Запретная любовь
Шрифт:
Лина появилась из-за поворота внезапно. Ритон испугался не столько ее возникновения, сколько своего очередного унижения перед ней.
— Почему без одежды? — ее внимательный взгляд заставил щеки заалеть от стыда.
— Палач забрал, госпожа. Отдаст распорядителю, а тот — мне, — пояснил Ритон, стыдясь и своего вида, и разговора.
В ответ — кивок.
— Идем со мной.
Лина шла впереди, не оглядываясь, и он был благодарен ей за это: с каждой новой встречей он все больше стыдился и своего положения, и постоянного рабского состояния. И давил, безуспешно давил вспыхнувшее по отношению к непонятной служанке, самого его пугавшее новое, ранее неизведанное чувство.
Глава 6
Проводив фрейлину Анираны до ее покоев, Лина направилась в местный лазарет. Насколько она смогла понять, двое слуг-дроу потащили Ритона именно туда. Сам он вышел от врача
Очередное унижение, заставлявшее идти по коридору после порки голым, похоже, подкосило его больше, чем само наказание. Лине казалось, будто он сжался в комок, пытаясь защититься от повсеместных мучителей. Она неторопливо шла впереди, чтобы не смущать его еще сильней, слышала позади его шаркающую походку и сжимала кулаки в бессильной злобе. Нашли крайнего, козла отпущения для целого замка. Нет, конечно, существовали и мужчины слуги, но Ритон, на взгляд Лины, находился ниже их по социальной лестнице хотя бы потому, что его, якобы мужа владычицы дроу, разрешалось унижать всем, кому не лень. «Отдаст распорядитель, а тот — мне», — вертелась в голове Лины фраза, сказанная Ритоном насчет одежды, и в душу закрадывалось сомнение, что вряд ли тот самый распорядитель вернет одежду просто так. Наверняка унизит еще сильней, заставит выпрашивать собственные вещи. Хотя, насколько Лина успела понять, ничего личного у мужчин-дроу, даже очень знатных, тут не существовало.
Наконец-то впереди показалась знакомая дверь. Лина зашла в собственную спальню, кинула через плечо:
— Иди вымойся, потом накинешь на себя халат, на крючке на стене висит.
Дождавшись, пока дверь за Ритоном закроется, Лина устало прислонилась лбом к оконному стеклу. «Не дом, а притон, — с горечью подумала она, — выйди в любой момент — точно увидишь, как кто-то кого-то трахает».
Вернулся Ритон минут через десять. За это время Лина успела принести с кухни свою обеденную порцию и взять себя в руки и постаралась смотреть отстраненно, чтобы не показывать ему обуревавших ее чувств.
Халат, как и следовало ожидать, оказался Ритону мал: доходил только до середины бедра. Выпиравший из-под него член все равно можно было различить, но хотя бы не увидеть.
— Ешь, — кивнула Лина на стол: каша, похожая на земную овсянку, ржаной хлеб, компот. Не особо много, зато голод утолит.
Ритон жевал, не чувствуя вкуса. Лина снова помогла ему, накормила, позволила вымыться и хоть ненадолго скрыть наготу. Он снова ощущал себя ее должником. А еще, он боялся признаться самому себе, но его тянуло к этой женщине. Он не просто хотел с ней физической близости, нет, его желания простирались гораздо дальше: он чувствовал себя идиотом, когда думал о возможности стать ее единственным мужчиной. Каждый раз он отрезвлял себя намеренным воспоминанием об очередном издевательстве, которому она была свидетельницей, напоминал себе, что такие как она никогда не посмотрят в его сторону, но… Вот сейчас, когда Лина находилась всего 8 нескольких шагах от него, и в комнате больше никого не было, Ритон с трудом держал себя в руках и прикладывал усилия, чтобы не подойти к ней, не попытаться обнять или как-то по- другому показать свои зарождавшиеся чувства.
Одежду у распорядителя пришлось вымаливать привычным минетом. Язык и губы совершали знакомые движения, а мозг травил душу мыслями о Лине. Сперма полилась в горло, Ритон проглотил ее до капли, послушно вычистил языком гениталии и, уже одевшись, отправился в общую комнату для мужчин-дроу. С момента появления Лины в его жизни он старался как можно реже заходить в помещение для слуг разных полов, чтобы случайно не наткнуться на нее. А значит, из всех комнат он мог бывать только здесь, в полутемной плохо отапливаемой комнате, с полным отсутствием удобств. Тело, несмотря на мазь, все еще болело, поэтому Ритон не стал садиться ни на один из трех старых диванов, а прислонился спиной к стене рядом. Народ в помещении живо обсуждал вполголоса провинившихся дроу, уже лишенных своих гениталий и отправленный на самую черную работу. Были бы он от рождения посимпатичней, возможно, их подарили бы кому-нибудь из находившихся при дворе послов в качестве живой игрушки для жены или взрослой дочери. Но так как красотой они не блистали, все, что им, «горти», бесполым, оставалось, — это чистить грязь на конюшнях и убирать нечистоты. В замок их уже не пустят. Для таких, как они, существовала отдельная пристройка вне его стен. И там, по слухам, жило на тот момент не меньше десятка горти.
