Запрещённый приём
Шрифт:
— Ты поэтому захотел податься в маршалы сверхъестественной ветви?
Он кивнул с суровым лицом. Не знаю, как еще описать это выражение. Жертвы и сотрудники спасательных подразделений часто видят кошмары о пережитом, но у Ньюмана был тот взгляд, который бывает только у человека в форме, видавшего по-настоящему стремное дерьмо. Единственное слово, которым можно описать это выражение — «суровое». Суровое лицо. Я и сама его в зеркале тоже видела.
— Невозможно выкинуть из головы тот раз, когда впервые видишь, на что способна сверхъестественная
— Как раз поэтому я и считаю, что в смерти Рэя что-то нечисто.
Его мрачный взгляд стал угасать, уступая место печальному гневу или гневной печали. Когда долго пашешь на работе вроде нашей, у тебя появляется своя версия этого взгляда.
— Я видела снимки с места убийства. — Заметила я. — Оно было жестоким и кровавым, но могло быть совершено и без применения сверхъестественной силы.
— Признаюсь, когда я только увидел Рэя, все что у меня стояло перед глазами — это кровь и увечья. Только когда мы начали делать снимки для получения ордера, я понял, что ран под этой кровью не очень много. Обычно вырваны куски, что-то съедено. Жертва растерзана, и когда сотрудники поднимают трут, чтобы переместить его, я обычно жду, что на землю будут падать фрагменты тела.
— Ага, иногда ты не можешь оценить степень повреждений, пока тело не начнут двигать. — Подтвердила я.
— Там повреждений почти не было, Блейк. Тело слишком… целое. Я говорил об этом Дюку, а он мне ответил, что я псих. Мол, разве недостаточно того, что Рэю вспороли глотку?
— Нет. — Сказала я. — Недостаточно. Я ни разу не видела такого чистого убийства от рук верживотного. От рук вампира — да, но не оборотня.
— Именно.
— Шериф сказал, что видел, на что способны верживотные. Это правда? — Поинтересовалась я.
— Не знаю, но зачем ему врать?
Я пожала плечами.
— Люди иногда так делают.
— Дюк может бахвалиться, но он всегда даст тебе понять, что несерьезен в такие моменты. Насколько я знаю, он ни разу не врал о наличии опыта, которого на самом деле не имеет.
— Может, тот, кого он видел, не был его знакомым. Это многое меняет. — Заметила я.
Я открыла верхний ящик стола по левую руку и обнаружила там обычную офисную утварь. Во втором ящике места было больше, и там лежали папки. На мою память дел, в которых такие вещи имели хоть какое-то значение, было слишком мало, поэтому я не знала, насколько испорчу улики, если покопаюсь в файлах. Ордер позволял совершать практически любое насилие, в том числе со смертельным исходом, но я не была уверена насчет тех вольностей, которые были мне дозволены в отношении обычных улик.
— Если бы здесь не было улик, которые указывают на нападение оборотня, в деле стал бы актуален финансовый вопрос? — Поинтересовалась я.
— Ты имеешь ввиду наследство? — Уточнил Ньюман.
— Ага.
— Намекаешь на Мюриэль и Тодда?
— Типа того. Размышляю, можем ли мы безнаказанно покопаться в бумагах, если дело вдруг примет финансовый оборот.
— Ордер дает нам право казнить практически кого угодно, кто имеет отношение к преступлению, но насчет бумаг и файлов я не уверен. — Сказал Ньюман.
— Мы имеем право осматривать то, что лежит на поверхности, а если у нас будут основания, то можем залезть и поглубже, но это все вилами по воде. Даже если мы что-то и найдем, это может оказаться за пределами нашей компетенции в рамках ордера.
— Значит, не трогаем ящики. — Сказал он.
— Мы можем заглянуть внутрь, но я бы предпочла копаться в них с другим ордером на руках.
— Ты же здесь старший маршал.
— Да, но ордер-то твой. Так что, технически, ты здесь главный.
— Такое ощущение, что каждый раз, когда мы работаем вместе, ордер всегда за мной. — Заметил Ньюман.
— Не стыдно переписать его на маршала, у которого более подходящие навыки. — Сказала я.
— Ты когда-нибудь переписывала ордер на другого маршала?
— Нет, но ты же знаешь — я в этой сфере дедушка. Дерзкие юнцы должны выучить пару нелегких уроков. Я свои уже выучила.
— Ты меня всего на два года старше, Блейк. Не надо звать себя дедушкой, а меня — дерзким юнцом. Кто вообще станет так выражаться в наши дни?
— Я, например. — Сказала я, улыбаясь и открывая ящик по правую руку, чтобы взглянуть на его содержимое.
Во втором ящике лежал пистолет. Я уже протянула руку, чтобы коснуться его, но остановила себя. Он не лежал на поверхности, а выстрелов в рамках самозащиты у нас зафиксировано не было, так что мы не могли предположить, что Рэй Маршан держал пушку у себя в столе. Я подозвала Ньюмана, чтобы показать ему ствол.
— Почему он не выхватил пистолет? — Спросил Ньюман.
— Мы уже это обсуждали. Он доверял убийце и не воспринимал его, как угрозу.
— По мне, так слетевший с катушек оборотень — это реальная угроза. — Заметил Ньюман.
— Может, Бобби оказался слишком быстр, и он не успел выхватить ствол? — Предположила я, чувствуя себя адвокатом дьявола.
Мы оба уставились на дверь, стараясь визуализировать произошедшее. Теоретически, леопард мог скакнуть от двери прямо к столу.
— Все ящики были задвинуты так, как этот?
— Вроде бы да.
— Поспрашивай у кого-нибудь из тех, кто оказался на месте преступления первым. Просто узнай, заметили ли они, что что-то было передвинуто, испорчено или открыто в районе стола, за вычетом того, что валяется в этой куче на полу.
— А если никто не вспомнит, что ящик был открыт?
— Рэй был готов защищаться в случае чего. Даже если леопард вышиб дверь и прыгнул к столу, ящик должен был быть открытым. Не факт, что у Рэя было время, чтобы выхватить ствол, прицелиться и выстрелить хотя бы один раз. Сам знаешь, как быстро двигаются оборотни.
— Значит, он открывает ящик, и в этот момент леопард бросается на него. У Рэя и правда присутствуют такие раны, будто он защищался руками.
— Во время прыжка леопард мог разбить лампу и свалить все со стола на пол. — Сказала я.