоть и потеплело значительно. Продовольствия хватает, ну а на готовку им приходиться обижаться только самим на себя.
– Брод сам видел? – спросил Юшко о беспокоящем меня.
– Видел. Даже промерял. – Отвечает. – Телега пройдет, только две лошади надо запрягать. Дно хорошее - каменистое, а вот у берега песочек вязкий.
Глава 8
Ехали на юг полуострова долго. Дороги тут как таковой нет. Балки и овраги нередки. А за трактором идти уже далеко. Так что я не гнал, внимательно глядя куда рулю. Да и черную пыль после пала поднимать не хотелось. А она тут же взвивалась, стоило хоть чуть-чуть притопить педаль.
Степь как вымерла. Только птицы в небе ещё летают.
– И когда тут появится новая трава, - спросил инженер у Сосипатора, склонившись к нему с заднего сидения.
– После первого дождя и вылезет, - ответил псарь, посасывая пустую трубку-носогрейку. Курить в машине он не решался.
– А когда будет первый дождь? – не отставал Жмуров.
– Как бог даст, - со всей серьёзность ответит псарь.
Ян и Михаил крутили головами, старясь хоть что-то разглядеть в этой черной пустыне.
Всё зверьё убежало от огня, а возвращаться ему было пока незачем. Вот взойдет новая травка, появятся тут снова копытные, за которыми придут хищники. И всё будет по-прежнему.
Будущая береговая линия Черного моря четко выделялась чернотой на фоне зеленой приморской долины – пал дальше в низины не пошел.
А там такое «Серенгети»… Наверное, всё зверье с полуострова сюда от огня сбежалось. Помимо постоянных обитателей.
Но перепады высот были значительные, склоны крутые, и мне долго пришлось искать приемлемый съезд. Я понимал, что ««патрик»» вездеход, но не хотелось сдуру опрокинуться.
Наконец определись и со съездом, и с ближайшей целью.
Вышли из машины. Разобрали ««мишени»» в небольшом стаде пятнистых косуль и выстрелили залпом.
Что такое меньше трехсот метров для тяжелой 8-миллиметровой пули? Попали все. Выстрелы никого особо не напугали. Остальные олешки так и оставались пастись практически на том же месте. Нет еще у них генетической привычки - бояться звука выстрела.
Подъехали ближе, спугнув косуль рыком дизеля и наезжающего на них вездехода.
Стали загружать добычу в кузов, заранее мной выстеленный толстой целлофановой плёнкой.
И тут у нас объявился конкурент. Всем конкурентам конкурент. Матёрая львица решила, что у таких мелких организмов она может легко отнять добычу.