Запрещенная планета
Шрифт:
— Это еще что такое? — спросил Бозан.
— Виски! — ответил я.
Через час его привели ко мне в пост управления. Начинало светать. Если бы я не был так озабочен всем случившимся, я бы, наверное, смеялся. Подумать только: наш повар, корабельный чудак, человек с массой предрассудков — и вдруг смертельно пьян…
Бозан велел его арестовать, вымыть и одеть в чистую блузу. Помощник доктора протрезвил его. Теперь он выглядел маленьким, жалким человечком, испуганно вытянувшимся передо мной и дрожащим.
— Вы проверили
— Да, сэр — ответил он. — Все правильно. Виски там, во всяком случае не было, сэр.
Я взглянул на повара.
— Где же вы достали его? И, наконец, как вы вышли за ограждение?
Он был так подавлен, что чуть не плакал. Я велел ему взять себя в руки. Он постарался, как мог. Свои объяснения он начал с того, что буквально сорвало меня со стула.
— Это все Робби, сэр, — сказал он. — Это проклятый робот виноват…
Когда я успокоился и велел продолжать, он понес совсем уже такую чепуху, что я открыл рот. Дирокко рассказал, что вчера, когда я отругал его на посту, он мило беседовал с Робби о… выпивке! Ему, видите ли, пришла в голову мысль, что робот мог бы приготовить из здешнего винограда вино. Он сунул роботу остатки своего личного запаса виски, велел приготовить 10 галлонов точно такого же и принести сегодня. Но так, чтобы об этом никто не знал. Дирокко даже выбрал место для тайника за скалами и два раза ходил туда. Разумеется, Робби сделал все так, как ему велели, и никто даже не догадывался об этом. Последний раз повар вышел за ограждение, когда его выключили, чтобы пропустить наш вездеход.
Я уставился на этого дурака. Смеяться я не мог, потому что теперь был просто взбешен. Вспоминая о том, что происходило здесь, в то время, когда этот горький пьяница до одури напивался в 50 ярдах от нас, я готов был задушить его.
Конечно, душить его я не стал. Только бросил в него книгой и велел Бозану увести этого идиота. И следить за каждым его шагом. Постоянно.
Потом я еще раз обошел корабль и несколько минут поговорил с Джерри. Затем вернулся, чтобы сделать в журнале запись о несчастье с Лонни. Убрав журнал в сейф, я вызвал Бозана и договорился с ним о похоронах в 7:00. Это давало ему время распорядиться, чтобы к рассвету вырыли могилу.
Смерть Лонни я переживал очень тяжело. Больше всего меня огорчило то, что ему так и не удалось посмотреть подземного сооружения креллов. Мне захотелось поговорить об этом с доктором. Или — еще лучше — с Алтайрой. Но тут я вспомнил, что она даже не успела познакомиться с нашим Лонни Квинном…
В 7 утра состоялись похороны. Я прочел краткое заключение военной экспертизы. Было неприятно произносить обычный некролог. Он казался слишком сухим. Пожалуй, прежде умели говорить лучше.
Фарман и Бозан опустили саван с останками Лонни в могилу. Прозвучали два прощальных залпа. Все было кончено. Алонзо Квинна не стало…
Я велел Бозану взять двух курсантов, засыпать могилу песком и поставить мемориальную доску. Джерри выстроил команду перед трапом. Мне
Довольно прямо я сказал им об этом. И о том, что произошло и что мы должны доставить домой остатки команды «Беллерофонта». Но, сказал я, мы не можем отправиться до тех пор, пока сердечник главного двигателя не будет поставлен на место. А это долгая и тяжелая работа. Особенно без мистера Квинна. Но чем скорее мы это сделаем, тем быстрее вернемся на Землю.
— Мы все очень любили мистера Квинна, — сказал я. — Но не время изображать из себя героев и воевать с тем, чего мы даже не видим. А если кто-нибудь хочет сказать, что мы удираем, — прекрасно, он прав.
Это вызвало смех, который мне был нужен, и тогда я вернул их на работу.
Только около 11.10, когда вокруг не было посторонних, мне представилась возможность связаться с доктором. В кабине управления дежурил локаторщик, поэтому я не стал пользоваться большим экраном. Мне было достаточно и малого, установленного в моей каюте.
Прошло пять минут, прежде чем я услышал подтверждение вызова. А пять минут — это много.
— Остроу принимает вызов, — сказал наконец доктор, но почему-то не открыл объектива видеофона, через который его можно было увидеть.
— Что-нибудь случилось? — спросил я.
— Нет, ничего, — ответил он.
Я рассказал, как долго мне пришлось его вызывать.
— Откройте-ка объектив! — приказал я.
Он открыл, но на это у него ушло слишком много времени. Я увидел его лицо крупным планом. Видимо, он так и хотел сделать, он или не привык обращаться с аппаратом, или случайно открыл больше, чем надо, в общем, я разглядел, что он сидит в лаборатории Морбиуса.
— Пока у нас все в порядке, — продолжал я, — а как ваши дела?
— Все хорошо, — поспешно ответил он. — Морбиус все еще под влиянием наркотика. Алтайра спит. Все тихо, никаких происшествий.
Он выглядел очень возбужденным. Я дал возможность высказать все, что ему хотелось. Потом спросил:
— Послушайте, а что это вы делаете в лаборатории?
Он смешался и начал что-то бормотать, поминутно запинаясь.
— Вы с ума сошли! — резко оборвал я его. — Не суйтесь со своей помощью куда не следует.
— Слушайте, Джон! — еще более возбужденно заговорил он. — Это просто удивительно. Еще немного, и у меня будут для вас ответы на все вопросы!
— Ох, смотрите! — сказал я. — Вы погубите себя.
Я вгляделся в его лицо и заметил, что оно выглядит не так уж хорошо. Доктор как будто постарел, казался утомленным, но в то же время радостным.
— Джон! — сказал он. — У меня все в порядке. Я осторожен. Еще несколько минут — это все, что я себе позволю…
Он хотел еще что-то сказать, но я вынужден был прервать его. Коммуникатор начал подавать сигналы, и мне надо было поспешить. Я оказал ему об этом и добавил: