Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
Камень попал Шароеву точно в переносицу, в точку инь-тан или трикутта, вызывающую болевой шок и смерть. Удар, конечно, не причинил вреда пентарху, но плоть Шароева получила шоковый всплеск боли, пентарх на мгновение отвлекся, чтоба задавить эмоции своего тела-носителя, и этого оказалось достаточно, чтобы соединенные потоки пси-энергии Посвященных раздробили «И» — «разум-волю» пентарха на несколько отдельных сознаний, вынужденных обороняться каждое на своем уровне.
К счастью сражающихся, против них действовал все-таки не сам пентарх, а всего лишь авеша — его проекция на психику человека, поэтому в данной реальности она не имела всей силы матрицы пентарха как личности. Но
Первым со своей задачей справился Горшин. Он тут же пришел на помощь Ульяне, они вдвоем помогли Парамонову, а потом и Самандару. Бой закончился.
Ошеломленный Василий — ему досталась немалая толика пси-оплеух, породивших довольно реальные, с его точки зрения, видения, — отступил к двери в коридор, глядя на усталых и бледных приятелей, на застывшее, скорчившееся у порога в кабинет тело Шароева, потом опомнился, выглянул в коридор, никого не увидел и прикрыл дверь.
— Силен, боров! Я уж думал — кранты!
Ульяна, покачнувшись, провела по лбу рукой, благодарно глянула на подставившего ей локоть Горшина, потом подошла к Балуеву и чмокнула его в щеку.
— Вы были неподражаемы, воин.
— Что я такого сделал? — удивился смущенный, несколько осоловевший от поступка девушки Василий. — Задавили-то его вы.
— Ты сбил ему дыхание, — усмехнулся Горшин. — В результате мы успели прорвать его оборону и расчленить сознание, иначе нам пришлось бы туго. Действительно, очень сильный боров.
— Он еще… жив?
— Пентарх изгнан, и хотя мозгу Посвященного досталось крепко, он выживет.
— И все же он был слишком самонадеян, — задумчиво проговорил Парамонов, — коль пошел в лобовую атаку. Он запросто мог нейтрализовать каждого из нас по очереди. Если бы не Василий…
— Как он ему врезал! — засмеялась Ульяна.
Внезапно словно холодная тень накрыла всех, кто находился в приемной. Посвященные примолкли, переглядываясь. Горшин отреагировал первым:
— Мы забыли о других кардиналах Союза Трех, они где-то в здании и пеленгуют нас. Если они поднимут тревогу…
— Надо было выяснить, где Соболев, — нахмурился Василий.
— Я знаю. — Горшин стремительно прошагал в кабинет президента Ичкерии, позвал оттуда: — Идите за мной.
Когда Вася вошел вслед за остальными в апартаменты Шароева, Горшин стоял перед проходом в стене, замаскированным отодвинутой в сторону секцией стеклянного шкафа.
— Это ход в лифт. Соболев содержится в бункере под дворцом. Едем туда, забираем и поднимаемся наверх, на крышу. Остальное дело техники.
Они забрались в кабину лифта, еле уместившись в ней впятером, опустились на пять этажей ниже (метров двадцать пять, по прикидке Тараса), вышли в узкий каменный коридорчик, освещенный единственным плафоном, и включили механизм отпирания двери. С тихим шелестом массивный участок стены камеры выдвинулся в коридорчик, повернулся на оси, открывая проход в «комнату для особо важных гостей». На полу лежал ничком человек в мятом костюме и армейских ботинках со шнуровкой. Василий бросился к нему, перевернул на спину и отступил. Это был не Матвей Соболев.
— Ты же говорил…
— Он ушел. — Горшин прислушался к чему-то, поднял с пола пустую бутылку из-под пепси-колы. — Совсем недавно. А это означает, что пентарх его недооценил. Либо отпустил
— Думай, о чем говоришь! Если Соболев ушел недавно, можно его догнать…
Парамонов покачал головой.
— Если Соболев смог выйти из камеры, он в неплохой форме. Мы его просто не узнаем и не догоним. Надо возвращаться.
— И что же, мы вот так вот запросто и уйдем? Без него? Положив столько сил?
— Он жив, а это главное, — проговорила Ульяна. — Идемте, у нас очень мало времени.
Самандар, не проронивший ни одного слова, безмолвно повернул к лифту. Остальные потянулись следом. Вася, порывающийся броситься на поиски Соболева, с трудом уговорив себя не суетиться, вошел в кабину лифта последним.
Они поднялись на крышу президентского дворца, походя усыпив охрану, сели в вертолет, и Горшин повел машину над спящим темным городом на восток, в сторону Дагестана. Тревога во дворце началась, когда они были в километре от Грозного. Это Посвященные почувствовали по всплеску пси-поля чеченского эгрегора. Впечатление было такое, будто включился пронизывающий металл прожектор и высветил сидящих внутри вертолета людей.
Никто из них не сомневался в победе, и все же у Парамонова осталось ощущение, что они чего-то недоучли.
Где в этот момент находился Соболев, не представлял никто, но все были уверены, что он в безопасности. Один Василий не был убежден в этом и хмуро сидел рядом с Ульяной, виня себя во всех грехах. Девушка видела его состояние, но думала в этот момент не о нем и даже не о Соболеве, а о Кристине, ждущей друга в Москве с надеждой и страхом. Они тогда в Рязани еле уговорили ее остаться и оказались правы. В Чечне Кристине делать было нечего. Светлена сделала свое дело, появившись сначала во сне и сделав трансовое предупреждение, а потом избрав Кристину своей авешей. Она заставила-таки Посвященных свернуть с избранного ими Пути, стать на Путь Воина со своей специфичной кармой риска и спасти будущего аватару. То, что Матвей пришел в себя и освободился сам, еще не говорило о его безопасности. Не вмешайся они — пентарх мог вычислить его путь и догнать. Они вмешались вовремя…
— Лучше бы меня убили тогда, — пробормотал Василий.
— Не говори глупостей, — очнулась девушка, накрывая своей ладонью руку Балуева.
— Мы не подумали о последствиях, — сказал вдруг Самандар с прорвавшейся враждебностью. — Патриархи Круга узнают о наших похождениях и сделают нас отступниками, вот как его. — Кивок на Горшина. — С этого момента наши пути расходятся. Я не желаю становиться отступником не по своей воле.
Тарас, глянув на холодно-невозмутимое лицо Вахида Тожиевича, еле заметно усмехнулся. Остальные смотрели на него по-разному, каждый со своими чувствами: Ульяна озадаченно и вопросительно, Иван Терентьевич печально, Василий с любопытством и насмешкой. И снова к Парамонову пришло чувство, что они что-то упустили из виду.
СПУСК ПРОГРАММЫ
Настоятель храма Гаутамы на Алтае Бабуу-Сэнгэ возносил молитву Будде, то есть медитировал в трансовом состоянии с выходом в ментал, в своей личной монашеской келье, располагавшейся под центральным залом храма, когда почувствовал присутствие иной реальности. Его душа всегда была открыта иерарху, для которого он становился авешей, поэтому Бабуу-Сэнгэ, координатор Союза Девяти Неизвестных России, не встревожился особенно, хотя и прислушался к себе, готовый немедленно дать отпор в случае преднамеренной астральной атаки. Но атаки не последовало. В земную реальность «просочилась» проекция экзарха Квестора и «осела» на психику настоятеля, превращая его в существо с двойным сознанием и мощным энергетическим потенциалом.