Запретный атрибут
Шрифт:
К чему всё это сказано? Хм, это прелюдия, сейчас же будет суть. Она в том, что начало двадцать первого века породило особый тип технических специалистов. Из-за быстро меняющихся технологий, постоянных модернизаций и непрерывного изменения программной части они научились чертовски быстро адаптироваться и обучаться.
Почему эти люди всё ещё не захватили мир?
А кто сказал, что они его не захватили? Как раз заканчивают.
Шучу, разумеется.
Впрочем, одна из причин не захвата кроется в приведённой выше хохме. Большинство кодеров и
При этом с адаптацией и приспособлением у меня полный порядок. По крайней мере, я очень хочу на это надеяться.
Но как оказалось, то ли я переоценил себя, то ли недооценил глубину текущей жопы.
На третий день пути скорость нашего путешествия ощутимо снизилась. Лошадей сменили утром. Утром же произвели какой-то простой ремонт в перевозящей меня телеге. Примерно в полдень дорога испортилась, появились ямы и ухабы, отчего темп передвижения снизился до скорости пешего человека.
Если раньше деревья над дорогой встречались редко, то к полудню я ехал под плотной их сенью. Нехитрый вывод, мы двигаемся по лесной дороге.
Ближе к вечеру ситуация изменилась. Сначала сопровождающие меня люди стали словоохотливее. Случилась остановка, конвоиры что-то обсудили. Стук дерева, скрип железа, ещё обсуждение. Опять остановка. На телегу запрыгнули люди и принялись возиться с закрывающей верх ящика решёткой, которую сноровисто демонтировали и убрали в сторону.
А после случилось то, что я от своих временных апартаментов в общем-то ожидал, так как давно приметил смонтированные на стыке деревянных щитов петли. Одну из стенок ящика отомкнули и опустили вниз. Почти сразу, не дав толком оглядеться, вооружённый длинной рогатиной мужчина ловким и быстрым движением поймал мою шею в захват и пригвоздил её к стенке. Второй охранник, в руках которого имелся компактный арбалет, всадил мне в плечо небольшой болт.
К такому повороту событий я определённо был не готов.
Из горла вырвался сдавленный крик. В глазах потемнело.
Да что же вы, изделия резиновые, с живым человеком делаете?!
Наградив своих мучителей полным ненависти взглядом, я узрел лица людей, занятых рутиной. Никакого волнения, переживания или глубоких чувств. Транспортировка скота. Бережливая, но привычная. Ничего выдающегося.
В голове помутилось, в ушах загудело, сознание поплыло, далее же я отключился.
***
По лицу что-то ползло. Стремясь избавиться от неприятного ощущения, я машинально хлопнул по источнику раздражения ладонью. Смачно хрустнуло, по лбу растеклась липкая неприятная субстанция.
Охнув и проснувшись как-то сразу, я приподнялся и с ужасом уставился на остатки крупного, сантиметров четырёх в длину насекомого.
Откуда-то сбоку самоотверженно заржали.
Машинально вытерев руку о рубаху, я принялся панически оглядываться. Камера. Тюремная. Странная. То есть не то чтобы странная, а добро пожаловать в средневековье, что ли.
Место, в котором я сейчас находился, имело форму продолговатого зала. Зал этот разделили на части двумя рядами металлических решёток, отрезав от стен центральный коридор. Далее отгороженное пространство разделили на сектора каменными перегородками. И не какими-то, а из больших, положенных на раствор каменных блоков.
Как итог, моя неудачливая тушка находится сейчас в подобии индивидуальной камеры. Напротив, через два ряда решётки, в такой же камере сидел прислонившийся к стене человек. Именно он и являлся источником истерического смеха.
Отхохотавшись, заросший засаленной щетиной узник принялся разглядывать меня воспалёнными голубыми глазами.
Люблю детали. Дьявол кроется в мелочах. Особенно ценны детали тем, что я до сих пор не понимаю, куда попал.
Первое, что удивило и привлекло внимание, — источник света. В проходе, под потолком, был закреплён похожий на кусок горного хрусталя кристалл. И кристалл этот давал холодный равномерный свет. Надо ли говорить, что какие-либо провода или видимое пламя отсутствовали.
Это типа магия или местные минералы так «зажигают»?
Далее моего внимания удостоились решётка и небольшая дверь моей камеры. Решётка и дверь явно кованые. Есть, правда, одно но. Дверные петли соединены с конструкцией при помощи болтов. Это которые с резьбой и гайкой. Деталь в очередной раз указывающая, что вокруг далеко не «заря цивилизации».
Петли, кстати, открутить не удастся. И дело не только в том, что они заметно поржавели. Местные строители не забыли слегка расплющить болты после монтажа.
На этом можно сказать всё. Оставшиеся детали — деревянное ведро на полу камеры и грубая, застеленная тряпьём скамья-лежанка.
Приплыли. Точнее, приехали.
В этот момент сидящий в камере напротив тип забормотал на французском.
Стоп, это ведь реально французский! Братиш, да мы с тобой, считай, на одной улице родились! Ну и что, что я не знаю французского. Зато через пень-колоду смогу объясниться на английском.
— Эй, друг? Ду спик инглиш? Друг? Шпрехен зи дойч?
В этот момент, заставив вздрогнуть, сбоку, из-за стены, раздался ясный голос на великом и могучем русском языке:
— Отстань от него. Он бесполезен. У него кукуха улетела в неизвестном направлении. Только жрёт, пердит, бормочет и иногда ржёт как идиот.
— А, что? — вздрогнув, закрутил я головой по сторонам.
Говорили из соседней камеры моего ряда. Говорившего я не видел из-за каменной перегородки, но так как расстояние небольшое, а помещение замкнутое, слышно его было прекрасно.
В ответ промолчали. И в молчании том чувствовалась обречённость.
— Думаю, всем нам крышка… — не дождавшись положенного вопроса, спокойно произнёс голос, после чего поинтересовался: — Ты как сюда попал? Заснул и проснулся?