Запретный город - 2
Шрифт:
— Ерунда! Кто этого может хотеть?! — Отмахнулся от этого замечания Лим. — Каким способом вы ее допрашивали?
— Традиционным. — Губы остроглазого сжались в тонкую линейку. — Было видно, что у них уже случались конфликты по этому поводу.
— Так нужно попробовать не традиционный. — Тихо проговорил Лим, но наткнувшись на строгий взгляд собеседника начал говорить еще тише. — Роман, неужели вы не хотите прославиться, узнать правду, да даже просто прижучить, наконец, это Сопростивление?
— Хочу, г-н Лим. Но в нашем законодательстве четко прописано, что органы правопорядка
По виду, г-н Лим уже готов был взорвать и выставить этого выскочку за дверь, однако тот добавил:
— К тому же, г-н Лим, какой-то журналист по имени Клавдий из рода Бероев уже пятнадцать минут показывает по телевидению то, как эту девушку вводят в наше отделение, и рассуждает о том, что ее ожидает на суде. Поэтому теперь эту поимку не удастся скрыть даже Императору, а уж если кто-либо услышит от нее обвинения в применении пыток прямо в здании нашего отделения…
Лим с досадой махнул рукой, останавливая говорившего.
— И откуда только эти журналюги все вынюхивают?! Ладно… Императору уже сообщили о поимке?
— Сообщили. Из его пресс-центра пришел ответ, что он сейчас крайне занят, наводя порядок в Итилии, а посему просит проследить, чтобы до прибытия его Величества Елена из рода Васильевых находилась под усиленной охраной.
— Понятно. — Лим был страшно раздражен. — Я сам сейчас с ней поговорю.
После безуспешной попытки, он вышел из комнаты допроса красный и еще более злой. Все это время лорд Гаррон просто тихо стоял в стороне, однако теперь решил вмешаться. Он взял Лима за руку и отвел в дальний угол.
— Г-н Лим, мне кажется, что Роман прав и эта девушка оказалась в этом отделении не зря… Видите ли, я не верю в совпадения и в то, что она просто так сдалась властям.
— Что вы этим хотите сказать?
— Мне кажется, что с ее помощью Сопротивление задумало провести диверсию в стенах вашего отделения.
— Но это не возможно! — Набычился тот.
— Г-н Лим, то, что эта женщина разбила о голову Императора вазу и бежала вместе с еще одной преступницей из самого дворца тоже кажется не возможным.
Лим не знал подобных подробностей о покушении, поэтому еще больше проникся словами лорда Гаррона.
— Но что мне тогда делать?!
— Не знаю. — Пожал он плечами. — Но я бы на вашем месте добился ее перевода в самое неприступное и укрепленное место Запретного города. При чем немедленно!
— Но куда!? — Тут в его взгляде промелькнула догадка. — Но ведь туда не переводят без суда!
— Думаю, в этом случае лорд хранитель Олимпийских островов сделает исключение… — Глаза Лима радостно вспыхнули, теперь он и сам был рад от нее избавиться и как можно скорее. — Однако, повторяюсь, о том, что я здесь находился не должен знать никто! А по сему, вы сейчас же сядете и напишете мне серьезный обоснованный доклад, согласно которому я смогу дать вам согласие на столь беспрецедентный перевод в Главную тюрьму Запретного города.
— Но что мне написать?! — Заволновался Лим.
— Не беспокойтесь, друг мой, я вам помогу. — И лорд Гаррон похлопал его по плечу.
Ровно через четыре часа, после появления Елены в здании охранного отделения, ее перевезли сначала в Уголовное ведомство Олимпии, а потом переправили в тюрьму, которая многие века считалась лучшим сейфом для хранения преступников. Если бы не запрет на казнь, который действовал в Запретном городе, многие из узников, томившихся в ее стенах, были бы уже давным-давно мертвы.
Лена шла по длинному узкому темному коридору. Впереди шел охранник в униформе тюрьмы, сзади еще двое из ведомства и замыкал процессию лысый веснушчатый амбал с рыжими усами, торчащими щеткой. Его прислал лично Император, и в отличии от всех остальных он, по приказу его величества, будет дежурить под дверью ее камеры до прихода Ивара1.
Наконец, этот бесконечный переход вверх по коридорам закончился, и процессия остановилась перед железной дверью камеры. Когда Лена вошла внутрь то подумала, что не смотря на технический прогресс и их хваленое человеколюбие, эта камера мало отличается от тех, что она видела по телевизору в Москве, разве что размером побольше, сама же тюрьма скорее вышла из какого-то фильма про средневековье.
Когда дверь за ней с лязгом закрылась, она встала посреди комнаты стараясь собраться с мыслями. В голове сам собой всплыл последний разговор в бункере…
— Нет, Алиса, ты туда не пойдешь! — Категорично заявил Максим.
— Конечно, милый. — Тут же согласилась она. — Только как тогда Лена найдет Васса? Будет бегать как полоумная по двум башням и заглядывать в каждую камеру? Хорошо хоть три остальные оказались на столько повреждены стихией, что заключенных там не содержат.
— Нет! Вернее да. — Смутился он. — Но бегать она будет не одна: я ей помогу.
— Максим, интересно, сколько времени вам для этого понадобится? Не думаю, что леди Элейн задержит Императора на целые сутки.
— Мы будем полагаться на удачу.
— Максим, мы и так полагаемся на удачу! Ведь если в камере, куда поместят Елену, не найдется прохода достаточной величины…
— Об этом не волнуйтесь. — Вмешалась Лена. — Меня же когда-нибудь оттуда выведут. А там я сориентируюсь.
Алиса строго на нее посмотрела.
— Лена, — проговорил молчавший до этого лорд Марк, — вне зависимости от твоих способностей мы все равно будет о тебе волноваться. — Потом он обратился к Максиму. — Однако, Алиса права: у нас будет слишком мало времени и ее умения там будут очень кстати.
— Но я все равно не понимаю, как ей это удастся!
— И не надо! Максим, это знание теперь часть меня, и чтобы его активировать, мне нужна будет только Лена. Я тебе уже сто раз объясняла! Он — ее вторая половина. Я вижу его образ рядом с ней и когда окажусь где-то рядом, то смогу почувствовать притяжение между ними и как по нити пройду до нужного места.
Максим закрыл глаза, было видно, что внутри у него идет борьба, однако, он все-таки сдался.
— Хорошо. — Выдохнул он. — Похоже вы все равно не оставляете за мной права выбора. — После чего подошел к Алисе вплотную, обхватил ее голову руками и заглянул прямо в глаза. — Алиса, если ты не вернешься… Я этого уже не выдержу. — В его голосе слышалась настоящая боль, почти что отчаяние.