Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы
Шрифт:
Исмаилизм – одно из направлений в исламе, считающееся наименее ортодоксальным. Это движение, названное в честь его основателя имама Исмаила – последнего, согласно исмаилитской традиции, двенадцатого имама из дома Али, – зародилось в Египте в VIII веке. Исмаилиты считают, что последний имам не умер, но скрылся до времени. В определенный момент истории он вновь откроется как Махди – исламский мессия, который возглавит воинство Аллаха в последней битве с куфром (греховным миром). Скрытый имам именуется также «имамом времени», который как бы незримо присутствует в нашей манвантаре [62] . Здесь его образ сближается с ведийскими персонажами. Можно также легко заметить сходство исмаилитской легенды о скрытом имаме с западноевропейской о скрытом императоре, каковым считается Фридрих II Гогенштауфен, император Священной Римской империи.
62
Период
Интересно, что император Фридрих – норманнский монарх на сицилийском троне – арабский язык знал лучше немецкого, на котором тогда еще не было создано ничего существенного (разве что «Грааль» и «Нибелунги»). В императорской библиотеке хранились рукописи на латинском, греческом, арабском и еврейском языках. Среди них было много манускриптов алхимического и гностического содержания. Не исключено, что Фридрих имел контакты с египетскими мистиками-исмаилитами или даже последователями самого Старца горы [63] .
63
Хасан ас-Саббах (1055–1124) – глава исмаилитов-низаритов (ассасинов), оплотом которых до монгольского нашествия был горный замок Аламут на территории Северного Ирана. Считается носителем тайных знаний. По ряду версий – черный маг (глава наемных убийц-ассасинов).
Исмаилизм, как уже сказано, появился в Египте, который также называют Аль-Кем – Черная страна. Весьма вероятно, что отсюда произошло слово «алхимия», то есть «наука Аль-Кема», «египетская наука». На территориях от Каира до Багдада влияние исмаилизма некогда было очень значительным, он сдал позиции лишь вместе с крушением Фатимидского халифата, однако продолжал действовать как тайное учение, а на Памире сохранялся даже в открытой форме. Разумеется, памирский исмаилизм – это не египетский «оригинал». Здесь много древних индо-иранских образов и смыслов. Даже священный язык в этой традиции персидский, а не арабский. Исмаилиты не исполняют намаза. Их молитвы – это зикр: с музыкой, песнями и танцами. Памирцы паранджи не носят, бороды тоже. Поэтому в суннитской среде исмаилитов за мусульман вообще не считают, принимая за сектантов-язычников.
В Афганистане исмаилитская община сохраняла в период советской оккупации нейтральное положение между фронтами. Исмаилиты помнили о своей дискриминации во времена старого королевского режима. Красная власть Бабрака Кармаля, будучи атеистической, пыталась заигрывать с исмаилитами, как с «угнетенным классом», намереваясь использовать их в борьбе с моджахедами-суннитами. Та же политика велась в отношении суфийских орденов и шиитских общин, тоже притеснявшихся старым режимом. Мой попутчик-службист имел, кроме того, опыт аналогичного «мистического» посредничества в Иране, где советские (и другие) разведки старались найти себе партнеров в несистемной среде суфийских орденов и иных религиозных миноритариев. Вместе с тем Хомейни он оценивал неоднозначно, не считая того примитивным буквалистом: «Хомейни занимает позицию где-то между шариатом и тарикатом».
Это можно было понять так, что Хомейни открыт к суфизму. Между тем исмаилиты называют себя ахли-хакк, что значит «люди истины», и состоят, таким образом, в хакикате [64] . При этом памирская община пира и маарифа [65] Насира Хисрава идет вслед за своим основателем путем маарифата. Отсюда зикры вместо намазов и язык поэзии, персидский, вместо языка богословия, арабского. Мазар Насира Хисрава находится в Хороге, на афганской стороне Пянджа. Мой попутчик ехал как раз в Хорог. В то время Памир был закрытой пограничной зоной. Для въезда требовалось специальное разрешение, так что я при всем желании не мог воспользоваться случаем, чтобы попасть в этот загадочный и абсолютно закрытый город.
64
От араб. «истина» – третья ступень духовного самосовершенствования мусульманина, означающая полное освобождение от куфра и ясное умозрение гайба (скрытого от человека божественного знания).
65
В суфизме – носитель интуитивного мистического знания духовной истины, достигаемого скорее через опыт экстаза, чем посредством рациональных выводов. Иногда маарифат трактуется как четвертая ступень мистического познания, достигаемая пророками и поэтами.
Я вышел из «газика», немного не доехав до Калаи-Хумба, на развилке к Миенаду. Там поймал еще одну машину. Это был грузовик, в кузове которого ехали человек шесть баба-ев – все в белой одежде и белых чалмах. Как я сразу догадался, команда направлялась к Хазрати-Бурху. Стоял самый разгар зиаратного сезона. Мы проехали Миенаду, высадились уже где-то под Лянгаром и двинулись дальше пешком.
