Зараза
Шрифт:
Я сделал шаг вперед, потом еще один и еще. Подкрался к ближайшей капсуле, в крайнем случае повторю кроватный фокус, как на втором этаже. Рядом со мной оказался кармашек, в которой обычно вкладывают личное дело больного. Тонкая папка все еще была внутри.
Я развернулся к свету и начал читать. Понял, что ничего не могу разобрать: ни язык, ни почерк. А потом понял, что вообще ничего не понимаю.
Да: бланк, формат записи — один в один как на материалах, которые переслала Ксю. Имен я не запомнил, но то мужики на фотках были европейцы, а тут карточка типичного афроамериканца,
Не сходится.
Идеей поехать в Африку Катя загорелась уже в феврале, помню, поздравляла меня с праздником, спрашивала, какие прививки нужно ставить. Потом «Глобал корп» нашли алмаз, в честь этого сестра и ломанулась сюда. По крайней мере, так нам с родителями сказала. Но все это было до первого марта.
Не складывалась у меня картинка. То ли здесь были не первые зараженные, то ли эпидемия вообще не связана с экспериментами «Глобал корп».
Сосредоточиться не получалось, помпа все еще качала, нервируя каждый раз, включаясь после паузы. Я посмотрел на нее и понял, что что-то изменилось. Силуэт изменился, она будто поворачивалась в мою сторону. Я попятился, прикрываясь капсулой, достал запасной фонарик и, подложив его под цевье «фала», включил свет.
Первая мысль — ох, ни хера же тебя так раскособочило! Второй не было — просто промелькнула в памяти картинка из интернета про жуткие казни викингов. Нравится мне эта тема. Не казни, конечно, а викинги. Вроде это называлось кровавый орел, когда рубят ребра и разворачивают их наружу.
В свете фонаря было нечто похожее, только при этом напоминало раскрывшийся бутон или пасть крокодила. По-любому ЭТО когда-то было человеком. Только потом село на пол, развалилось пополам, вывернуло наружу ребра, превратив их в большие челюсти, нарастило по бокам мышц и теперь выглядело, как бутон дурацкого плотоядного цветка, который питается мухами.
Позвоночник с гладким бледным черепом болтался сбоку, выполняя роль либо пестика с тычинкой, либо языка этого страшного создания. На зубах-ребрах застряла тряпка камуфляжной расцветки, еще недавно бывшая формой солдата, которого загнали в больницу до меня.
Свет фонаря тварь будто даже и не заметила, продолжала разворачивать на меня свои челюсти, жадно сглатывая и клокоча откуда-то из глубины внутренностей. От нее отделилось два новых жгута, которые змейками понеслись в мою сторону.
Я выстрелил. Сначала в бутон, а потом начал палить по жгутам. Попал в первого и заставил отпрянуть, почти втянуться обратно, потом во второго, перебил его в нескольких местах, но только замедлил.
На шум выстрелов подтянулись гости. Раздался низкий рык, будто обиженный, что я пробрался в логово мимо них, и, чуть ли не срывая дверь с петель, из холла в палату влетело сразу три прыгуна.
Я заревел в ответ. Орал матом под каждый выстрел до тех пор, пока не щелкнул пустой магазин.
— Да, ебись оно все конем, — я бросил автомат в ближайшего прыгуна, вынул сразу две гранаты, подцепил пальцами обе чеки и дернул со всей дури. Метнул навесом «эфки» в центр
Глава 17
Давненько мне не было так хреново.
Язык не поворачивался назвать это пробуждением — затопленное сознание, обезумев от недостатка кислорода, наконец-то всплыло наружу, а тело выкинуло волной и шмякнуло о каменистый берег. Уши свернуты в трубочку и воткнуты в большие ракушки, те самые из детства, привезенные из Сочи и, в которых так хорошо слышно море.
С трудом разлепил глаза, на ресницах будто склеилось что-то. Пошатывает, а перед лицом мелькает резкий свет. Щелк, щелк — будто кто-то включает и выключает длинные люминесцентные лампы. Даже слышу, как они гудят, хотя не факт — все гудит. Где-то далеко слышу скрип колес, как у больничной каталки, и чье-то бормотание.
Бессвязное бу-бу-бу, только на английском языке, и звучит скорее, как йеп-яп-йяп. Тряхнуло, а лампа перестала мигать, светит прямо в глаза. Я попробовал заслониться, но рука не поднялась, чувствую ее, но что-то держит. Попробовал вторую — та же фигня.
Проверил ноги, сигнал есть, могу пошевелить пальцами, чувствую их, даже немного подтянуть к себе, но не сильно. Жопа на месте, могу поерзать и приподнять. Самое ценное тоже вроде екнуло, когда булки сжать попытался, но особо ничего не чувствую. Хотя, наоборот, хорошо, что не чувствую, не на что тут умиляться.
Подвигал челюстью, строя из себя рыбку, выброшенную из воды, в надежде, что в ушах что-то звук вернется. Правое не реагирует, а в левом только болезненно что-то стрельнуло. Провел языком по пересохшим губам, заодно пересчитывая зубы. Приподнял голову, посмотреть, что же там с руками, оглянулся и откинулся обратно.
Сморщил лоб, активно работая бровями и моргая, вроде помогло и в голове хоть что-то стало проясняться.
Я лежу на больничной каталке. На обычной, без защитной капсулы. Руки и, подозреваю, ноги прикованы к металлическому каркасу.
Меня куда-то везут, точнее, тянут — впереди мужик в грязном белом халате. Невысокий, на затылке блестит лысина, перетянутая резинкой. За ушами торчат толстые дужки очков, держатся как раз на резинке. Халат мужику явно велик, либо чужой, либо схуднул он тут сильно.
На меня не смотрит, впрягся, тянет и бурчит что-то под нос. Каждые пять метров остановка, водит каким-то пультом по сторонам и щелкает. Опять тянет меня пару метров и, не оборачиваясь, заводит пульт за спину и снова щелкает.
Я покосился вниз, ближе к полу по стенам темные коробочки с датчиками и лазерными лучами поперек коридора. Так себе ловушки, человек без труда заметит, а вот для мертвяка в самый раз.
Я еще раз приподнялся, тихонько проверяя уровень своей несвободы. Руки могу приподнять сантиметров на десять, не больше, дальше наручники не позволяют. Плюс подвигать по трубе сантиметров двадцать от поперечной перекладины, а дальше уже рука не выворачивается. Наручники обычные, похожи на наши БРС и, к счастью, те, которые с цепью, а не шарнирные.