Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
Боханов же из любопытства восстановил расчеты Рыкова. Тот, конечно, стер их из памяти компьютера, но «Шайенн» имел кэш-память, и знающему его особенности Владимиру Эдуардовичу ничего не стоило по следам выйти на расчеты. А поскольку программы, составленные Рыковым, были, по сути, кодирующими, Боханов, даже не поняв их сути, получил такой заряд отрицательной психической энергии, что не смог выйти из транса и сошел с ума.
Его нашли на следующий день сотрудники Центра в туалете, где он прятался от «злобных тварей», и поместили в клинику с диагнозом: психическая травма, приведшая к маниакально-депрессивному состоянию, мания преследования…
Таким образом, комиссар «Стопкрима»
МОЖЕТ, ЛУЧШЕ ИХ НЕ ТРОГАТЬ?
В Москву Матвей вернулся спустя двое с половиной суток после своего бегства из дворца президента Ичкерии. Несмотря на поднятую тревогу — он к тому времени уже пересек площадь Свободы, — ему удалось остановить машину какого-то фанатика-таксиста, усыпить его, сесть на место водителя и спокойно выехать за город, минуя посты ГАИ. Четкого плана, как действовать дальше, не было, и Матвей положился на интуицию, направившую его в Ханкалу, на место базирования «авиаотряда» Чечни, состоящего из трех самолетов и четырех вертолетов.
Здесь он «уговорил» пилота готовившейся к полету «вертушки» срочно вылететь в Ингушетию «по заданию министра безопасности», а оттуда Матвей спокойно доехал до столицы на поезде Махачкала — Москва.
Каково же было его удивление, когда на перроне Казанского вокзала он увидел среди встречающих Кристину и Стаса. Не поверил глазам. Но когда глянул на сияющее внутренним светом лицо девушки, с тугим толчком сердца и перехватом дыхания вдруг понял, что перед ним другой человек! То есть это была, конечно, Кристина Сумарокова, студентка первого курса филфака МГУ, но в чертах ее лица ясно просматривались черточки лица другой женщины — Светлены, и этим объяснялось таинственное знание Кристиной времени и места прибытия Соболева в город.
Он остановился, обтекаемый встречающими и пассажирами со всех сторон, не зная, что сказать и что делать, но Кристина бросилась к нему, обняла, прижалась изо всех сил, и у Матвея снова перехватило дыхание — от нежности, волнения и других, более глубоких чувств, к которым примешивались страх за девушку и сладкое чувство собственности: Кристина обладала редким типом красоты, подкрепленной красотой внутренней, а он обладал ею.
Словно в ответ на его последнюю мысль девушка вздрогнула и отодвинулась от него, с испугом взглянув на застывшее лицо Матвея. Но он снова привлек ее к себе одной рукой, преодолевая сопротивление, а второй прижал к боку голову Стаса, стеснявшегося выражать свои чувства.
— Что у нас дома?
— Все хорошо, — прошептала Кристина, пряча свой испуг. — Я сдала все зачеты, Стас тоже сдал экзамен, по русскому языку. Занимается физкультурой. Отец к нему приехал.
— Кто?! — Матвей отодвинул девушку и мальчишку, посмотрел на него озабоченно. — Отец?
Стас исподлобья глянул на Соболева, кивнул.
— Он у бабули остановился. Но я не хочу с ним встречаться. Он… он… злой. И пьет. Можно я у вас жить буду?
— Та-ак. — Матвей расстегнул пуговицу на рубашке, которую приобрел еще в Махачкале. — Сюрприз не из приятных. Ладно, поехали домой, там разберемся.
Они взяли такси и вскоре вышли у метро «Тульская», недалеко от дома, где находилась квартира-схрон Соболева, принадлежащая военной контрразведке. Кристина молчала, держась за локоть Матвея, Стас, наоборот, разговорился, делясь своими мальчишескими заботами (бросил коллекционировать марки, «баловство это», начал собирать литературу по воинским искусствам, заниматься спортом, разрабатывать колено), и тут выяснилось, что нога
Матвей с изумлением смотрел, как раскрасневшийся парень почти бежит вприпрыжку впереди, еще не очень ловко владея ногой, забывая иногда, что хромать не надо.
