Заратустра
Шрифт:
И тогда же Порушаспа, по требованию взрослеющих сыновей, решил разделить между ними свое имущество.
После земель и недвижимости дошел черед до множества богатых одежд и дорогих тканей, хранившихся в кладовых, — отец пророка был состоятельным человеком.
Из всего предложенного великолепия лишенный жадности Зардушт выбрал на первый взгляд сущую безделицу — пояс в четыре пальца толщиной. Отрок тут же повязал его поверх одежды.
С тех пор пояс кусти— обязательная принадлежность одеяния зороастрийца. Он сплетается из 72 шерстяных нитей — именно столько глав (ха) насчитывает «Ясна» («Поклонение», «Почитание») — тот раздел Авесты, в который входят и гаты, сочиненные самим Заратустрой и наиболее чтимые последователями маздаяснийского вероисповедания.
Любой совершеннолетний зороастриец обязан ежедневно совершать ритуал развязывания и повязывания пояса. Читая вслух молитвы, он обеими руками протягивает концы кусти перед собой, а при произнесении имени проклятого Духа Зла взмахивает ими, словно отгоняя от себя всякое влияние Ангро Майнью.
Кто в этом плотском мире,
Спитама Заратуштра,
Все имена изустно
Промолвит днем ли, ночью,
Промолвит ли вставая,
Промолвит ли ложась,
Повязывая пояс,
Развязывая пояс,
Из дома уходя,
Из рода уходя,
Страну ли покидая…
Мы привели отрывок из Ормазд-яшт, гимна Ахура Мазде (перевод И. Стеблин-Каменского), который предписывается обязательно читать при перемене места жительства.
И наверное, именно так, взмахнув концами своего плетеного пояса — отцовского наследства, — и ушел Заратустра из отчего дома странствовать по окрестным поселениям, когда ему исполнилось двадцать лет.
К тому времени он стал привлекательным, высоким молодым человеком. Авеста дает нам даже представление о его комплекции. Сама Истина, благая Аши, обращается к нему так:
Красив ты, Заратуштра,
Прекрасен ты, Спитама,
Со стройными ногами
И длинными руками… [30]
Он был молод и жаждал обрести ее, лучшую Истину. Видимо, те знания, которые он получил за время учебы и собственных первых опытов в качестве заотара, показались ему недостаточными, неполными, а может быть, и искаженными. Хотя среди окружающих он еще в юности прослыл мудрецом.
Например, однажды молодой Заратустра помог людям преодолеть неглубокую и не очень широкую, но бурную реку с такими губительными водоворотами и мощным течением, что никто не в состоянии был пересечь ее ни вплавь, ни вброд.
30
Перевод И. М. Стеблин-Каменского.
Семь человек, а были это слабые женщины и немощные старики, стояли на берегу и сокрушались, не зная, как им перебраться.
Тогда подошедший к бурлящему потоку Спитама Заратустра посоветовал им выстроиться в цепочку и крепко взяться за руки. Сам же, встав впереди, присоединился к ним и перевел всех на противоположный берег.
«Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке», — строчки из песни Булата Окуджавы словно иллюстрируют этот эпизод из Авесты. Однако вереница людей, поддерживающих друг друга, символизирует не только содружество и взаимопомощь.
В зороастрийском учении этот человеческий мост послужил прообразом мистического моста Чинват (или Чинвато-перето — Переход-разлучитель), по которому умершие уходят в загробный мир.
Ученые спорят о том, существовало ли представление о Чинвате в древнейших арийских верованиях или это собственное теологическое введение Заратустры? Как бы то ни было, легенда красива и поэтична, и мы перескажем ее вам.
Чинват выстроен не из камня или дерева, а из лучей света. Одним концом своим он опирается на высочайшую вершину Хара Березайти.
Неосязаемый, духовный, он тем не менее может быть очень крепким и прочным, но порой бывает и предательски ненадежным.
Дело в том, что мост Чинват — «механизм» сложный.
«Он подобен многогранному лучу; одни грани у него широкие — в девять копий их ширина, а другие узкие и острые, как лезвие отточенного кинжала. Когда души праведников и грешников приходят к Чинвату, он поворачивается к праведникам широкой гранью, а к грешникам — узкой.
Чем больше человек совершил в земной жизни грехов, тем уже Чинват становится под его ногами» [31] .
31
Рак И. В. Мифы древнего и раннесредневекового Ирана. С. 288–297.
Помимо этого хитроумного приспособления мост охраняется еще и двумя собаками.
Собаки в зороастризме считаются священными животными: ведь они стерегут от чужого посягательства дом и скот — основу основ благополучия оседлых арийцев.
Умышленно убить пса — непростительный грех, за это злодеяние душа после смерти как раз и сорвется с Чинвата и провалится в темную бездну, в преисподнюю — Дужахву.
Оставить собаку голодной — также тяжкий грех: ее надо покормить, прежде чем самим приступить к трапезе, и выделить при этом животному лучшие, самые жирные куски. Этот обычай, как и подкладывание сухих дров в священный огонь, тоже своего рода жертвоприношение: считается, что пища, съеденная собакой, достается фравашам — душам предков.
Итак, два пса оберегают Чинват. Быть может, это связано со странным погребальным обычаем ариев, в котором собаки, белые, желтоухие, четырехглазые (с двумя пятнышками на лбу), непременно принимали участие. Дополнительные «глаза» якобы помогали им видеть смерть, а их пробег по тропе, где пронесли мертвое тело, способствовал очищению пространства от дэва тлена и разложения, который мог перекинуться на всех, кто находится поблизости. Можно предположить, что древние арийцы знали о стерилизующих качествах собачьей слюны: они вообще были весьма сведущи в медицине и целительстве.
На мосту же Чинват псы-стражи не лают и не рычат на покойного грешника, а, напротив, встречают его… молчанием. А праведника, наоборот, поддерживают своим визгом и воем. Видимо, для того, чтобы он чувствовал себя в безопасности, надежно охраняемым, как дома.
А еще на мосту Чинват умершего встречает та, которой вверено быть судией в оценке слов, мыслей и поступков человека: это Даэна — истинная Вера. Добродетельной душе она является в облике прекраснейшей, «статной, бодрой, высокой девы», злодею — в виде страшной и отвратительной старухи.