Ритон слушал молча, не встревая. Раньше он, возможно, испугался бы подобного наказания, так как искренне считал, что оно — самое худшее, что может случиться с любым дроу, пусть и с полностью растоптанной гордостью. Но теперь, когда появилась постоянная возможность быть замеченным Линой в очередной унизительной ситуации… Уж лучше на конюшню, туда, где никто, кроме таких, как он, его не увидит.
Лина закончила работу поздно и с трудом добралась до своей спальни. Сил не оставалось ни на переодевание, ни на водные процедуры. Послезавтра должен был состояться торжественный прием в честь дня рождения Анираны, а значит, у всех слуг не оставалось ни секунды отдыха. Женский персонал, конечно, получил послабления: три перерыва по двадцать минут с чашкой горячего бодрящего напитка в руках. А вот мужчины ни разу не заглянули в комнату для слуг. О Ритоне Лина старалась не думать. И тем не менее он то и дело появлялся в ее мыслях. Ей казалось, что им пришла пора поговорить начистоту, но начать разговор Лина элементарно боялась. Что она ему скажет? «Привет, я из другого мира, мне тебя жаль, а может, ты мне нравишься, я еще не поняла»? Ей казалось, что, несмотря на все перенесенные жизненные тяготы, в нем еще теплилась гордость. Если это так, то такие слова могли его сильно ранить. Если же Лина ошибалась и все чувства в нем давно «замерзли», то и выслушает он ее с равнодушием. И хорошо, если просто промолчит. А ведь и проговориться может где-нибудь ненароком. Как тут относятся к попаданцам, Лина не знала и особо не хотела выяснять на своей шкуре. В общем, но просто-напросто боялась начинать разговор.
Следующий день прошел в последних приготовлениях перед праздником. По идее, вся черновая работа уже была выполнена, осталось только навести внешний лоск на различного рода поверхностях. Именно этим Лина и занималась весь день.
А на утро она поднялась на полчаса раньше обычного и вместе с остальными служанками поспешила к местному «завхозу» за нарядными платьями. Матриархальный строй предписывал всем женщинам замка, независимо от их социального статуса, находиться на торжественной церемонии поздравления владычицы дроу.
Пышное, на взгляд Лины, платье ярко-желтого цвета благодаря длинными широким юбкам и просторному лифу скрадывало полноту. Зеркала под рукой не было, а потому и оценить свою внешность у Лины не получилось.
Следуя за остальными служанками в общий зал, туда, где вот-вот должны были появиться приглашенные на празднество представители других государств, Лина чувствовала, как с каждым шагом становятся суше губы. Она боялась увидеть униженного Ритона, боялась не сдержать своих чувств и выдать себя, боялась… Да вообще боялась празднества и предпочла бы отсидеться в своей комнате. Увы, выбора ей никто не предоставил.
Ритон стоял на коленях на нижней ступени трона сиятельнейшей Анираны. Практически полностью обнаженный, в одних кожаных трусах, слишком маленьких для его гениталий, он привычно сгорал от смеси унижения и желания. Руки сжаты между коленями, зад немного оттопырен, голова низко опушена. В таком положении, демонстрируя полное подчинение, он не смог бы заметить и в дальнейшем опознать возможного насильника, а именно это и было нужно в данной ситуации: мало ли, кто из высокородных гостей захочет развлечься с третьим мужем. Лучше будет, если тот самый муж не узнает, кто его поимел. Гостю стыдно не будет. А муж… Какая, собственно, разница, что чувствует мужчина-дроу. На этот раз с другой стороны от трона в подобной позе стоял и Арий. Второй муж, он, подчиняясь прихоти своей сиятельнейшей супруги, надел такие же трусы, как и у Ритона, а значит, и участь его на этом празднике была незавидной. Повезло лишь Нортону, одетому в кожаные шорты и замершему истуканом у кресла жены, и то лишь до тех пор, пока кто-нибудь из гостей не изъявит желания с ним поразвлечься.
На своем дне рождения Анирана проявляла несказанную щедрость и делилась мужьями со всеми желающими. Ритон старательно гнал от себя воспоминания о дне рождения прошедшем, тщетно надеясь, что он не будет таким же жутким, как настоящий.
Отворились двери, раздался шорох юбок — входили женщины, среди которых присутствовала и Лина. При одной мысли о ней Ритон заалел щеками. Сердце сжалось от дурного предчувствия. Не с удачей Ритона было надеяться на плавных ход праздника. Иногда Ритону казалось, что боги нарочно избрали его самым крайним, чтобы постоянно развлекаться за его счет. Постоянные унижения, пережитые им за последние годы, давно сломили его, но богам не нужна была безвольная игрушка, а потому они ввели в его жизнь Лину, вложили в его сердце чувства к ней, заставили снова и снова переживать боль, стыд и горечь каждый раз, когда эта странная служанка оказывалась поблизости.