По пути набрели на большую группу местных девушек, которые, рассыпавшись по склону, собирали какие-то травы. Все девушки были с длинными косами и в ярких платьях и платках с золотой нитью – прямо-таки пастушки-гопи, ждущие своего Говинду [66] ! Наш зиаратный бабайский «белый блок» проходил сквозь девушек, словно параболическое вторжение, дефлорирующее сансарную сентиментальность перспективой «перпендикулярного» вызова. Единственный «небелый» в команде был я, облаченный в синий халат-чапан, подбитый ватой и перехваченный армейским ремнем, с кинжалом в узорчатых кожаных ножнах на боку, со станковым рюкзаком «Ермак» на спине и ледорубом в руках. Девушки норовили разглядеть меня получше, украдкой кидая взгляды из-под опущенных ресниц на мою репу в бейсболке с намотанной поверх чалмой, зеркальных черных очках и серебряным кольцом в ухе. По мере того как наша бабайская колонна удалялась вверх по тропе, девичий смех позади звучал все громче, переходя в экстатическое хихиканье. В «Абхидхармакоше» [67] сказано, что посредством хихиканья спариваются гандхарвы [68] . Думаю, гопи тоже.
66
Защитник коров (санскр.) – один из эпитетов Кришны.
67
Метафизический трактат буддийского философа Васубандху (IV в).
68
Небесные певцы и музыканты в индо-буддийской мифологии.
Еще выше по реке мы натолкнулись на группу катамаранщиков. Их было человек шесть – восемь, ребят и девчонок. Они рассказали, что тащат на себе пару катамаранов аж с самого Миенаду, но все никак не рискнут спустить их на воду: «Очень сильное течение. И потом – обрывистые берега, негде причалить!» Да, Оби-Хингоу – суровая река. Ее темные воды, словно свинцовый поток, низвергаются с памирских ледников в зиаратную долину, постепенно нисходящую к райским кущам Дарваза. В Оби-Хингоу, как в реку Гераклита, нельзя войти дважды: снесет с первого раза. Мы двинулись дальше. Через какое-то время перешли по большому бетонному мосту боковой приток, а еще чуть погодя нам навстречу попались два грузовика с людьми туристического вида, человек сорок.
Через полчаса мы вошли в кишлак Лянгар. Здесь располагалась метеостанция, на которой жила знакомая Каландару семья. Я зашел с визитом вежливости. Муж – волжский немец Эрик, жена – русская. Оба родились в Средней Азии. В общем, типичные «колониальные русские». В Лянгаре у них был большой участок в очень удобном месте, прямо у реки. Гостеприимные хозяева накрыли во дворе стол, поставили горячую еду, фрукты, сладости и облепиховый кисель. Когда пришло время пить чай, откуда-то послышался рев моторов, а затем в поле зрения появились те самые грузовики с туристами, которые я недавно видел на мосту. Что за чертовщина? Машины остановились перед нашей калиткой, туристы в массовом порядке посыпались вниз, а мы все никак не могли взять в толк, что бы это значило. Вдруг несколько человек – видимо, активисты – ворвались на территорию станции и побежали прямо к нам:
– Срочно нужен телефон!
Телефон? Кому? Зачем? Что случилось? Оказывается, в верховьях бокового притока Оби-Хингоу прорвало какой-то затор, и вода снесла бетонный мост, который наша бабайская рота пересекла менее часа назад. Как выяснилось, поток обрушил переправу прямо на глазах водителя первого грузовика, лишь по счастливой случайности не успевшего въехать на мост. Вся команда вернулась назад в Лянгар. Теперь только с метеостанции можно было оперативно связаться с «большой землей». А люди в грузовиках оказались не просто туристами, а участниками какого-то семинара горных инструкторов-спасателей, который проходил в полевых условиях в 50 километрах выше по Оби-Хингоу, у слияния ее с Оби-Мазором.
Я благодарил судьбу, что успел вовремя попасть на нужную сторону. А иначе зиарат на Хазрати-Бурх пришлось бы отложить, как мне тогда представлялось, на несколько дней, до наведения переправы. Теперь же, находясь в Лянгаре, я решил воспользоваться случаем и посетить другой известный в этих местах мазар – Хазрати-Аллоуддин, расположенный прямо над кишлаком.
Хазрати Аллоуддин считается сыном знаменитого сподвижника Мухаммада, одного из семи мудрецов суфийской традиции Салмана Фарси, то есть Соломона Перса. Салман Фарси происходил из семьи зороастрийцев, потом принял христианство. Позже он присоединился к Мухаммаду и стал одним из столпов раннего ислама. Как передает традиция, пророк часто вел беседы со своими ближайшими последователями, сидя на суфе, под навесом из пальмовых листьев, который также называется суфа. Именно отсюда и происходит изначально слово «суфизм» – то есть «люди суфы в доме Пророка», или «находящиеся под сенью (пальмовым навесом) в доме Пророка», как свидетели живого слова Истины. Заметим, что пальмовая ветвь – это символ новой инициации, в противоположность ветви акации как символу инициации ветхой. Позже «суфизм» стали выводить из слова «суф» (шерстяная накидка из верблюжьей шерсти, носимая дервишами) или искаженного «софия» («мудрость»). Идрис-Шах вообще считает, что «суфизм» происходит из междометия «суф-ф-ф!», особого ритуального восклицания.