Зарема, Гамзатов Расул Гамзатович

Зарема

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

ДАВАЙТЕ ПОЗНАКОМИМСЯ

Ясным утром на заре мой Льется голос из окна. Кто я? «Девочка одна, А зовут меня Заремой!» Родилась я в самом первом, Звонком месяце весны, Ручейкам его напевным Были улицы верны. И никто детей не кутал — Был погожий, ясный день, Голубел высокий купол, Сдвинув тучку набекрень. Показался плач мой эхом Капель, падающих в снег. Никогда с веселым смехом Не рождался человек. И, когда впервые маме Я предстала в свете дня, Родниковыми глазами Мама встретила меня. И в глазах ее слезинки Были радости полны, Словно первые дождинки Начинавшейся весны. Был неведом, незнаком мне За квадратами стекла Снежный, солнечный, огромный Мир, в который я вошла. Родилась я среди тропок, На границе всех дорог, Там, где, знатные, бок о бок Встали Запад и Восток, Над соленою волною У Кавказского хребта, Где с морскою глубиною Побраталась высота, Где луну нетрудно горсткой Зачерпнуть на дне ручья. И со дня рожденья горской Стала девочкою я.

КОЛЫБЕЛЬНЫЙ ДОМ

Родилась

я в славном доме. Говорят, в домах таких Родились все люди, кроме Самых стареньких из них. Глаз и ночью не смыкает Колыбельный этот дом. Детский плач в нем не смолкает Всякой ночью, каждым днем. Он в сердцах счастливым эхом Откликается весь век. Никогда с веселым смехом Не рождался человек. Чувством радостным согреты, Папы, многие притом, Круглый год несут букеты В колыбельный этот дом. Удивительный, как чудо, Он сравним не с чем-нибудь, А с вершиною, откуда Родники берут свой путь. Им любуются ватаги Белых тучек с высоты. Стал он люлькою отваги, Колыбелью красоты. И у тихой колыбели Песни ласковые тут По-какому бы ни пели, На один мотив поют.

ВЫСШЕЕ ЗВАНИЕ

На Кавказе прошлых лет, — Это знаю я с пеленок, — Радость, что рожден ребенок, Заряжала пистолет. Ночь в окне иль час рассвета, Но отец спускал курок И вгонял из пистолета Пулю в темный потолок. В старину не без причины В потолок летел свинец. Разве званье для мужчины Есть почетней, чем «отец»! И, когда дождался вести, Что явилась я на свет, Счастлив был с друзьями вместе Сесть за стол один поэт. Там, где, знатные, бок о бок Встали Запад и Восток, Он послал двенадцать пробок, Словно пули, в потолок. Охватило сына гор Чувство гордое при этом, С коим он, хоть слыл поэтом, Незнаком был до сих пор. И про первый свой успех Расскажу не по секрету: Званье высшее из всех Я присвоила поэту. Был он просто добрым горцем, Был он просто молодцом, Был он просто стихотворцем, А теперь он стал отцом.

Я ЗНАКОМЛЮСЬ СО СВОИМ ОТЦОМ

Хорошо поэту пелось, И легко дышала грудь, И, конечно, не терпелось На меня скорей взглянуть. Фантазеры все поэты. Потому решил поэт, Будто я с другой планеты Прибыла, как яркий свет. Дочь ничем не хуже сына. И поэту в первый раз Я предстала напоказ, Как на выставке картина. И пришел он в изумленье: «Дочка — просто загляденье!» И глядел, разинув рот, Сквозь оконный переплет. Я заплакала с испуга И не знала об одном, Что мой плач не режет слуха Человека за окном, Что звучит мой плач, как скрипка, Как свирель или зурна, Для мужчины, чья улыбка Ликовала у окна. Думал он: «Скажи на милость! Схожа с маковкой вполне, Существа не приходилось Видеть крохотнее мне».

