Запоздалые истины
Шрифт:
Сначала показалась голова, а потом и весь человек. Плоскоскулый... Плоскоскулый! Он поправил кепку, положил на широкое покатое плечо лопату и повернулся к изгороди. Оттуда вылезла невысокая худощавая фигура, которую инспектор узнал бы и без лунного света. В руках он держал ломик. Плоскоскулый что-то ему шепнул, и они пошли прямо к беседке.
Инспектор сжался и нащупал пест. Под рубашкой вспотела спина. Ну что ж, двое на одного... И трое бывало на одного.
Они поравнялись с беседкой. Инспектор перестал дышать. Стоило кому-нибудь
Олег положил ломик на землю, взял лопату и начал копать. Делал он это быстро, поблескивая сталью. Видимо, рыл по рыхлому грунту. Ну да, ямка для столба... Плоскоскулый повернулся спиной к беседке. Луна блестящими погонами ложилась на его покатые плечи. Инспектор не шевелился, боясь скрипнуть доской.
Под лопатой глухо стукнуло. Олег упал на колени, запустил руку в яму, вытащил какой-то сверток и положил его на землю осторожно, как новорожденного. Плоскоскулый стремительно нагнулся к этому свертку...
Теперь! Один на коленях, второй согнулся. Пест бы взять... Но пестом ему нельзя. Это они могут ломами, ножами, кастетами. Теперь — у него есть полсекунды.
Инспектор взвился с топчана и пять метров до сарая пролетел птицей. Олег успел только поднять голову. Плоскоскулый успел только обернуться. Но инспектору и нужно было, чтобы тот обернулся, потому что бить по затылку он не привык. С налету, с силой врезал он кулак в его плоскую скулу — плоскоскулый, зацепившись ногами за лежащее бревно, рухнул на доски и затих. Следующим рывком Петельников схватил руку так и не вставшего Олега и завернул за спину. Тот скорчился.
— Тебя бы надо ломиком по затылку, — сказал инспектор, слегка отпуская его кисть.
Залаяли собаки, почуяв неладное. Из-под дома шарахнулась кошка. Где-то скрипнула дверь — через двор.
Петельников нагнулся, поднял свободной рукой плоский камень и швырнул его в дом. Окатыш ударился о стену и отскочил в железную бочку, которая отозвалась пустым звуком.
Сразу засветилось окно. Через полминуты белая фигура осторожно возникла на крыльце и замерла, боясь ступить в сад. Без ружья, а вот теперь оно было бы к месту.
— Августа, принесите веревку! — весело крикнул инспектор.
Она пропала в доме. Когда появилась вновь, то пошла к инспектору опасливо, как бы пробуя землю ногой и не доверяя ее твердости. Увидев Олега, Августа прижала ладони к груди и так стояла, пока инспектор вязал ему руки. Словно дождавшись своей очереди, зашевелился плоскоскулый. Инспектор посадил его на бревно. Увидев его в лунном свете, Августа вскрикнула.
— Что? — быстро спросил Петельников.
— Бочкуха...
— Какая бочкуха?
— Фамилия. Через два дома живет...
— Где ее отец? — рыкнул инспектор.
— В моей кладовке спит, — выдавил из себя Бочкуха, потирая щеку и подбородок.
— Как же они водили его по поселку,
— У Бочкухи «Москвич», — сказала Августа.
Она уже нетерпеливо отстранялась от них в сторону бочкухинского дома.
— Августа! — остановил ее инспектор. — Дойдите до почты и позвоните в милицию.
Она без слов ринулась на улицу.
Петельников посадил Олега рядом с Бочкухой. Со связанными руками далеко не убежишь, да и куда им бежать — через два дома? Теперь можно было посмотреть и сверток, ради которого, видимо, эта пара орудовала.
Инспектор поднял его на доски, ощутив странную для столь небольших габаритов тяжесть. Под мешковиной оказалась какая-то труха, словно мыши ели бумагу или ткань истлела. В этой трухе лежали странные желтые куски, похожие на окаменевший сыр. Или сливочное масло, ибо они поблескивали. Он тронул один кусок, ощутив холодное металлическое прикосновение... Золото!
Стояла какая-то нереальная южная ночь.
Казалось, запахи табачного поля, помидоров и сухой пыли вытеснили воздух. За спиной джунглями чернел виноградник. На бревне сидели двое связанных. Маслянисто поблескивали золотые брусочки. И золотом горела луна.
В этой странной ночи вдруг сипловато сказали:
— Закурить бы.
Бочкуха шевельнул плечом, готовый закурить.
— Потерпишь, — буркнул инспектор.
— Мне б спросить кое о чем...
— О чем?
— За что стараешься, парень? — глухо, но сильно заговорил Бочкуха. — Премию хочешь в размере оклада? Иль дополнительный отпуск на шесть ден? Али приобресть за нас цветной телевизор?
— Не дадут? — полюбопытствовал инспектор.
— Шире варежку разевай, — почти весело вставил напарник.
Петельников втянул носом воздух: кислый запашок обволакивал этого Олега, который, видимо, трезвым был только однажды — тогда на пляже.
— Неужели вы цветного не стоите? — развеселился и Петельников.
— Чего время терять да зубы скалить! — озлился Бочкуха. — Вон твое счастье лежит, в энтих брусочках. Никто, окромя нас да придурошного старика, о них и не знает. Отпусти, — сбежали, скажешь... А брусочков, мол, и не видел. Не будь дурнем, парень, такого фарта тебе не подвалит...
— И сколько дадите? — полюбопытствовал инспектор.
Надежда так и рванула Бочкуху вверх, как обескрыленную птицу:
— Одного хватит?
Петельников покачал слиток на ладони. Килограмма два... А всего брусков шесть. Двенадцать килограммов золота!
— А два? Всем по паре, — сдавленно предложил Бочкуха.
Инспектор бы взял — показать ребятам в своем райотделе. А то ведь не поверят. Значит, так: он входит, вытаскивает из карманов слитки и кладет на стол начальнику уголовного розыска. Что это? Золотишко, четыре кило. Откуда? Привез с юга. Как так? Заработал честным сыском. А вас теперь звать случайно не Монте-Кристо?