— Ты? — кивнул Матвей на Стаса.
— Я, — опустила ресницы Кристина-Светлена. — Хирург там, в общем-то, не требовался.
Матвей вспомнил, как в прошлой жизни искал в Рязани хирурга, чтобы тот прооперировал мальчишку, и промолчал.
Всю вторую половину дня они провели вместе, по-семейному, соскучившись друг по другу и по атмосфере уютной домашней близости. Матвей искупался, Кристина накормила мужчин обедом, потом Стас показал свою «библиотеку» из десятка книг и двух десятков журналов и потребовал позаниматься с ним русбоем, что Матвей и сделал с удовольствием, обнаружив у себя вдруг талант учителя. Кристина наблюдала за ними с улыбкой в глазах, возня мужчин ей тоже доставляла удовольствие, и эта общность эмоциональных полей связывала всех троих больше, чем родственные узы. Потом Стас угомонился, искупался и, попив чаю, убежал на улицу, а они остались одни, по-новому приглядываясь друг к другу, стесняясь чего-то и словно ожидая ухода еще одного незримого свидетеля. Однако Кристина оказалась мудрей, не стала комплексовать по поводу приобретения своих новых знаний и качеств, подошла к Матвею, сидящему в кресле в халате, наклонилась над ним и заглянула в глаза. Лицо ее медленно приблизилось, заполнило собой все пространство, губы маняще раскрылись… Мгновение Матвей вглядывался в ее глаза, впитывая, как губка воду, поля желаний и открытости, вдыхая запахи радостного предчувствия, полной отдачи, любви и доверия, затем лавина собственных желаний и чувств прорвала плотину сдержанности и воли, хлынула в голову, вырвалась на свободу и встретила ответную лавину переживаний девушки…
Время застыло… а может быть, понеслось вскачь…
Он не помнил, что происходило дальше, растворяясь в любви и страсти, лишь отдельные моменты вспыхивали и гасли, как будто время разорвалось пунктиром, а промежутки между осознанием действительности заполнил жар крови, мучительное желание обладать и восторг обладания и больше ничего…
В конце концов он умер… и воскрес снова, чтобы продолжать падение в бездну тела Кристины, ласкать ее и получать такие же ласки в ответ… и опять умер, ощущая необыкновенный покой и умиротворение, понимая вдруг, что такого с ним никогда не было, что он ощутил и познал любовь не одной женщины, а двух, составляющих удивительным образом одну личность…
Кристина чувствовала то же самое, только острее, и готова была отдать себя всю без остатка, лишь бы любимому человеку было хорошо, душа ее излучала счастье и понимание, заботу и доброту, которую можно было пить, как воду из родника. Лишь однажды она вздрогнула, когда почувствовала в ауре партнера холодное шевеление чужой эмоции, не свойственной Матвею: «она лучше всех, кого я встречал…» Длилось это переживание ничтожную долю секунды, Кристина пропустила бы его и забыла в экстазе, но не пропустила и не забыла Светлена, отлично понявшая значение того, что произошло. Но говорить ему она ничего не стала.
Поднялась тихонько, принесла влажное полотенце и осторожно протерла его блестевшее от пота тело, потом сварила кофе и села с подносом на кровать. Матвей открыл глаза, в которых мелькнул пронзительный ледяной огонек, улыбнулся.
— Надо же, я отключился!
— Ничего удивительного, — улыбнулась в ответ Кристина. — Пей кофе.
— А где Стас?
— У него друзья появились, тоже спортом интересуются, в подвале у них нечто вроде спортклуба. К ужину придет. Надеюсь, ты сегодня никуда не уйдешь… по делам?