ЧТО Я ПОДУМАЛА

Я слегка поджала губки, Словно думала: «Ну что ж, Согласовывать поступки Ты теперь со мной начнешь. Будешь вскакивать с постели И бежать на голос мой. И тебя в тиши ночной Песни петь у колыбели Научу я под луной. И смогу, как ни работай, И в десятый раз и в сотый Помешать тебе на дню, И отцовскою заботой Я тебя обременю. Заведу свои порядки, И, как маленький, играть Ты со мною будешь в прятки, Будешь, словно на зарядке, Головою вниз стоять. Будешь ты мне подчиняться, Делать то, что прикажу, То заставлю рассмеяться, То возьму и рассержу. То займусь сама игрою, То включится вся родня И, как старшую, порою Будет слушаться меня. Любопытство — не причуда, Всех вопросами дойму: «Для чего?.. Зачем?.. Откуда?.. Сколько?.. Где и почему?..» И тебе еще придется Много раз наверняка Превращаться в иноходца, Мне — в лихого седока. И теперь тебе не просто Задержаться где-нибудь И домой вернуться поздно, Дверь толкнув тихонько в грудь. Может девочкою малой Быть посредник и судья — Все размолвки между мамой И тобой улажу я. А случись, в краю высоком У тебя вдруг ненароком Мысль мелькнет на миг один: «Эх, родился б лучше сын!» — Мысль мелькнет, и станет видно По лицу по твоему, Что тебе, поэту, стыдно Этой мысли самому. Если брови сдвинув тучей, Загрустишь ты от невзгод, Я — весенний теплый лучик — Растоплю на сердце лед».

ВСЕХ ЦАРЕЙ ГЛАВНЕЕ ДЕТИ

Для родных на белом свете Всех царей главнее дети, И важней сановных лиц, И любимее цариц. Стал брильянт, хоть мал, как точка, Славой ценного кольца, Так и маленькая дочка Станет славою отца. И во мне — твоей кровинке, Словно солнышко в росинке, Для тебя — таков закон — Будет мир весь отражен. Сердце греет человека, Не скупится на тепло, Хоть само оно от века, Словно искорка, мало. С первой маленькой смешинки Смех рождается всегда, А метель седым-седа С первой маленькой снежинки. Ниву желтую не сложно Увидать за колоском, И соленый берег можно Видеть в камушке морском. А за вишенкою алой Лето красное встает, А за девочкою малой — Вся семья и целый род. Край, что исстари не робок, Край, что исстари высок, Край, где, знатные, бок о бок Встали Запад и Восток.

Я ПРОЩАЮСЬ С ДОМОМ, В КОТОРОМ РОДИЛАСЬ

День за днем бежал к апрелю, И сверкая и лучась. Дал приют мне на неделю Дом, в котором родилась. Дом весь белый, словно утро Преулыбчатого дня. Стал гостиницей как будто На неделю для меня. Но у мира на примете Новорожденные дети — Не теряют зря минут И быстрей грибов растут. Потому, что есть дороги И морская синева, Солнцу кланяется в ноги Пробужденная трава. Потому, что манят дали, Голубея ради нас… «Счастлив будь, не знай печали, Дом, в котором родилась!» И, хоть мне покуда мало Дней еще, не только лет, Я

сестрою старшей стала Для родившихся вослед… Няни в глаженых халатах, Няни в роли провожатых Хором мне, не как-нибудь, Пожелали: «Добрый путь!» Тут часы, как будто в сказке, Тут и градусника ртуть, Подскочившая от ласки, Мне сказали: «Добрый путь!» А у самого порога, Где исток брала дорога, Где на солнце таял снег, Ждало двадцать человек. В чувствах родственных прилежный, Надо мной сомкнулся круг, И ко мне с любовью нежной Протянулось сорок рук. И поэт к орлиным кручам Сердцем рвался оттого, Что меня признали лучшим Сочинением его. И, похожий на мальчишку Озорством своим чуть-чуть, Ветер, мчавшийся вприпрыжку, Крикнул мне: «Счастливый путь!» Зайчик солнечный веселый На меня решил взглянуть, Тополь веточкою голой Мне махнул: «Счастливый путь!» А горы, крутой и властной, Словно выдохнула грудь: «Здравствуй, маленькая! Здравствуй! Поздравляю! Добрый путь!» Плыли белые, как хлопок, Облака в сквозной денек. «Добрый путь!» — сказал Восток. Запад, ставший с ним бок о бок, То же самое изрек. Край небес вдали задела Моря синего волна. Как зовут меня? «Зарема!» Кто я? «Девочка одна!»

