Запрещенные друг другу
Шрифт:
Вздохнула.
Если бы можно было разойтись тихо, по-мирному. Чтобы Саша остался с ней, а Глеб мог видеться с ним когда захочет — тогда да. Тогда бы она рискнула и переехала к Валу в тот же день. А так… после всего заявленного… тут или нужно плюнуть на всё и выбрать любовь, или сохранить семью, наплевав на собственное сердце.
Не представляла, как всё будет. Сколько не пыталась убедить себя, что так лучше для всех, а всё равно не могла смириться. Ладно Вал. Он по-любому уже возненавидел её, а писать сообщение, оправдываться, объясняться… Зачем? Сказать человеку
Но ведь дело не только в Дудареве. Её и саму никто не отпустил бы. Вернее, саму-то как раз и без проблем. Скатертью дорожка, как говорится. А вот с сыном — нет. Ещё чего. Нет-нет, об этом даже нечего мечтать. Или она уходит на все четыре стороны одна или остается в семье со всеми вытекающими из этого последствиями.
Ах, да, она ещё должна быть благодарной, что её постыдный поступок остался в тайне и что их семья продолжает существовать, не смотря ни на что. И единственное, что лилось на израненную душу целительным бальзамом — было счастье её сына. Его смех по утрам, его счастливая улыбка, когда желал родителям спокойной ночи. Что ещё нужно от жизни?
Да элементарно! Любви ей хотелось. Чтобы самой любить открыто и быть любимой. Только… как началось всё спонтанно, сладко, нереально, так и закончилось — быстро, горько и больно. Сама дала отбой и перегрызла зубами прочную пуповину. По-другому никак. Ей бы для начала собраться с силами, выйти поскорее на работу и попросить Зыкину подыскать независимого и честного адвоката по семейному праву. Чтобы не боялся выступить против Глеба и того же самого Цыганова, с которым муж сильно сблизился в последнее время. А то знала она, как вершилось правосудие в их городе: побеждал тот, у кого деньжищ побольше и связей не меньше. Вступать в противостояние с Глебом, не имея за спиной надежного союзника, было бессмысленной тратой времени.
Правда, с возвращением на работу могли возникнуть проблемы. Муж не только притащил домой алабая не посоветовавшись, он ещё купил без её спроса путевки в Турцию. Мол, Рома с Людой едут и ему захотелось отдохнуть, тем более, что у него с понедельника двухнедельный отпуск.
Вообще трындец. У него, значит, отпуск, а ей как прикажете быть? У Глеба на сей счёт быстро нашелся ответ: её никто не заставляет ехать. Не хочет — не надо. Может идти на свою драгоценную работу, а они с сыном и так неплохо отдохнут.
Конечно, отдохнут. Она не сомневалась. Только где гарантии, что в поездке Глеб не настроит сына против неё? Всё могло быть. Пока ему нет четырнадцати лет, он не вправе сделать самостоятельный выбор между родителями, но! Его мнение тоже будет иметь силу, если они начнут делить его вдоль и поперёк.
Не хотелось, чтобы в её отсутствие Глеб наплел ему разной бредятины. А с другой стороны, поехав на двухнедельный отдых, она может лишиться работы. Отпуск ведь не скоро. Кому захочется подменять её на целых четырнадцать дней да ещё в разгар лета, когда и так половина коллектива на морях?
Получалась палка с двух концов. И так плохо, и эдак хреново.
Пока "мужчины" занимались постройкой жилья для Бакса, в прихожей на полке разразился звонком его рабочий телефон. Юля отложила свои дела и взяв сотовый, выглянула в окно.
— Глеб!!! — помахала рукой, подзывая к себе. — Цыганов звонит!
Муж поднялся с корточек и подошел к подоконнику, попутно отряхивая брюки.
Молчаливый кивок вместо спасибо. От недавней мягкости, которая проявлялась при общении с сыном, не осталось и следа. Юля передала ему сотовый и вернулась на кухню, решив проверить выпечку.
Спустя некоторое время в коридоре послышались его тяжелые шаги. Юля быстро загрузила в духовку следующую порцию печенья, и повернулась лицом к проходу, скрестив на груди руки.
— Мне нужно уехать по работе, — соизволил поставить её в известность, пристально глядя в глаза.
— В воскресенье? — Не то, чтобы переживала по этому поводу, просто странно как-то. Лишь бы ничего не надумал за её спиной.
— А что такое? Не хочешь, чтобы уезжал? — улыбнулся маслянисто, прекрасно зная, что это не так. Ей вообще было всё равно.
— Просто спросила, — сдвинула плечами, повернувшись спиной. Порой Глеб так смотрел… блин, аж оторопь брала.
— Просто? — прошептал он вкрадчиво, подойдя сзади. Специально опалил шею горячим дыханием, упиваясь видом напряженной спины. То, что ему плюнули в душу, никак не отобразилось на силе его влечения. — А может, ты уже навострила лыжи к своему любовнику?
— Чего ты добиваешься? — обернулась к нему резко, устав слышать одно и то же. Ненормальный. И себя мучает, и ей покоя не дает. Сколько можно?
— Ничего. Всего лишь предупреждаю, чтобы ты не делала опрометчивых поступков.
Выразительная интонация и разъедающий нутро цепкий взгляд, которым одарили её под конец, был красноречивые любых слов.
— Хочешь, можешь приставить ко мне охрану, — огрызнулась, не собираясь падать перед ним ниц. — Хотя нет, подожди! Лучше бросай работу и будешь сам ходить за мной по пятам, — произнесла с насмешкой и тут же ощутимо вздрогнула, стоило Глебу заключить её лицо в ладони.
Он грубо сдавил нежную кожу, погладил подушечками пальцев выразительные скулы. Чуть шевельнувшись, прижался к ней всем корпусом, вынуждая вжаться в торец столешницы и, опустив пылающий взгляд, сосредоточился на её губах.
— Мне не нужно следить за тобой, — надавил на подбородок, заставляя её тихо ойкнуть. — Ты сделала свой выбор. Я не думаю, что ты настолько рисковая, чтобы и дальше играть судьбою сына. Смотри, Юль, — голос совсем стих, перейдя на угрожающий шепот, — я не люблю, когда из меня делают дурака. Вбей это в свою красивую головку, пока ещё не поздно, — и наглядно постучал по её виску указательным пальцем.