Заре навстречу
Шрифт:
Подводы съехали на дно балки, застланной хлюпающими в болоте бревнами. В глиняных откосах зияли пещеры, похожие на звериные логова. Но к ним вели обваленные ступени, — значит, здесь жили не звери.
Тима вопросительно поглядел на Вавилу, тот сказал равнодушно:
— Как недород, мужики с голодухи сюда сбредались.
На рудник заходить опасно, шахтеры побить могут. А так выроют пещеру, живут и ждут: либо у шахтеров забастовка, либо обвал, подрядчик придет и наймет тех, кто покрепче.
Показав рукой на растущие по откосам
— Драли кору, толкли на камне и жрали… Бывало, прибегут сюда сгоряча шахтеры мужиков побить, чтобы, значит, заработок через них не снижали, поглядят на лес обглоданный, и только что обзовут последними словами:
разве на голодных рука поднимется?
Асмолов сказал:
— Во времена фараонов на рудниках работали только рабы и преступники. С изобретением паровой машины нужда в каменном угле баснословно выросла, и миллионы людей стали заниматься подземным промыслом. Но современная цивилизация не внесла существенных изменений в приемы их труда.
Папа сердито заметил:
— Слово «цивилизация» звучит кощунственно применительно к обществу, где кража труда узаконена.
— Я только инженер, — напомнил Асмолов, — и для меня цивилизация — это прежде всего техника.
Папа положил руку на плечо Асмолова и попросил:
— Извините, Юрий Николаевич, но меня так взволновало зрелище этих пещер.
— Меня тоже, — согласился Асмолов и, словно для того, чтобы не думать о пещерах, стал поучительно рассуждать: — Преимущество каменного угля как топлива заключено не только в его химических свойствах, но и в дешевизне добычи. Самое дорогое — транспортировка.
Поэтому оплата труда сибирских горняков значительно ниже всех других. Иначе брать здесь уголь нерентабельно. Вот если бы построить металлургические и химические предприятия, — он постучал пяткой валенка по телеге, — под нами угольный океан! Рурский бассейн по сравнению с ним озеро… Но на его поверхности десятки первоклассных заводов. А здесь, он махнул рукой, — пустыня, — и добавил грустно: — И через сто лет тоже будет пустыня.
— Не будет здесь пустыни! — решительно возразил папа и стал рассказывать Асмолову о том, что из губернии выехал уже делегат в Москву на съезд совнархозов и повез туда проект строительства металлургического завода на базе сибирского угля.
Асмолов слушал Сапожкова, расспрашивал о деталях, высказывал соображения. Но, выслушав до конца, недоверчиво покачал головой:
— И все-таки это фантастические планы. Вот Говоруха жаловался: топоры, лопаты, кайла с прииска воруют, а золото, говорит, не воруют. Не верят, очевидно, что на золото купить что-нибудь теперь можно. Разве страна, где железо стало дороже золота, может строить заводы?
Обоз остановился у переправы через реку. Поверх льда бурно текла талая вода.
Карталов сокрушенно вздыхал:
— Беда, коней утопишь!
Поднебеско угрюмо взглянул
За ним, стоя в обнимку на телегах, переправились через реку остальные. Поднебеско охлопал себя руками и сказал хрипло:
— Добре доехали, — но не сел в телегу, а бежал за ней, стараясь согреться.
Карталов то и дело оглядывался и говорил одобрительно:
— Железный, черт! У них в Донбассе теплынь, — обратился он к Тиме, — и в шахтах даже в самую лютую стужу тоже не дует. А он, гляди, обмахнулся руками и идет, словно солдат. А я всегда думал, что мы одни, сибиряки, от простуды заговоренные.
— Сибиряк, — сказал Тима с упреком, — а вот в реку не полезли.
— А если я человек холоднокровный, тогда как?
— Это только лягушки, змеи да черви холоднокровные, — пояснил Тима, — а человек не бывает.
— Значит, бывает, коли я такой. — Мы люди поверстные — свезти куда, и только. А зачем это — наше дело сторона.
И снова бесконечная вырубка, гигантские гнилые пни, сочащиеся рыжей жижей. Топорщится обледеневшими ветвями кустарник, словно куча пауков, оплетших себя намертво сверкающей паутиной. В оврагах бельмами лежал талый снег. На буграх, обдутых ветром, словно пресмыкаясь перед кем-то, склонялись к земле скрюченные березы.
Тима напряженно вглядывался в это унылое пространство. Почему близость человеческого жилья всегда начинается с лесного кладбища, с могильных пней на месте когда-то могучих деревьев? Словно люди нарочно окружают себя пустынями.
И вдруг он увидел вправо от дороги огромную впадину. Треснувшая почва рухнула вниз бурыми глыбами. Со дна впадины торчали растопыренные корневища. Из стенок провала высовывались гигантские серые плиты породы и на них, словно на полках, лежали облитые водой круглые валуны. Между серыми каменными плитами — черные угольные пласты толщиной в полсажени: они блестели, словно черное стекло.
Асмолов бегло взглянул на зияющий провал в земле.
— Старые, брошенные выработки, погребенные обвалом. — И тут же стал объяснять Сапожкову: — Смотрите, какое близкое залегание угольного пласта к поверхности.
Вот, собственно, наглядное свидетельство возможности открытых разработок.
Папа попросил Карталова остановить лошадей, слез с телеги и вместе с Асмоловым отправился осматривать провал. Тима побежал за отцом. Асмолов, взяв жердь, спустился в провал и стал мерить, на сколько аршин от земли выдвигаются из почвы обломки черного угольного пласта.
— Совсем пустяки! — радостно воскликнул он. — Это же, знаете, просто сюрприз.
Асмолов несколько раз чуть было не свалился на дно впадины, залитое водой.