Запретная любовь царя лабиринтов
Шрифт:
– В этот раз да, – согласилась мама, но тут же добавила, – В следующий раз их будет больше. Гораздо больше. И ты можешь не справиться. И что будет тогда?
– Я справлюсь! – рыкнул Альтаир, а по полу зацокали копыта, – Всегда справлялся! Или я дал тебе повод усомниться в моих силах?
В его голосе звучал гнев и обида.
– Они прорвут завесу, преодолеют лес, убьют девушек в замке, – с мягким нажимом произнесла Геката, как будто и не услышав слова сына, – И пройдут в другие миры. Они будут убивать. Ты готов пожертвовать жизнями миллиардов, лишь бы не выполнять свой долг, Страж?
На
В зале стало тихо. Я даже испугалась, что они услышат мое дыхание. Настолько громким оно показалось мне.
– Мам, – растерянно произнес Альтаир, явно не соглашаясь со словами маменьки. – Я не хочу…
– Я знаю, милый, – ласково произнесла богиня, а сама вздохнула. – Знаю, но это – твой долг, как стража. Сегодня – завтра они прорвут завесу, и миры погибнут. И это будет наша с тобой вина. Другого пути нет. Если бы был…
– Есть! Он есть! – вспылил Альтаир.
И голос его показался страшным.
– Другой путь есть! – четко разделяя слова произнес Альтаир.
– Забудь его, мой мальчик. Ты тешишь себя ложной надеждой на цветок, который способен залатать завесу и упрочнить ее так, чтобы не пришлось… Все, мама не говорит это слово, что не расстраивать тебя! Но даже если ты его найдешь, то никто не согласиться… помочь тебе! – мягко убеждала богиня.
Она говорила загадками, которые почему-то отдавали чем-то зловещим.
– Сегодня тебе повезло, а повезет ли завтра? – спросила богиня. – Ты должен решиться!
Альтаир тяжело вздохнул. Кажется, я всё-таки не вовремя. Что-то внутри меня подсказывало, что дать мне могут только люлей. Но уж никак не отправить домой. Хотя, все зависит от силы люлей. Могу и долететь! Так сказать, своим ходом.
Я ничего не поняла из разговора с богиней, но, кажется, Альтаир был сильно не в настроении. Что за завеса? Причем здесь цветок? Что она от него хочет?
Я поджала губы и на цыпочках вернулась в свою комнату. Пожалуй, поговорю с ним утром. Надеюсь, что он будет в настроении. И неприятный разговор с матерью немного уляжется.
Я посмотрела на кровать, которая так и манила меня прилечь. За один вечер слишком много впечатлений на одну маленькую меня.
– Надеюсь, завтра уже буду дома! Без рогатых мужиков, хищных светлячков и ошалелой мамаши! – прошептала я, глядя в окно на три луны, и мысленно скрещивая пальцы. Кровать показалась мне мягкой-мягкой, а веки стремительно тяжелели. И меня сморил тяжелый и тревожный сон.
– Дитя мое… – позвал меня незнакомый женский голос. – Проснись, Пасифая!
– Сами вы Пасифая! – обиделась я. Нет, а что звучит как-то обидно! – От Пасифаи и слышу!
Я попыталась проснуться, как вдруг услышала шелест. Открыв глаза, я увидела себя посреди туманного леса напротив сухого куста. Он выглядел криповато на фоне яркой и сочной зелени. И тут я увидела, как сквозь меня проходит маленькая бедно одетая девочка с корзиной в руках. В корзине лежали пучки травы, видимо, бережно собранные детской рукой.
– Пасифая…. Пасифая, дитя моё, подойди ко мне, – ласково-ласково зазывал малышку приятный женский голос, а маленькая девочка уже не могла остановиться и шла как завороженная. – Моё дорогое дитя, подойди ближе, не бойся. Твоя матушка рассказывала тебе о богах, не так ли? Ты ведь знаешь, кто я?
Чем ближе подходила маленькая девочка Пасифая, тем отчетливее видела, как на мертвом, сухом кустарнике появляются почки будущей зеленой листвы. Кустик расцветал на глазах.
– Богиня? – боязливо предположил ребенок, прижимая к себе лукошко с собранной травой, – Я ничего не сделала плохого! Я не сорвала больше, чем нужно! Я спрашивала у каждой травинки, можно ли ее сорвать!
– Я знаю, моё дитя! Я знаю! Именно поэтому я и решила наградить тебя! – прошелестел ласковый голос. – Скажи мне, Пасифая, ты хотела бы быть царицей?
– Нет, – растерялся ребенок, не понимая вопроса, а куст распустился молодой, красивой, ярко зеленой листвой. Набухшие почки лопались, и все это происходило с невероятной скоростью. – А зачем?
Голос умолк, но буквально на мгновение, чтобы тут послышался мелодичный смех. Я увидела робкую улыбку на губах девочки. Она осматривалась, и не видела меня. Я снова казалась призраком в чужих воспоминаниях.
– Скажи мне, милое дитя, тебе нравится, как вы с мамой живете сейчас? Нравится ли тебе спать на колючем сене, обтянутом старыми тряпками? – все так же ласково спрашивал голос. – Питаться тем, что дает лес и ваше небольшое хозяйство? Ведь тех денег, что получает твоя мама за лечении травами не хватает такой милой девочке даже на игрушку… Скажи мне, Пасифая, хотела бы ты, чтобы у тебя было много-много игрушек? Мягкая постель? Сладости? Украшения?
По лицу ребенка было видно, как она представила все это и зажмурилась от удовольствия. Я и сама, словно наяву увидела роскошные, золотые покои, мягкую перину. Сладкий голос продолжал.
– Все это будет у Царицы Крита, – произнес женский голос, а в нем слышалась улыбка, затем вопрос повторился. – Скажи мне, Пасифая, теперь ты хочешь стать царицей?
Пасифая молчала. Я чувствовала, что что-то не так. Маленькая девочка тоже это чувствовала. Это отражалось на ее миловидном личике.
– Мама всегда говорила, что жить в роскоши гораздо лучше, чем в нищете. Да, богиня! Я хочу стать царицей, – тихо прошептала Пасифая, а на кусте тем временем появились красивые цветы, а над ними, собирая нектар зажужжали пчелы, – А что для этого я должна сделать? Я боюсь, что я не справлюсь и перина достанется кому-то другому!
– О! Не переживай! Сорви ветвь с этого куста, – попросила невидимая богиня, а Пасифая с удивлением протянула руку. Я тоже видела, что вместо цветов на нем уже висят сочные плоды. Некоторые из них уже перезрели настолько, что падали на землю. Ребенок выбрала самую маленькую веточку и сорвала ее.
– Храни эту ветвь у себя и никогда никому не рассказывай о ней. Как и о нашем разговоре, Иначе волшебство не случится. Ты все поняла, дитя?
– Даже маме? – растерялась Пасифая, закусывая губу. Видимо, ей очень сильно хотелось поделиться с мамой, рассказать ей, что она разговаривала с самой богиней! – А если мама пообещает никому больше не рассказывать?