Запрещенные друг другу
Шрифт:
— Много жрёт? — Рома обошёл оставленный у ворот внедорожник, пытаясь заглянуть в салон.
— Да не особо.
— Слушай, а за тонировку не цепляются? — И тут же рассмеялся, пройдясь пятерней по тёмным волосам. — Хотя чего это я. Тебе, наверное, повсюду зелёный, да?
— Что-то типа того.
Слово за слово, и незаметно натянутая атмосфера сошла на нет. А Геннадиевич, оказывается, не такой уж и плохой мужик. И не скажешь, что работает в органах.
— …это только в сериалах романтика, — жаловался он, снова прикуривая сигарету. — А на деле далеко не так. Люди у нас сплошное зверье,
Вал обернулся и увидел притаившегося возле Джипа Сашку.
— Я не подслушиваю, — обиделся он, покраснев, — просто там тёть Люда попросила позвать тебя, а вы тут… всё разговариваете и разговариваете.
Рома тихо выругался.
— А чего звала, не знаешь?
Саша двинул плечами.
— Вот же, бабье. Ни минуты покоя. Ладно, вы пока тут поговорите по-мужски, — подмигнул племяннику, — а я схожу, узнаю, что там за Армагеддон стрясся.
Вал с сожалением посмотрел на тлеющую между пальцев сигарету и, вздохнув, выбросил её в небольшую канавку. Не курить же при ребёнке, правильно? И словно прочитав его мысли, Саша выдал на полном серьёзе:
— А курить, между прочим, вредно.
Блин, вот именно сейчас он тааак похож на Юлю. Мало того, что внешне её копия, так ещё и поучительный тон унаследовал.
— Знаю, — ответил, пряча в уголках губ улыбку. К нему со всей серьёзностью, значит, и ему следовало отвечать в том же духе.
— Папа говорит, это вредные привычки, а от вредных привычек нужно избавляться, — сунул руки в кармашки коротких шортиков Саша, прохаживаясь вдоль внедорожника. — Хотя-я-я, — протянул смущенно, — у меня тоже есть вредные привычки. Я очень люблю шоколад, но от него портятся зубы, а ещё я привык засыпать с мамой, — поделился тайнами, зачаровано касаясь пальчиками квадратных фар. — Папа говорит, я уже взрослый и должен спать сам, и я сплю, честное слово, но, — вздохнул, — когда мама читает сказки, мне не так страшно. Только ты никому не говори, хорошо?
Вал сделал вид, что закрыл рот на замок и выбросил воображаемый ключик далеко в траву. Саша широко улыбнулся и продолжил изучать внедорожник.
Вал буквально чувствовал его интерес к иностранной марке, а так же видел, что мальчик стесняется.
— Хочешь посидеть за рулем? — распахнул гостеприимно дверцу.
— А можно?
— Конечно можно. Залезай.
— Вот это да-а-а, — прошептал восхищенно Сашка, ловко взобравшись на водительское кресло.
Вал его отлично понимал. Ему тридцать семь, а всё равно захватывало дух от собранной под капотом мощи, что уж говорить о пятилетнем мальчишке.
— Круто-о-о. Я когда вырасту, тоже куплю себе такую машину, — пообещал он пылко, обхватив пальцами руль.
— Даже не сомневаюсь, — поддержал его Вал, задумавшись. Всего лишь на миг, на один грёбаный миг, а цепануло. А ведь всё могло сложиться иначе, не будь он такой скотиной. И у него мог быть сын. Возможно, старше, возможно, младше за Сашку. Не важно. Важно,
То ли фирменная наливочка Геннадиевича рассеяла его внимание, то ли хлынувшие потоком расспросы отвлекли, однако Вал не сразу заметил подошедшего к ним Глеба.
— Папа, смотри, какая у дяди Валика машина. Правда, крутая? — обрадовался его появлению сын, усердно вращая руль.
Вал сначала не обратил на него внимания, продолжая улыбаться Саше, но когда Глеб принялся вытаскивать мальчика из салона, недоуменно уставился на Осинского, не понимая, откуда столько злости.
— Я тебе сколько раз повторял не садиться к чужим дядькам в машину?!!
Саша, застигнутый врасплох гневной отповедью отца, захныкал.
Вал пребывал в неменьшей растерянности. Ладно, между ними не всё гладко, но чтобы вот так?
— Глеб, успокойся, — как можно мягче освободил Сашину руку из отцовской хватки, отпихивая последнего как можно дальше. — Пускай играет, тебе-то что?
Осинский заупрямился, и моментально напрягшись, начал напирать на Вала.
— Я его отец, придурок, — светло-карие глаза недовольно блеснули. — Как скажу — так и будет.
— Ты за словами-то следи, — рыкнул Вал, упершись ему в грудь сжатыми кулаками. — Он-то здесь причем?
— Держись от моей семьи подальше, — вцепился за его горловину футболки Глеб, не желая оставаться в долгу. — Чтобы я не видел тебя ни возле Юли, ни возле сына!
Трикотажная ткань затрещала по швам. Вал дернул щекой, чувствуя, как зачесались кулаки. Сдерживался из последних сил. Кровь ударила в голову, перед глазами всё поплыло от несвойственной доселе ненависти. Просто так, на ровном месте завелся с пол-оборота.
— А то что? — прорычал, схватив Осинского за грудки. Замер, глядя ему в лицо горящим взглядом. — Натравишь на меня Цыганова? Или думаешь, я не в курсе ваших планов? — Рука жестко сжалась в кулак. Вот-вот сорвется, раз**башит противную рожу. И что только Анатольевна в нем нашла?
Несколько бесконечно долгих секунд молчали оба. Вал едва сдерживался, чтобы не сорваться, Глеб же ехидно скалился, наблюдая за вздувшимися желваками соперника.
Наконец Вал стряхнул головой, прогоняя опустившуюся на глаза пелену. Потом медленно выдохнул, разжимая судорожно сжатые пальцы. Не здесь… Не на глазах у застывшего на подножке Саши. Мальчик во все глаза смотрел на взрослых, впервые увидев отца в таком состоянии.
— Раз в курсе, тогда будь повнимательней, — оскалился Глеб, и не думая отпускать его футболку. — Живи и бойся, Дударев, — процедил, смакуя явное превосходство. Угроза настолько ярко звучала в его голосе, что Вал, охренев, уставился на Осинского, задавшись вопросом: а не послышалось ли ему?
— Что ты сказал? — переспросил вкрадчиво, схватив обратно Глеба за грудки.
Но Глеба уже было не остановить. Не только из-за матери презирал его, нет. Тут было что-то ещё. То, что не давало покоя, путало мысли, разъедало изнутри жгучей ревностью.
— Я заметил, как ты смотришь на Юльку, — ошарашил словесно Вала, нанеся прямой удар. — Даже не смей, понял? Я всё…
Договорить не успел. Вал вмазал ему от всей души, будучи не в силах больше сдерживаться. Задел всё-таки за живое. И чтобы сказать, что не прав…