Запятнанная кровью ложь
Шрифт:
Он, кажется, обдумывает это.
— Сколько у тебя предприятий?
Теперь мы разговариваем.
— Двадцать четыре, и я расту.
Его глаза слегка расширяются.
— Ты заключаешь сложную сделку. — Он прочищает горло, как будто ему трудно говорить. Хорошо. Я ненавижу его и всегда буду ненавидеть. Если бы я мог отрезать ему язык и скормить его ему, я бы это сделал, но пришло время помириться с этим демоном, чтобы я мог вернуться к более важным делам.
— Сделка с Коломбо заключалась в десяти предприятиях, и теперь, когда Элита санкционировала твой
Я знал, что он согласится. Он либо соглашается на эти переговоры, либо вообще ничего не получит, и его дочь останется замужем за мной, несмотря ни на что. Тем не менее, я протягиваю руку и удерживаю ее на месте, и тогда он неохотно пожимает ее. Как будто это причиняет ему боль. Что ж, мне тоже больно, придурок.
— Хорошо. — Я выдвигаю свой стул и встаю. — А теперь, если ты меня извинишь, мне пора позвать свою жену.
Странно подниматься по лестнице с этой стороны дома. Я предпочитаю залезать к ней в окно, но проникнуть в ее комнату таким образом — это лучший выбор. Я больше не буду прятаться. Я подхожу с высоко поднятой головой и не оглядываюсь — потому что, к черту ее папашу, — и тихонько стучу в ее дверь семь раз. Я знаю, что это ее, только по балетным туфелькам, прибитым снаружи.
Камилла открывает дверь со слезами на глазах и бросается ко мне. Я легко ловлю ее и поднимаю, прижимаясь носом к ее темным волосам. Она шмыгает носом в изгиб моей шеи и обхватывает ногами мою талию, заставляя мое сердце наполниться.
Я скучал по ней больше, чем можно выразить словами, и когда я вхожу в ее комнату и закрываю за нами дверь, все, что я хочу сделать, это отвести ее в постель и трахнуть. Однако с этим придется подождать, поскольку первоочередной задачей является выбраться отсюда. Удивительно, но это не будет проблемой, поскольку все ее сумки уже стоят у двери спальни.
— Ты знала, что я приду за тобой, принцесса?
— Всегда, — шепчет она мне в шею.
— Навсегда, — обещаю я ей, опуская ее, чтобы обхватить ладонями ее щеки. Она кажется такой маленькой, когда я стою над ней. Я смотрю ей в глаза и говорю: — Я лучше буду лежать на глубине шести футов в своей могиле, чем не буду рядом с тобой. Ты нужна мне, вся ты, Камилла.
— Ты это серьезно?
— До моего последнего вздоха, solnyshko, — заверяю я ее. — Вот как долго я буду любить тебя.
С этими словами я беру ее сумки и спускаюсь по лестнице, ненадолго останавливаясь у входной двери, чтобы посмотреть, как ее отец целует ее в щеку, и как она шмыгает носом, обнимая его. Я знаю, это было тяжело для нее, особенно с тех пор, как ее отец не сдвинулся с места — ему было наплевать на ее чувства, — но это должно было случиться. Даже мое похищение и плен должны были произойти, чтобы вывести меня из этого состояния. Я могу быть сам по себе.
И теперь я принадлежу Камилле.
Я
После возвращения Камиллы я поговорил с Элитой. Я встретился с ними в конференц-зале, где мы решили, что Маттео не будет наказан за его ложь. Хотя он этого заслуживал, я не мог, по доброй воле, бросить его на съедение волкам. Не тогда, когда знал, что это причинит ей боль. Поэтому вместо этого я попросил о следующей логичной вещи. Я хочу смерти Леонардо. После того, как я привел очень убедительный аргумент о том, что это он виноват в смерти Андреа Де Луки, они смягчились. Их единственная просьба заключалась в том, что, если смерть наступит не на нейтральной территории, я должен был обставить это как несчастный случай.
После убийства пятидесяти человек за шесть месяцев я уверен, что могу проявить большую изобретательность. Вместо этого мой план довольно прост. Я хочу, чтобы это был момент полного цикла для нас обоих. И вот я здесь, завожу двигатель прямо рядом с ним. Он улыбается мне, думая, что это просто еще одна гонка, в которой у него есть шанс победить меня. И на этот раз я позволю ему опередить меня. Только в этот раз.
Леонардо опускает стекло со стороны пассажирского сиденья.
— Готов есть дерьмо, придурок?
Я ухмыляюсь в ответ.
— Ты будешь единственным, кто ест дерьмо.
— На этот раз я тебя обгоню. — Он закатывает глаза и заводит двигатель. — Смотри на меня.
Не говоря больше ни слова, я снова поднимаю стекло и смотрю вперед. По обе стороны от нас толпа людей, пускающих слюни при виде гонки. Они не в первый раз видят нас друг против друга, но, черт возьми, наверняка в последний. Я не бросаю на них ни одного взгляда, но слышу их одобрительные возгласы. Это звучит немного приглушенно из-за стука моего сердца, и я крепче сжимаю руки на руле.
Девушка машет флажком, и я еду медленнее, чем обычно, на этот раз позволяя Леонардо идти впереди меня. Я делаю вид, что пытаюсь догнать его, ускоряясь, но оставаясь позади него большую часть гонки. Только когда мы, наконец, добираемся до крутых поворотов, я увеличиваю скорость и ударяю его в бок. Его машина виляет хвостом и бесконтрольно вращается, затем переворачивается. Я с улыбкой смотрю, как он катится, катится и катится. Моя улыбка становится шире, когда его машина загорается. А затем я улыбаюсь еще шире, отъезжая от него.
Наконец-то оставляю его позади.
Прошло две недели с тех пор, как мы с Ником вернулись домой.
Две недели, наполненные самой блаженной любовью, которую я когда-либо испытывала. Я не хочу, чтобы этот маленький пузырек лопнул, хотя мне всегда кажется, что это произойдет. Я вроде как жду, что что-то случится, но не между нами, а насчет отца. Как долго он будет это терпеть? Выполнит ли он свою часть сделки? Или он предаст нас и снова украдет меня? Убьет Ника?