Запретное прикосновение

Такер Шелли

Какое-то время путники слышали только шум ветра и гул далеких снежных обвалов.

Наконец девушка сказала:

— Не казнитесь, Ройс. Я находилась в здравом уме. Во всяком случае, насколько позволяет ваше присутствие.

Потрясенный ее словами, Ройс молчал. Господи, уж не ослышался ли он?

Она вновь заговорила:

— Ройс, не нужно извинений. Я чувствовала то же самое и хотела…

— Нет, я виноват, миледи, — резко сказал он. — Это была огромная ошибка.

— Вы так думаете? — В ее голосе прозвучала обида.

Рыцарь

сжал кулаки в бессильном гневе — на себя, на нее, на судьбу. Что делать? Выход только один — как можно скорее добраться до места назначения, и тогда… Постараться забыть о том, что произошло, ринувшись очертя голову в новые приключения, битвы, похождения.

Опять ее голос. Незабываемый голос.

— Позвольте мне самой решать, чьей вины больше. Но кажется, я даже дважды ошиблась прошлой ночью.

— Кьяра!

— Мне показалось, вы говорили… — ее тихие слова почти заглушил ветер, — будто чувствуете то же самое, что и я. И я подумала…

— Господи, женщина! — Он круто повернулся к ней. — Да поймите вы! Я не имею права касаться вас, целовать, желать. Так, как желаю.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами — прелестная, раскрасневшаяся, совсем не похожая на ту, бледную и больную, какой была совсем недавно.

— То, что было вчера, больше не повторится, — снова заговорил он. — Отец отдал вас Дамону. От вашего согласия зависят сотни жизней. И мы оба обязаны выполнить свой долг.

Девушка посмотрела в направлении снежных вершин.

— Конечно, — глухо бросила она. — Вы совершенно правы.

— Клянусь Богом, Кьяра, — проговорил он ей в спину, — за эти два дня я возненавидел свои обязанности. Свой долг. Нет ничего ужаснее, чем своими руками передать вас этому негодяю! — Его голос зазвучал пронзительнее. — Можете представить, что я испытываю при мысли о том, что вы станете его женой? Будете делить с ним ложе?

Она содрогнулась и вся сжалась, обхватив себя руками. У него возникло такое ощущение, словно весь снег и лед с горных склонов обрушились ему на голову.

— Думаете, я хочу отдать вас, Кьяра? — нарушил он молчание. — Вы не знаете, наверное, сколько горя этот сукин сын причинил мне? Что отнял у меня?

Принцесса повернулась к нему:

— Что же? Говорите!

Это прозвучало как приказ, и он заговорил — быстро, как бы стараясь скорее выговориться:

— Все. Всех, кого я любил. Родителей, братьев, сестер. Старшему не было и десяти, когда один из приближенных Дамона перерезал им горло.

— О милостивый Боже! — прошептала она. — Всю семью?

— Да, в самый первый день войны. Наши земли находятся… находились здесь, в этих горах. — Он устремил взгляд к горизонту. — На юге. У самой границы.

— И когда тюринги вторглись, — продолжила за него Кьяра, — они сразу… Благодарение Богу, вы остались живы!

— Меня там не было, — произнес Ройс с горечью. — Я ничем не мог помочь. В это время я находился на службе у вашего батюшки, в его замке.

Зачем он рассказывает

все это? Зачем бередит свою и без того исстрадавшуюся в изгнании, а теперь еще и от запретной греховной любви душу? Любовь заставила его уже частично нарушить данную своему королю клятву. Вторую клятву. Первую он нарушил четыре года назад, за что и был лишен всего и отправлен в изгнание.

Но, начав говорить, Ройс уже не мог, не хотел остановиться. Пускай она узнает о нем все. Перед тем, как расстаться навеки.

— Тот мерзавец, кто вырезал всю мою семью и похвалялся этим, — вновь заговорил рыцарь, — он получил по заслугам. Я убил его своими руками. Это произошло три года спустя, во время первых переговоров о мире. Ваш отец отправил меня вместе с другими посланниками. И там, со стороны Дамона, был этот человек, один из его военных советников. Он смеялся мне в лицо, рассказывая, с каким наслаждением убивал наших людей, в том числе моих родных. Я проткнул его мечом прямо за столом переговоров.

— Боже! — воскликнула Кьяра.

— Я бы сделал это опять, ни секунды не колеблясь, — сказал он.

— После этого вы покинули Шалон?

— Не по своей воле, Кьяра. Ваш отец наказал меня изгнанием за то, что я не сдержал слова. Я поклялся ему, что дело примирения будет для меня превыше жажды мести. Нб не выполнил клятвы. — Ройс подошел к ней почти вплотную. — Понимаете, Кьяра, я клялся тогда, что поставлю долг выше чувств. Верил, что буду в силах так поступить. Но не смог. То же самое произошло теперь.

Они посмотрели друг на друга и долго не отводили глаз.

Потом он взглянул на вершину горы Равенсбрук, грозно застывшую вдали.

— Чтобы закончить рассказ, скажу одно, — медленно проговорил Ройс. — Принц Дамон уничтожил всю мою семью, ваш отец довершил дело, изгнав меня из страны, лишив рыцарского достоинства и земель.

— Но вы остались человеком благородного происхождения.

— Чтобы лишить меня и этого, потребуется, наверное, выпустить из жил всю мою кровь до по-ледней капли. После смерти отца я унаследовал титул барона Феррано, хотя все владения к тому времени отошли к Тюрингии. Остался только титул. Но и его отобрал король Альдрик.

В голосе Ройса слышалась ярость, которую он был не в состоянии скрыть.

О, Ройс, — негромко промолвила Кьяра, — как вы, должно быть, злы на моего отца.

— Мы оба были злы друг на друга. Впоследствии я понял, что и сам виноват. Но сначала не признавал ничего и лелеял свою ненависть. Все эти годы я жил, как самый обыкновенный человек, без денег, без имени. Скитался по Кастилии, по Наварре, побывал в Милане. Зарабатывал на пропитание собственным мечом. Но это были жалкие крохи. А потом мне повезло: я встретил герцога Гастона де Варенна, француза, и он предложил мне должность капитана его гвардии. — Ройс усмехнулся. — Наверное, я был рожден для более высокого поста, но мне там понравилось. Я почувствовал себя среди друзей. Настоящих друзей.