Запрети любить
Шрифт:
— Папа не придет за нами? — осторожно спросила я. — Я его боюсь…
— Нет… Не придет. Бедная моя девочка, — зашептала мама, обнимая меня. — Господи… Что же нам делать с тобой…
— Тебе от такого, как он только бежать, — вздохнула Оксана. — Уезжай в другой городе. Ради дочери.
— С работой я тебе помогу, крошка, — раздался голос одного из ее знакомых, который наблюдал за нами, стоя у порога.
Через несколько дней мы действительно уехали. Отца я больше не видела. И у нас началась новая жизнь.
Старший брат все-таки появился в моей жизни. Но он не полюбил меня, а возненавидел.
Глава 2.
Мы с мамой переехали в другой город — большой, шумный и равнодушный. Я плохо помню те дни, в голове сохранились лишь обрывочные воспоминания о жизни в коммунальной квартире где-то на окраине. В нашей небольшой комнатке стоял потрепанный раздвижной диван, шкаф, стол и два стула. Туалет и кухня были общими.
Деревянное окно комнатки выходило на пустырь, и если взрослые не замечали ничего особенного, то я обрадовалась — над пустырем каждый вечер разливался закат. Я сидела на подоконнике и наблюдала за ним, зная, что как только закат догорит, придет мама. Она работала кассиром в магазине неподалеку, и, хотя постоянно подрабатывала, выходя в другие смены, денег все равно катастрофически не хватало. Основная часть зарплаты тратилась на аренду, остальное — на еду и кое-какую одежду. Но несмотря на то, что жили мы небогато, я чувствовала себя в безопасности. Никто больше не устраивал скандалы, не бил посуду и не трогал маму. Монстр остался в прошлом.
Я знала, что он ищет нас. Об этом маме по телефону сказала Оксана, которая помогла перебраться в другой город и порою созванивалась с мамой, а иногда переводила деньги. Мама просила не делать этого, говорила, что ей стыдно брать их, но Оксана каждый раз отвечала: «Не трать на себя, трать на малую». После этих слов мама обычно замолкала и тяжело вздыхала. Кроме Оксаны у нас с ней действительно никого не было — мама осталась сиротой в двадцать лет и почти сразу начала жить с отцом. Он не разрешал ей общаться с подругами, настоял на том, чтобы она ушла с последнего курса университета, заверив, что будет содержать. Наверное, именно поэтому она терпела его столько лет. Не могла уйти, потому что некуда было уходить.
Года полтора мы прожили в той маленькой комнатке. Я не ходила в садик — сидела дома и ждала маму, а за мной присматривала добрая бабушка Галя, которая жила в соседней комнате. Ей было очень много лет, и я знала, что сын отобрал у нее квартиру, продал и переселил сюда, на окраину, а сам на вырученные деньги занялся бизнесом. Кутаясь в шаль и подслеповато щурясь, бабушка много рассказывала о сыне, но он так ни разу и не пришел к ней. Вторым соседом был дядь Женя, тихий алкоголик. Он пил, как и отец, но в отличие от него не буянил, а сразу заваливался спать, а потом ходил по квартиру с трясущимися руками и просил у мамы и бабушки Гали мелочь, чтобы опохмелиться.
Потом в город переехала Оксана. Она пришла к нам в гости — красивая, пахнущая дорогими духами, в коротком платье. Теперь волосы у нее были не черные, а выбеленные, ресницы стали еще длиннее, а губы — больше. Оксана осмотрела нашу скромную комнатку, покачала головой и уселась на диван. Пока я распаковывала подарок — новую куклу в бальном платье, они с мамой разговаривали. До меня доносились обрывки их разговора:
— Ленка, ну ты же красивая, объективно красивая. Все
— Я не могу, Оксан. Не могу так. Продавать себя… — тихо ответила мама.
— Не продавать, подруга. А оказывать услуги по сопровождению высокопоставленных лиц, — усмехнулась Оксана. — Это чистовой эскорт, никакой чернухи. Вернее, это уже по желанию девочки. Понимаешь, в агентстве моего друга все устроенно именно так. Богатый мужчина хочет отдохнуть с красивой и интересной девочкой. Но знакомиться ему влом. И он обращается в одно из агентств с просьбой предоставить ему хорошую девочку. Не шалаву с накачанными губами, а интеллигентную малышку, которая знает, как себя вести, умеет себя подать, поддерживает разговор. С такой не стыдно прийти на званный вечер. Такую не стыдно показать деловым партнерам. Моя подруга не работает с чернухой, так что подумай, Лен. Подумай, хочешь ли ты жить рядом с наркоманами и алкашами всю жизнь.
— Оксан, я правда так не могу. Правда. — В голосе мамы звучало отчаяние.
— Тебя просто не прижало еще, — вздохнула та.
— А тебя? Тебя прижало? У тебя же был богатый любовник?
— Был да сплыл. Жена его обо всем прознала. Пришла ко мне, грозилась убить. Да и папик мой испугался, бросил меня, хорошо, хоть отступные дал. Вот поэтому и свалила сюда, к другу, — усмехнулась Оксана. — У нее вчера девочка одного мужика в Дубай сопровождала. Пятьсот тысяч за сутки вышло, прикинь.
— Она молодец, но… Перестань меня уговаривать.
— Ладно, забудь. Профессия быть красивой женщиной богатого мужчины действительно не для всех. Сиди за кассой и три полы. Может быть, удастся какого-то нормального мужика тут подцепить….
Оксана пробыла у нас до самого вечера, а потом укатила, оставив после себя запах сигаретного дыма и шлейф дорогих духов.
— Мам, а о чем тетя Оксана говорила? — спросила я наивно, когда мы легли спать. — Что за работа? В ночном магазине?
— В ночном магазине, — вздохнула мама.
— А тетя Оксана правду сказала, ты очень красивая, мамочка. Самая-самая красивая.
— Спи давай, Яра… Поздно уже.
Через месяц, в холодный день, когда дождь дробью стучал по окнам, мама пришла домой поздно. Я ждала ее, сидя у двери, и слышала, как она говорила по телефону, стоя в общей прихожей. Ее голос дрожал.
— Оксан, можешь занять денег? Пятьдесят тысяч. У меня крупная недостача в магазине. Игорь Владимирович, хозяин требует, чтобы я вернула… А я понятия не имею, как деньги пропали. Боже, Оксана, я все верну, до копейки, клянусь.
Ее голос затих, и я выглянула из-за угла. Мама прислонилась спиной к обшарпанной стене и закрыла глаза. Я хотела подбежать к ней и обнять, но не решилась.
Стук в дверь заставил маму вздрогнуть. Она прильнула к глазку. И удивленно спросила:
— Игорь Владимирович?..
Ей что-то ответили, и она открыла дверь. В прихожую завалился грузный усатый мужчина, который сразу мне не понравился — слишком уж странно он смотрел на маму. Как отец.
— Леночка, я к тебе по делу пришел, — сказал он, почему-то ухмыляясь.