Запретная страсть мажора
Шрифт:
Сивая закатывает глаза.
Она пьет чай, а я сижу и маюсь.
Ну вот она, Истомина, сидит у меня. И даже не вполне одетая.
А толку?
Что с ней делать?
Она тоже смотрит на меня с насмешливым подозрением.
Забавная вообще-то. У нее волосы подсыхая начинают виться. И синяя футболка ей идет. Но без нее было бы лучше…
Я задумываюсь над тем, как бы довести внешний облик Ольки до идеала, но меня возвращают с небес на землю:
– Ты говорил, что поможешь с домашкой.
Как
– Какая ты меркантильная, Истомина.
– Это будет о-о-чень романтичным поступком, Дикаев, – тянет зараза.
Ладно, это повод сесть поближе.
– Пошли в комнату, покажешь, что там у тебя.
Я уже потираю руки. В спальне нет стола и стульев, зато есть кровать…
Правда, когда Олька притаскивает свою тетрадку, мне становится кисло. Она принесла самое занудное.
– И что тебе тут непонятно?
– Все, – отвечает она, и в ее голосе слышно злорадство. Нашла, чем гордиться.
– Ну иди сюда, – я хлопаю по покрывалу рядом с собой. – Будем тебя образовывать.
Истомина смотрит на меня, будто ждет подвоха. Правильно делает. Альтруизм – это не мое. Буду брать натурой.
Натура, покусав губы, все-таки садится рядом:
– Ты же не будешь приставать? – щурится она.
Наивная. Ну, разумеется, девушку заводят, чтобы ни в коем случае к ней не пристать. Конечно же. Все так делают.
– Все в рамках договора, – делаю морду кирпичом. Коза мне не верит, хотя я старательно изображаю воплощенную невинность. – Давай ляжем, у меня нога болит, а у тебя спина устанет.
Я подтягиваю к себе ноутбук. Будем сразу делать долбаную презентацию.
– Ты неисправим! – ругается Истомина.
– Ну, хочешь, сиди, – я демонстративно укладываюсь, и тетрадка оказывается далеко от ее носа.
Сопит.
– А ты точно объяснишь?
– Да, поймешь даже ты, – фыркаю я. Мне когда-то отец именно это на пальцах объяснял. – Давай уже. Будем как в «Приключениях Шурика».
– Пф-ф, вспомнил, – бурчит Олька, но все-таки заползает на кровать и ложится рядом, постоянно одергивая задирающуюся футболку.
Ага. Попалась.
Меня окутывает цветочный запах, идущий от влажных волос, и я быстренько прикрываю ноутом своего дружка, который бодро натянул ткань спортивных штанов. В джинсах было бы не так видно, но перебитая клешня затрудняет их надевание.
Лично я считаю, что у меня естественная реакция, но Истомина сейчас заорет: «Извращенец» и будет компостировать мне мозг.
Так что сначала заговариваем ей зубы.
– Ну смотри… – начинаю я, морально готовясь к бесконечным пояснениям, но то ли метод отца так хорош, то ли про блондинок врут, но Истомина схватывает на лету.
Правда, презу делать заставляет все равно меня.
Я так понимаю, это женская натура. Нельзя, чтобы человек просто лежал, надо ему даже лежачему найти
Но я терплю.
Потому что Истомина наклоняется, тычет пальцем в экран, щекоча меня волосами и прижимаясь ко мне грудью.
В какой-то момент она настолько осваивается, что без палева закидывает на меня ногу. Ну это уже совсем ни в какие ворота не лезет! Она что думает, что я импотент?
Я решительно отставляю ноутбук.
– Ты чего? Еще последний слайд! – сепетит Олька. – Мы не кончили!
– А ты еще поелозь по мне, и кто-то точно кончит! – я опрокидываю ее на спину.
– Дикаев, ты чего! Мы же так не договаривались! Ты обещал…
Вот реально. Ничему ее жизнь не учит. Ничего я ей не обещал. Сама придумала, сама поверила.
– Оля, – я рефлекторно трусь стояком о ее бедро, заглядывая в глаза с расширенным зрачками. – А сейчас мы освоим кое-что из смежного предмета.
– К-какого? – коза пытает перехватить мою руку, забирающуюся под футболку.
– Из концепции современного естествознания. И это будет о-о-чень романтично… – обещаю я, и пока Истомина не включила мозги, совершаю нападение на ее губы.
Глава 30. Кир
Я собираюсь только проучить Истомину, ну и получить моральную компенсацию, но все мгновенно летит в бездну.
Стоит мне только поцеловать заразу, как меня снова накрывает.
Поначалу попытавшись что-то вякнуть, Олька смиряется и втягивается в процесс собственного воспитания.
Ее запах, пухлые губы, нежный язык, постепенно смелеющий, гладкая прохладная кожа, разогревающаяся под моей рукой, – все это сносит башню.
В голове одна за другой перегорают лампочки связных мыслей, пока цепь не замыкает к ебеням. Остается только светящийся красным маршрут к конечной точке. Туда, где я, наконец, услышу, как Олька стонет.
Не отрываясь от влажных губ, я сжимаю податливое тело под футболкой.
Временная покорность Истоминой – это наркотик.
Никаких театральных заходов а-ля я секс-бомба, движений, от которых за версту несет нехилым опытом. Только послушные моим ласкам реакции тела.
И это, блядь, хорошо.
Потому что прояви Оля хоть немного инициативы, и я перейду в режим укрощения и точно не смогу удержаться. Мне хватает и того, что она выгибается подо мной, когда я, просунув под нее руку, провожу с нажимом между лопатками.
Какая она мелкая, легкая… не раздавить бы.
И в то же время, когда я сжимаю упругую попку, меня обуревает желание ворваться в это мягкое тело, подчинить его. Утвердить свою власть над белой ромашкой, у которой никогда не бывает кроткого взгляда. И которая смеет ходить по кафетериям со всякими ушлепками. Истомина должна знать, кто тут главный.