Запретный мир
Шрифт:
– С ломом?
– С ним. Медведи тоже по деревьям лазают.
Юрик добыл из кармана зажигалку, пощелкал кремешком.
– Тоже кончилась…
Помолчали, глядя на огонь. Потом Юрик пришиб слепня, устроившегося на запястье, и проговорил задумчиво:
– Давай рассуждать логически…
– Давай, – согласился Витюня и замолчал.
– Это не наш мир.
– Почему?
– По определению. Скажи еще раз: какое вчера было число?
– Двадцатое декабря, вторник. Два дня до получки.
– Год?
– Девяносто второй.
– Время?
– Как раз раствор подали.
– У меня то же самое. Ты упал с крыши, так?.. Не с крыши? Ну, неважно, главное, не разбился… Пролетев немного, попал сюда, верно? Из зимы в лето. Из Москвы – не пойми куда. Сильно ударился?
– Не очень.
– Повезло. Значит, имеем канал проникновения. Входная точка – где-то возле стены твоего дома на изрядной высоте. Выходная – на берегу этой реки низко над землей. Найти в случае чего сможешь? – Витюня кивнул. – Теперь я. Прыгал с двух тысяч. Купол погас примерно на восьмистах, тут мне стало не до наблюдений… Когда опять наполнился – гляжу, высота не восемьсот, а все две с половиной, и внизу не аэродром под Оренбургом, а… вот это самое. Опять же, лето, а не зима. Выходит, существуют два канала в этот мир, открывшиеся одновременно, так?
Витюня молча помотал головой.
– Почему не так?
– Не знаю… Просто не нравится мне все это…
– Это аргумент? – Юрик фыркнул.
– Не знаю…
– А я знаю. Лучше радуйся, что нас при переходе не пришибло каким-нибудь разрядом. Я вот радуюсь… Теперь вопрос: куда мы попали? Дай-ка сюда топор… Давай, не боись, я не буйный. Ты когда-нибудь видел такие топоры?
– Нет, – признал Витюня.
– А я видел. В Питере, в Эрмитаже. Типичный топор-кельт бронзового века. Ты ведь студент-металлург, вот ты и скажи: что это за металл?
– Медь, – сказал Витюня не глядя. – На копье и стрелах то же самое. Отливка и грубая ковка. Медь, а никакая не бронза.
– Наплевать. Бронзовый век и должен был начаться с меди, скажешь нет? Значит, – Юрик дидактически устремил вверх указательный палец, – ранняя бронза. Будем пока так считать. Сколько это – наверно, тысяч пять лет до новой эры?
– Ну, – буркнул Витюня. Он не знал сколько. Потом до него дошло. – Блин…
– Блин, – согласился Юрик. – Влипли. А еще хочешь взглянуть кое на что? Не поленись, сходи вон туда, правее родничка. Да-да, вон туда, где мухи.
– Зачем еще?
– Сходи, говорю. Увидишь.
Как-то само собой получалось, что Юрик взял инициативу в свои руки и уже начинал командовать. Нельзя сказать, что Витюню порадовало данное обстоятельство, однако возражать он не стал, это всегда успеется. Главное, среди всей окружающей дури, среди до ломоты в затылке непонятного бреда нашелся один более-менее нормальный человек, пусть и со странными фантазиями. Придумал тоже: пять тыщ лет…
Шагах в тридцати трава была примята. В нос ударила тухлая вонь, из травы при приближении Витюни с мерзким жужжанием поднялся крутящийся столб крупных зеленых мух.
– Видал? – спросил Юрик, дождавшись возвращения окончательно посмурневшего Витюни. – Ну и что это, по-твоему?
Витюня отмахнул увязавшуюся муху и поборол приступ тошноты.
– На крысу похоже.
– Ясен пень, крыса, только без хвоста и шкуры. Ободрана дня два назад. Кто ее мог ободрать, как мыслишь?
– Не ты?
– Не я. Сказал же: два дня назад, а не вчера.
– Значит, псих какой-нибудь, – пробубнил Витюня.
– Ладно. Тогда сходи вон к тому дереву.
– К елке, что ли?
– Это лиственница.
– Не пойду. Сам иди.
– Был уже. Думаешь, почему я от дерева ушел? Там еще одна тухлая крыса, только со шкуркой. Прибита к стволу медным гвоздем. Говорю сразу: я не прибивал.
– Тогда тот же псих. Или другой.
– Не катит, – с удовольствием сказал Юрик. – Тебя послушать, так здесь одни психи живут. А я, между прочим, с высоты стадо видел. Вон там, за горушкой, километрах в трех отсюда. Овцы, пастухи, собаки. Я потому и на дерево сел, как лапоть, что до самой земли башкой вертел во все стороны и соображал, что к чему. Значит, здешние психи занимаются скотоводством и примитивной металлургией, а заодно сдирают шкуры со всякого зверья, так? На тех, кто напал на тебя, были, говоришь, волчьи шкуры? – Витюня кивнул. – Тогда почему я должен считать их психами? По-моему, нормальные полудикари, наши с тобой пращуры. Что это означает, ты понимаешь?
Витюня только посопел в ответ. Правды не хотелось, правда резала глаза и была ужасна. И почему-то принять ее казалось постыдным. Словно выйти на помост и, не прикоснувшись к штанге, отказаться от попытки.
– Сперва и я думал, что провалился куда-то во времени, – продолжал Юрик, невозмутимо почесываясь. – Судя по артефактам, мы усвистели тысяч на семь лет назад. Два плюс пять будет семь. Словом, туннель во времени, как в идиотских сериалах. Мир вроде наш: солнце, горы, лес… на Урал похоже. Слушай, у тебя часы есть?
Витюня покачал головой.
– В бытовке оставил.
– И у меня нет. Но вроде сутки здесь как сутки. Если бы ночь была в двадцать часов, я бы заметил… А на небо ты не смотрел?
– Луны не было, – сказал Витюня, – я точно видел. – Подумавши, он сообщил неуверенно: – Но ведь это бывает, что луны нет, да?
– Бывает, бывает, – успокоил Юрик. – Новолуние называется. А в звездах ты что-нибудь понимаешь?
Витюня только покачал головой.
– Я тоже не очень, однако Большую Медведицу от Кассиопеи как-нибудь отличу. Так вот, оба созвездия на месте, Полярная тоже наличествует. Большая Медведица – тот же ковш, что у нас, один в один, а что это значит?
– Что? – спросил Витюня. Болтовня нового знакомца смешивалась в его голове в какой-то однородный цементный раствор.
– А то, что за семь тысяч лет ковш должен был исказиться, понятно? Астрономию в школе проходил? Рисунок в учебнике помнишь?
– Ну?
– Чего «ну»? – снисходительно спросил Юрик. – Помнишь или нет? Семь тысяч лет это не пятьдесят тысяч, но какую-никакую разницу я бы увидел. А ее нет! Совсем нет, врубаешься? И Полярная на месте!
Понять логику Юрика Витюня уже не пытался. Ясно было только одно: сейчас придется принять на себя еще один удар подлюки-судьбы. И суметь выдержать его, как штангу, пусть и с хрустом позвонков… лучше бы, конечно, без оглушительного пука, от которого покатываются зрители.