Запрещенные друг другу
Шрифт:
— А что так? Неужели не понравилось?
Марина вскинула на отца умоляющий взгляд и поспешно ответила:
— Ну что ты, бабуль?! Конечно, понравилось.
Рома насмешливо фыркнул, начав терять терпение.
— Да кого вы слушаете! — ударил ладошкой по столу, привлекая к себе внимание. Юля похолодела, предчувствуя приближение скандала. — Понравилось ей! Весь отдых мне испортила.
— Рома! — одернула его Люда, надавив ему на плечо ладонью.
— Что Рома?
— Успокойся, — произнесла шепотом, поглаживая напряженную спину мужа.
— Не буду я успокаиваться, —
Люда тяжело вздохнула, метнув на Юлю извиняющийся взгляд.
— Вы в курсе, что наша ненаглядная Мариночка собирается замуж за этого бандюгана Дударева?
Марина вздрогнула, бросив на мать испуганный взгляд. Юля тоже поежилась, почувствовав на себе пристальное внимание Глеба.
— Папа, это моя личная жизнь, не вмешивайся в неё, — вскочила на ноги Марина, едва не опрокинув стул. Рома тоже поднялся на ноги, швырнув на стол сжатую в комок салфетку.
— А я, значит, в ней так, транзитом, да? Меня не нужно ставить в известность. А то, что вы шушукаетесь с матерью на каждом шагу, делая из меня дебила — это так, мелочи. Хорошо, — тяжело выдохнул, выставив вперед ладони, — хрен с вами, раз у вас такая любовь, что плевать на все запреты, тогда ответь мне на один вопрос: почему он не встретил тебя в аэропорту?
— Потому что не получилось у человека, что тут непонятного! — огрызнулась Марина, сцепив пальцы на спинке стула. Взгляд затравленный, дыхание рванное. Обступили её, что ни на есть со всех сторон.
Софья Ивановна аж вилку отложила, ожидая дальнейшей развязки. То, что Рома вдруг ни с того ни с сего пошёл против Дударева ей ой как импонировало. Она ещё месяц назад сказала, что там толку не будет, так её никто и слушать не стал. А тут прям бальзам на душу. Ну не будет её ласточка, её красавица и сокровище Мариночка счастлива с этим бандосом. И ведь это ещё Рома не в курсе двух разгромных статей. Неет, любовь любовью, а носить этому коррупционеру передачки в тюрьму она не позволит.
— Ладно… Допустим… А что ж ты не побежала к нему? На него наваяли заявление, он вполне уже может сидеть в изоляторе, а ты что, м? Сидишь и уплетаешь блинчики, будто тебя ничего не волнует. Разве это нормальные отношения? Это, по-твоему, настоящие чувства? Или ты думаешь, я не понял, что за цель ты преследуешь? — взревел под конец Рома, чем изрядно напугал Сашку.
Юля вывела сына из гостиной, предварительно зажав ему уши и быстро поднялась с ним на второй этаж, чувствуя, как зашлось в истерике сердце.
Сейчас Маринка психанет и вывалит всё под чистую. Назло. Чтобы если гореть, так не одной, а за компанию. Она и так едва сдерживалась, не получив должной поддержки. Все только то и делали, что ставили под сомнения её чувства, а тут ещё и отец взялся за старое.
Было ли Юле жаль племянницу? Не очень. Просто она сочувствовала ей, понимая, каково это, оказаться загнанной в глухой угол из-за собственной лжи.
— Сашунь, ты порисуй пока, — опустилась перед сыном на колени, поглаживая его волнистые волосы, — а
— А дядя Рома не сделает Марине больно?
— Нет, конечно, — рассмеялась нервно, подталкивая его вглубь комнаты. — Я сейчас спущусь и обязательно помирю их.
Саша рассеяно кивнул и без особого настроения поплелся к письменному столу, а Юля поспешила обратно. Её не было всего лишь две минуты, но ссора уже достигла апогея, наполнив гостиную громким криком и Юля, будучи в паническом ужасе от происходящего, встревожилась ещё больше.
Теперь кричали все: и Марина, отстаивающая свое право на личную жизнь, и Люда, устав участвовать в их ссорах, и даже испугавшаяся не на шутку Софья Ивановна. Один лишь Глеб спокойно сдерживал Рому, пытаясь утихомирить обозленного родственника.
— Ром, успокойся, — Глеб щелкнул перед его лицом пальцами, сосредотачивая на себе внимание. Не помогло.
— Отвали, — прохрипел Военбург, не желая мириться с непослушанием дочери. Он к ней со всей душой, а она… неблагодарная. И так мужики на работе всё чаще стали подкалывать, мол, его малая нашла себе "папика", видать не хватало в детстве отцовской любви, раз потянуло на старперов.
— А ну давай-ка выйдем на пару ласковых, — Глеб закинул Ромке на плечо руку, удерживая таким образом от буйства, а второй махнул в сторону перепуганного бабья, приказывая оставаться на своих местах.
— Не буду я с тобой выходить. Она моя дочь! Если я сказал, никакой свадьбы, значит, никакой свадьбы. Что не ясно?
— Хорошо! — продолжил оттеснять его к выходу Глеб, метнув на застывшую в проходе Юлю предупреждающий взгляд. — Как скажешь, так и будет.
Когда их фигуры скрылись за входной дверью, Юля вошла в гостиную и натолкнулась на горящий лютой ненавистью взгляд племянницы.
— Мне хоть кто-то объяснит, что тут происходит? — подала голос Софья Ивановна, продолжая восседать во главе стола. — Марин, какая к черту свадьба? Ты в своем уме?
— Да пошли вы все! — взорвала девушка, швырнув об стену пустой бокал. Люда громко вскрикнула, уставившись на разлетевшиеся по полу осколки.
— Мариночка, внученька, — прошептала испуганно Софья Ивановна, схватившись за сердце, — ты чего?
— Видеть вас всех не могу, — продолжила громить стол Марина, проживая нервный срыв. — Достали. Все достали. А тебя… — подлетела к оцепеневшей Юле, задыхаясь от бешенства, — я ненавижу больше всех. Это ты во всем виновата! — выплюнула ей в лицо обвинения, и грубо толкнув, вылетела вслед за отцом.
Потирая ушибленное плечо, Юля убито проследила за ней до самой двери, а потом повернулась к сестре, не зная, что и сказать на прозвучавшее только что обвинение.
Глава 24
Ещё два месяца назад Вал и представить не мог, что будет так нервничать, выбивая пальцами по бедру нетерпеливую дробь.
Чтобы он, закоренелый холостяк, жался в три погибели в неприметном Жигуленке и рвал глаза, высматривая замужнюю женщину? Да ла-а-адно… Ещё чего… Баб что ли других нет?