Запрещенные друг другу
Шрифт:
Дверь тут же открылась, являя прикрывающуюся махровым полотенцем Военбург. Юля с порога окинула её внимательным взглядом, придирчиво пробежалась по юному телу, отмечая розоватый оттенок кожи без каких-либо синяков или царапин, и облегченно выдохнула.
Уже легче.
— Постой тут, я за халатом сбегаю, — сорвалась с места, чувствуя во всем теле нервную дрожь. Хотела выиграть несколько минут, чтобы успокоиться, успеть взять себя в руки.
Можно что угодно утверждать: что всё, конец, нельзя ей сейчас к Валу, что сын важнее, однако от поселившихся
Поднявшись в спальню, достала с полки халат и поспешила обратно. Всё делала быстро, специально не подпуская к себе разрушающие мысли. Потому что нельзя. Уничтожат.
— Вот, — протянула одежду успевшей успокоиться племяннице и привалилась спиной к стене, не ведая, на чем именно сфокусировать убитый взгляд. Даже не знала, что пошатнуло сильнее: известие об использовании или прозвучавшее имя. До маниакальной потребности хотелось услышать подобности, но стойко ждала момента, когда Марина сама соизволит рассказать. Для себя уже сделала выводы: будь Марина изнасилована — не сидела бы сейчас на бортике ванной и не перебирала неспешно влажные волосы, рассматривая себя в зеркале.
Марина молчала, изучая в зеркале её отражение. Странная. Недавно рыдала дурниной, а теперь сидит и отстраненно улыбается, просверливая в ней дыры. И фиг поймешь, что там у неё на уме. Аж передернуло от непонятного предчувствия.
Возможно, Юля сама виновата? Возможно, её реакция видится со стороны как-то иначе? Если бы на месте Вала оказался кто-то другой, как бы она восприняла новость? Так же остро и болезненно или как-то иначе? Тяжело ответить. Душа болела за племянницу, а вот сердце захлебывалось в крови, боясь даже представить, как это всё было между ними.
— Ты ещё долго будешь молчать? — не выдержала, изнывая от пагубных мыслей. И так нервы были ни к чёрту, а тут ещё и эта тишина. Любой бы вспылил. — Что значит, «использовал»?
— А ты с какой целью спрашиваешь? — резанула её взглядом Марина, запахнув на тонкой талии полы халата.
— В смысле? — не поняла. Хорошо, что прижималась к стене, пряча за спиной дрожащие руки.
— Ну, ты ведь у нас писательница, мало ли, вдруг для очередной истории интересуешься. Со всеми подробностями там, описанием интима.
— Ты в своем уме? Какая история? — она сейчас серьёзно или прикалывается? — Ты врываешься в мой дом босиком, заплаканная, помятая, заявляешь, что тебе использовали и, закрывшись ванной, ждешь, что я спокойно позову тебя на кухню пить чай, будто ничего не видела?
Марина потупила взгляд, смахнув с лица начавшие катиться градом слёзы. Ну вот, прорвало наконец.
— Прости, я не хотела тебя обидеть. — И добавила более миролюбиво: — Ты единственная, с кем я могу поговорить и поделиться наболевшим. Ты моя самая близкая подруга и… мы ведь как сестры, правда?
Юля осторожно улыбнулась. Конечно, как сестры, она ей никогда не желала зла.
— Может,
Пока Юля накрывала на стол, радуясь, что появилась возможность хоть как-то спрятать охвативший каждую клеточку мандраж, девушка задумчиво смотрела в окно, периодически вытирая слёзы. Юля решила на напирать, захочет — сама расскажет. Видно же, что хреново, пускай для начала и правда успокоится.
Племянница без особого желания поковырялась в предложенной еде, сделала несколько глотков горячего чая и скривившись от боли, продемонстрировала налившиеся багрянцем запястья.
Юля замерла, будучи не в силах отвести от них взгляд. Знакомое состояние, знакомые ощущения. У неё тоже были такие отметины, но… Не мог Вал так поступить! Он мог быть кем угодно, но только не насильником.
Чтобы унять гуляющую по телу предательскую дрожь, обхватила себя руками и внимательно посмотрела на Марину, ожидая объяснений.
Та тяжело вздохнула:
— Вчера я, Машка и Славка и ещё несколько парней поехали в «Ингул» развеяться. Всё было хорошо, пока они не напились и не стали сходить с ума. Я уже собиралась домой, когда увидела Вала и… — опустила глаза, затеребив поясок. — Ну… в общем… слово за слово там… ничего интересно, но он… кхм… пригласил меня за свой столик.
— Он был один? — прохрипела Юля, не узнавая в надломленном хрипе собственный голос.
— Нет, с друзьями. Они отмечали его день Рождения и ещё собирались потом заглянуть в «Приват», но Валу вдруг стало плохо, он был изрядно пьян, и я упала ему на хвост, попросив отвезти меня домой.
Юля напряженно кивнула головой, мол, продолжай, я внимательно слушаю. Пока всё было не так уж и страшно. Правда, упоминание о стриптиз-клубе неприятно царапнуло по сердцу. Но это такое, с этим жить можно. Вал свободный мужчина, они не клялись друг другу в верности, так что скатертью дорожка.
— В машине его совсем развело, и я решила… что будет лучше, если сначала помогу ему, а сама потом как-то доберусь домой.
Вот-то тут Юля хмыкнула. Ещё бы. Нужно быть полной дуррой, чтобы упустить такой шанс, а Марина дурой никогда не была.
— И-и-и? — натянулась до предела, затаив дыхание. Не могла сказать, что испытывала больше: сострадание или раздражение. С одной стороны — племянница как бы, должно быть жаль и всё такое, а с ругой — чего уж там — соперница. Да-да, именно соперница. Потому что если любовь была под запретом, то испытывать ревность ей никто не запрещал.
— Я помогла открыть дверь, а потом… он сказал, что соскучился. Представляешь?
Юля пошатнулась. В голове не укладывалось просто. Как автор многочисленных историй, она уже выстроила в голове предполагаемый сюжет, знала, что будет дальше, но чтобы вот так? Чтобы Вал сказал такое?
— Я была на седьмом небе от счастья. Он так целовал… да меня в жизнь так никто не целовал.
— И ты осталась… после всего что было, — скорее подытожила, нежели спросила Юля, закусив до крови губу.