Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых
Шрифт:
Я нигде не мог преподавать, я не мог выставлять свои вещи, всюду встречая лукавый отвод под благовидными поводами…» [328]
Нельзя сказать, что работы П. Митурича совсем не выставлялись. На протяжении тридцатых годов он участвовал почти ежегодно на выставках как в СССР, так и за рубежом: в 1934-м на выставке советской графики в Лондоне; в 1936-м на выставках живописи, графики и скульптуры в Москве, во Всекхудожнике и на выставке советской иллюстрации к художественной литературе за 5 лет (1931–1936) в ГМИИ (на ней был представлен рисунок к «Памятнику» А. Пушкина, сделанный для издательства «Academia»); снова в Лондоне на выставке советской графики; в 1937-м в Париже, в советском павильоне на всемирной выставке «Искусство и техника в современной жизни»; в 1938-м году еще на одной выставке советской графики в Лондоне.
328
Митурич
Были его работы — живописные — и на выставке пейзажа в Москве в 1939 году:
«Советское искусство», 1939, 4 января. По художественным выставкам.Выставка пейзажей в клубе завода «Каучук», наиболее заметное на ней — живописные работы Петра Васильевича Митурича. Рецензенту живопись известного графика кажется чем-то непривычным: «В. Митурич, собственно говоря, не пишет, а лепит ножом слой на слой. Такой „нажим“ редко проходит безнаказанно. В судаковских этюдах у этого умелого рисовальщика нет четкой формы. Напряженная борьба Митурича за живописность не дала еще ощутимых результатов». Такое вот снисходительное «поучение», быть может, более обидное, чем открытое непризнание.
Между тем крымские пейзажи «Петра Митурича 1937–1939 годов, несомненно, были новым словом в живописи, открытием некоторых пластических ее возможностей, не вскрывавшихся с такой определенностью — смело берусь утверждать — до Митурича ни у нас, ни у „французов“».
П.В.: «Художники окончательно и бесповоротно поняли, что язык живописи есть ценнейшее слово для выражения всех глубин мышления в мире, вне нас лежащем, и о мире, внутри нас существующем; что живопись не нуждается в более грубых пособиях литературной формулы. Поняли, что живопись есть живопись, а не рассказ или роман» [329] .
329
Митурич П. В. Об искусстве // Указ. соч. С. 123.
Если возможно представить себе живопись как самоценную жизненную данность, как «вещь в себе», как специфическое, ей одной присущее воплощение мысли и чувства — то да, Митуричу удалось далеко продвинуться по этому пути. Не только не отрываясь от реального впечатления, от жизненного образа, предстоящего глазам, но максимально выявляя этот образ, он научился — огромным многолетним трудом — воплощать его исключительно силой мазка, языком мазка, гармоническим сочетанием мазков, живописной игрой цветовой фактуры. В какой-то степени Митуричу удалось то, к чему стремился Хлебников в своем словотворчестве, попытках создать «заумный» язык, способный непосредственно, минуя привычный литературный смысл, апеллировать к душе человека. Природа живописного языка была более податливой и поиски универсальной «Общечеловеческой Живописи» — более перспективными, чем попытки создания «общечеловеческого языка».
Живопись Петра Митурича не была в должной мере оценена и товарищами-художниками, практически не имевшими возможности с ней как следует познакомиться; недооценена и по сей день. В сознании современников он оставался, да и остается поныне графиком, блестящим рисовальщиком — здесь его авторитет не могли поколебать никакие критические нападки. Не только у прямых учеников Митурича — Е. Тейса, М. Горшмана, С. Эйгеса, — но в большинстве графических работ, прежде всего в станковых натурных рисунках, представавших в предвоенные годы на выставках, — у С. Бойма, А. Лаптева и многих других ощущалось его воздействие. Как о графике в первую очередь писали о нем, и достаточно часто (правда, в «общих» статьях и книгах) вплоть до 1936 года. Писали А. Сидоров [330] , А. Федоров-Давыдов, [331] А. Чегодаев, [332] Абрам Эфрос [333] , Н. Вышеславцев [334] .
330
Сидоров А. Русская графика за годы революции. 1917–1922. М., 1923.
