Запретная застава
Шрифт:
– То совесть, а то секта. Ты телик вообще не смотришь? Они же зомбируют, с крыш заставляют прыгать, деньги последние отнимают.
Егор понял тяжесть случая, вздохнул и вошел внутрь. За маленьким вестибюлем с комнаткой кассира оказался большой зал с рядами кресел, как в кинотеатре. Почти все заполнены людьми, в основном, пенсионного возраста. В дальнем от входа конце зала за трибуной выступал средних лет лектор в огромных очках.
– Постоим здесь, – шепнул Егор. – Я его вижу. Минут через пять закончится, выцепим, поболтаем.
– Хорошо! – согласился
– Все мы знаем, – выразительно развивал тему мужичок, – что осталось немного. Так зачем же, братья и сестры, рожать несмышленых младенцев, которые так и не успеют вырасти и проникнуться истиной. Неужели мы способны обречь своих любимых чад на адские муки? Кто из вас, зная, что дом будут завтра сносить, затеет в нем ремонт? Разве что неразумный, потерявший всякое здравомыслие человек. Так не будем же уподобляться ему. Иисус сказал: «что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». Почему мы забываем слова Его? Или наши земные телевизионные идолы дороже Христа? Они растляют нас сладкими речами о свободе секса. А Иисус заявляет: «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя». Что-то я не вижу вырванных глаз. Как мы не понимаем, насколько страшен грех секса! Братья и сестры! Закройте глаза и уши! Отвратитесь от постыдного телевидения. Бегите от всякой мысли о сексе и разврате. Займитесь делом и молитвой, и Господь примет ваши очищенные души в Царство Небесное. Аминь.
– Это что? – удивился Игорь, пряча голос в дружных аплодисментах прихожан. – Реально Иисус Христос говорил?
– Да ты что! – возмутился Егор. – Это ж секта. Сами придумают, потом боятся. Смотри, вон тип в желтом пиджаке в нашу сторону пробирается.
Игорь всмотрелся. Лет девятнадцать-двадцать. Высокий, полноватый, со скромным выражением лица. Мужчина подошел совсем близко. Егор наклонился и тихонько тронул желтый рукав пиджака:
– Ваня! Привет от Геннадия Михайловича. Давай на воздух выйдем, побеседуем.
Парень сразу поник и осунулся. Безвольно поплелся за Егором. Игорь пристроился следом.
В маленьком скверике в двадцати шагах от здания остановились и со стороны казались, наверное, милыми сектантами, говорящими о святом.
– Ты сколько должен? – спокойно поинтересовался Егор.
– Пятьсот, – грустно отозвался Ваня.
– Штук, баксов?
– Нет, рублей.
– Когда должен был отдать?
– Неделю назад.
– А что ж не отдал?
– Не нашел.
– А зачем обещал отдать?
– Деньги нужны были. Маме операцию делали.
– Хорошее дело. Только зачем же Геннадия Михайловича обманывать? Он к тебе со всей душой. Денег дал. Поинтересовался, когда отдашь? Не мог срок побольше попросить?
– Я не подумал.
– А может ты того, – вклинился Игорь. – Рассчитывал, что миру конец придет на прошлой неделе?
Парень посмотрел удивленно, испуганно. Ничего не сказал.
– Чего молчишь? – возмутился Игорь. – Свалить хотел в Армагеддон?
– Ребята, – по щекам полненького заструились настоящие слезы. – Не убивайте, мне маму лечить надо.
– Ладно. Давай еще раз, – терпеливо сказал Егор. – У тебя горе?
– Да, мама… в больнице…
– Ты решил, что Геннадий Михайлович тебе поможет.
– Да, решил…
– Пришел и попросил денег.
– Попросил…
– Сказал, что ровно через месяц отдашь?
– Сказал.
– День назвал.
– Назвал.
– Ну, хоть не отпираешься. Только я понять не могу, зачем обманывать Геннадия Михайловича? Что, не мог денег попросить насовсем или день попозже назначить? Ты не больной на голову, случайно?
Игорь почувствовал, как подрагивают руки. С одной стороны, жаль паренька. Набожный, маму любит. С другой, зачем вешать лапшу? Гена что, клоун какой-то? Как можно кидать того, кто выручает тебя в трудную минуту?
– Придется ехать к Гене, – невесело заключил Егор.
Верующего прорвало. Он бухнулся на землю, рыдая и размазывая грязь по лицу. Пришлось подхватить под руки и волоком тащить в машину. Коллеги по секте хмурились, наблюдая за этой сценой, и о чем-то возбужденно перешептывались.
Всю дорогу Ваня плакал и вспоминал бедную маму. Во дворе Геннадия Игорь с Егором вновь подхватили должника под руки и втащили в домик в дальнем уголке участка. В комнатке три на три метра вокруг небольшого столика – тяжелые старинные кресла. На стенах висели иконы, похожие на церковные. Ваню усадили в кресло и сели по обе стороны рядом. Тут же появился Гена. Сел напротив троицы. Спросил заботливо:
– Что, Ваня? Какие проблемы?
– Мама болеет, – захныкал Ваня. – Лечить надо.
– Ты почему на прошлой неделе долг не вернул?
– Денег нет… Мама болеет, лечить не на что…
В комнату вошел один из бритоголовых с бумажками, положил перед Геной и когда Гена кивнул, исчез за дверью.
– Ты неделю назад зарплату получал? – практически нежно спросил Гена.
– Нет… не получал… не платят, собаки…
– А вот это не твоя роспись? – Гена подвинул бумаги к страдальцу. Игорь заметил, что красным маркером подчеркнута сумма десять тысяч рублей.
Ваня замер. Сказать ему явно было нечего.
– А вот, – Гена подвинул еще одну бумажку. – Свидетельство врача, что неделю назад в больнице на нужды любимой мамы ты выделил ровно тридцать рублей пятьдесят копеек.
Игорь почувствовал, что комната стремительно уменьшается, сжимается в точку. Стало трудно дышать. Как же так? Этот набожный толстячок? Такая сволочь?! Егор поднялся, бесцеремонно залез во внутренний карман желтого пиджака. На свет явился увесистый коричневый кожаный кошелек. Плакальщик обреченно вздохнул. Возражать смысла не было. Егор пересчитал бумажки, протянул Гене.
– Восемь тысяч четыреста.
– Страдаешь? – заботливо поинтересовался Гена. – Не знаешь, как жить на эти деньги? А вот у его матери, – Гена показал на Игоря, – зарплата полторы тысячи. И ничего, живут. Ты, наверное, думаешь, что мне деньги твои нужны? Пятьсот рублей?