Запретный Мир
Шрифт:
Сказать, что он походил на белую лошадь с рогом, было неслыханным оскорблением. Он был столь великолепен, что казался чудом, неуместным под светом солнца. Одно его присутствие заставило поблекнуть все краски дня вокруг, казалось, что даже ветер стал тише, будто боялся испугать это сказочное видение. Робин вздрогнул, услышав звонкий девичий смех. Радостная Сата подбежала к единорогу, без страха провела по мерцающему рогу, тот доверчиво склонил голову к ее груди, позволяя обнять голову. Девушка вновь рассмеялась.
— Какая прелесть! —
Единорог дернулся, поднял голову, яростно сверкнул глазом, ударил копытом, угрожающе заржал.
— Нет! — крикнула Сата. — Тебе нельзя! Он не хотеть!
Раздражение единорога вывело Робина из оцепенения. Он поднялся, повернулся к Аните, странно помялся и, склонившись к ней, тихо спросил:
— Не обижайся, но я должен задать тебе неприятный личный вопрос, и мне нужен правдивый ответ. Скажи, у тебя были мужчины?
Златовласка вспыхнула маковым цветом, бросила на Робина возмущенный взгляд, но, увидев в его глазах только настойчивое ожидание ответа, потупила взор и отрицательно качнула головой.
— Попробуй подойти к нему, не бойся, он не обидит девственницу.
Анита медленно подошла к единорогу, нерешительно провела ладонью по длинным прядям серебристой гривы. Тот повел шеей, положил голову на девичье плечо. Она восторженно засмеялась. И тут единорог посмотрел Робину в глаза.
Тот потрясенно дернулся и медленно, как лунатик, пошел вперед, слепо вытянул руку, положил на белую голову… Мир исчез, остались только Робин и Зверь.
— Я буду звать тебя Ромфаниум.
— Да, Робин, здесь есть имена.
— Так звали единорога в моих снах.
— Это я был в твоих снах, я приходил к тебе, давно, в детстве. Я рад, что ты не забыл меня, когда вырос.
— Но как же это может быть! Кто ты?
— Я простая детская игрушка.
— Ты чудо! Ты просто ожившая сказка! Что нас с тобой связывает?
— Ничего, все мы свободны, но все должны делать то, что должны.
— Странно, но ты подпустил меня к себе. Ведь в сказках говориться, что вы позволяете это только девственницам.
— Сказки говорят не всю правду. Подойти к нам может любой человек. А вообще, нас привлекает чистота. Счастливая мать десятерых детей может быть неизмеримо чище престарелой монахини, всю жизнь боровшейся с соблазнами мира, страшно завидуя тем, кто их не отвергает, и никогда не зная счастья.
— А почему ты не подпустил Елену?
— Робин, иногда даже мне надо заботиться о поддержании своей репутации.
— Ромфаниум, ты знаешь, как я сюда попал?
— Конечно. Тебя забрали хваталы.
— Кто?
— Они называют это место Запретным Миром и очень его боятся. Но жадность их еще больше, чем страх, и они все время пытаются что-нибудь схватить отсюда. Поэтому я называю их хваталы. В их понимании вы простые рыболовные крючки. Смешно. Они даже не понимают,
— Ромфаниум, я тебя плохо понимаю.
— Прости Робин, мне не под силу сказать понятнее. Я всего лишь простая детская игрушка, а дети общаются на другом языке. Я говорил с тобой, когда ты был ребенком. Но память взрослого чудна. Ты ничего не помнишь.
— Нет. Я помню. Тебя.
— Конечно. В тебе просто осталась частица ребенка, она будет с тобой всю жизнь. Я это знаю.
— Зачем ты пришел? Откуда ты здесь, ведь я думал, что вы сказочные персонажи? Я чувствую, что ты нуждаешься во мне, но как это может быть?
— Робин, мы простые игрушки, мы не воины. Но нас истребляют. Нас изгнали из Первого Леса, а без его дыхания пропадает наша сила. Но не это главное, только в Первом Лесу у нас может появляться потомство, а сейчас это очень необходимо. Осталось мало времени, скоро появится Ребенок, и ему грустно будет без своих игрушек. Эту боль тебе не понять, ты слишком взрослый.
— Но чем я могу помочь? Я один, у меня здесь всего несколько товарищей, а ваши враги наверняка очень сильны.
— Робин, твоя сила намного больше и у тебя есть исса. Ты сможешь их победить. Не сейчас, может и не через год, однако ты это сделаешь. Я верю в тебя. Это такой экзамен, но твои экзаменаторы знают не только свои вопросы, но и твои ответы.
— Я помогу тебе. Всем, чем смогу. Обещаю.
— Я знаю. Мне пора уходить. Время здесь течет по-другому, но твои товарищи вот-вот начнут волноваться, ведь ты сейчас замер на месте и, не отрываясь, смотришь в мои глаза.
— Ты вернешься?
— Конечно! Я буду с тобой всегда. Мне надо собрать всех своих уцелевших друзей, потом я найду тебя у рохо. Вы уже рядом с ним, остался день пути. До свидания Робин, я буду скучать по тебе!
— До свидания, Ромфаниум. Пожалуйста, возвращайся скорее!
Робин стоял на опушке и смотрел вслед уходящему единорогу. На глазах выступила предательская слеза, но он улыбался. Только что сказка детских снов обернулась былью и пообещала вернуться навсегда. В последний раз среди деревьев мелькнуло серебро… Смахнув слезу, Робин развернулся и пошел навстречу товарищам. Торжественную тишину трогательного момента опошлил Хонда:
— Робин, а я и не знал, что ты девственница!
Вечером, отведя Сату для занятий языком, Робин попытался расспросить ее о произошедшем накануне:
— Сата, ты видела до этого единорога?
— Нет. Его звать у нас зелми. Их мало в нашем лесу. Он пускать к себе только эйко. Если эйко потрогает рог зелми, у нее быть хороший мужчина! — Девушка смущенно зарделась.
— Понятно. А ты знаешь, что такое Первый Лес?
— Может Айтэг Бланориз? Мне трудно сказать, мало слов. Деревья в Айтэг Бланоризе больше гор. Там темно днем. Там айсо.