331
Федоров-Давыдов А. А. Русское искусство промышленного капитализма. — М., 1929.
332
Чегодаев
333
Абрам Эфрос. Вчера, сегодня, завтра // Искусство, 1933, № 6.
334
Вышеславцев Н. Три выставки // Искусство, 1936, № 3.
Персональная статья о Митуриче, проиллюстрированная двумя его работами 1935 года — портретом Н. Дементьева и пейзажем Звенигорода, появилась в «Творчестве» в 1936 году [335] . Эта статья, подписанная Н.М-ев (Н. Машковцев), — яркое свидетельство того, как относился художественный мир середины 30-х годов к творчеству Митурича: «Петр Васильевич Митурич известен как автор великолепных рисунков штрихом. В штриховом, по большей части карандашном рисунке Митурич ставит сложные изобразительные задачи. В отличие от большинства рисовальщиков, внимание которых без остатка поглощается только формой, Митурич воспроизводит не изолированную форму, но форму в пространстве, наполненном воздухом и светом. Различной частотой и густотой штриха, нажимом карандаша Митурич превращает черный цвет карандаша в бесконечные валеры серого. Он получает таким образом возможность выразить не только все градации светотени, но и цветовые отношения.
335
Ma-ев Н. (Н. Машковцев). П. В. Митурич // Творчество, 1936, № 5.
Несмотря на сложность этой задачи, Митуричу удается достигать в рисунке кристаллической ясности и отчетливого построения. Линия для Митурича является основным элементом художественной формы. За линией сохраняет он значение ведущего начала».
К этому тонкому анализу художественного метода Митурича буквально «привешено» идеологическое заключение: «Что касается тематики Митурича, то она прочно ограничена. Художник словно отворачивается от наиболее значительных событий нашей жизни, он изображает ее задворки. Иллюстрации к „Матери“ Н. Дементьева явились единственным выходом Митурича в советскую тему. Однако эта работа, сделанная в 1934 году, по сей день остается одинокой».
Почти ручаюсь: этот торопливый критический донос был либо приписан Машковцевым по требованию редактора «Творчества» О. Бескина, либо, скорее, добавлен самим О. Бескиным — ему было свойственно такое бесцеремонное вмешательство в редактируемые им статьи.
№ 5 — т. е. майский номер журнала, вышел в драматическое время: начало 1936 года прошлось сокрушительным катком по художественной культуре. За январь-июнь этого года в «Правде» появились разгромные статьи:
«Правда», 28 января 1936. «Сумбур вместо музыки. Об опере Д. Шостаковича „Леди Макбет Мценского уезда“».
«Правда», 6 февраля 1936. «Балетная фальшь. О балете „Светлый ручей“ Д. Шостаковича».
«Правда», 20 февраля 1936. «Какофония в архитектуре (о К. Мельникове и его школе)».
«Правда», 1 марта 1936. «О художниках-пачкунах» — «разгром» ленинградской детской книги, грубые издевательства над Лебедевым, Конашевичем.
«Правда», 6 марта 1936. Статья В. Кеменова, заведующего отделом изобразительного искусства «Правды», «Формалистические кривляния в живописи»: «Формализм не только неприемлем для нас идейно и политически, но он, безусловно, антихудожественен…» О Тышлере: «Скорее вытравить из памяти это отталкивающее зрелище». О Фонвизине: «Опошление, граничащее с издевательством, — вот объективный смысл таких формалистических трюков». О Штеренберге: «Образцом формалистического самодовольства могут послужить нуднообразные работы Штеренберга» и т. д. [336]
336
Кеменов В. Формалистические кривляния в живописи // Правда, 6 марта 1936.
«Статьи в „Правде“ явились боевым оружием в руках советской общественности, — спешила распластаться редакция „Творчества“. — Новый этап борьбы с формализмом и натурализмом, которая начата статьями в „Правде“, знаменует собой громадный рост нашего зрителя. Страна наша требует полноценного реалистического искусства» [337] .
Обвинить Митурича в «формализме» в ту пору не решились, зато «уличили» в том, что он «отворачивается от наиболее значительных событий нашей жизни, изображает ее задворки».
337
От редакции // Творчество, 1936, № 2. С. V–VI.