ГОРЫ СНИМАЮТ ШАПКИ

Месяц март. Весны зачин, Скоро птиц примчатся хоры. Шутит родич мой один: «В честь тебя снимают горы Шапки белые с вершин». Сели с мамой мы в машину, Придышалась я к бензину. «Чья ты, девочка, не скроешь! — Улыбается шофер. — Драгоценнее сокровищ Не возил я до сих пор!» И уже мое рожденье (Новым гражданам почет) Городские учрежденья Разом взяли на учет. Райсовет. Должны все дети Записаться в райсовете. Для девчонок и мальчишек Позаботится он в срок, Чтобы вдоволь было книжек, И ботинок, и чулок. Чтоб игрушек всем хватило, Молока, картошки, мыла, Вдоволь было бы конфет, Были перья и чернила, И тепло в квартирах было, И горел в квартирах свет. Дело знает райсовет! Он для счастья человека Разрешает сто задач. И работает аптека, И спешит к больному врач. И автобусы минутам Строго счет ведут в пути. И спешат по всем маршрутам Пассажиров развезти. И подходит к школьной парте Ученик, держа портфель… Как весною пахнет в марте, Как звенит ее капель! Принимайте в синь, просторы, В необъятную семью, Небеса, моря и горы, Дочку малую свою! Мчит вода, как заводная, И бежит ручей к ручью. Принимай, страна родная, Дочку малую свою. Подними меня высоко На плече своем крутом, Чтобы видела далеко Я на тыщу верст кругом. Льются солнечные нити На челнок земного дня. Люди милые, примите В человечество меня!

НА КОГО ПОХОЖА Я?

И на улицах центральных, И вблизи снегов крахмальных, Где в лугах трава, как шелк, Близких родичей и дальних У меня есть целый полк. Говорит один упрямо: «Дочка — вылитая мама!» Возражают: «Ты слепец, Дочка — вылитый отец!» Пусть там спорят, как хотят, Пусть хоть бьются об заклад, Но от сердца до собольих Бровок темных, словно ночь, На родителей обоих Походить сумеет дочь!

КАК МНЕ ДАВАЛИ ИМЯ

За столом пируют гости. Встал старик. Виски белей Газырей слоновой кости, Славных горских газырей. Поднял рог с вином янтарным, Как в гостях заведено, И движеньем благодарным Добрый хлеб макнул в вино. А со времени седого, Если хлеб макнуть в вино — Значит, с клятвой схоже слово И торжественно оно. Молвил он: «Людей когда-то, — Безднам всем наперекор, Жажда воли, а не злата Привела на гребни гор! Теплый ветер колыбели Горцев маленьких качал, И, дробясь о ребра скал, Им речушки песни пели. И однажды из тумана, Как на крепость великана, В свой поверив талисман, Двинул войско шах Ирана На кремневый Дагестан. На отвесных камнях серых, У разгневанной реки, Шахских встретили аскеров Обнаженные клинки. Дым, что клочья черной шерсти, Застил красный небосклон. Вскоре дрогнули пришельцы: Кто убит, а кто пленен. О победе весть все выше Мчалась всадником в горах. Из шатра угрюмо вышел Безоружный Надир-шах. Был в чалме он, а на пальце Перстень — шахская печать. «Кто, хотел бы я узнать, — Возглавлял вас, андальяльцы?» Тут горянка над собою Подняла младенца. «Вот Кто возглавил мой народ, Вел его от боя к бою! Среди нас младенца с соской Навсегда запомни, враг, Потому что это горской, Боевой свободы стяг!» …Так почтенный муж, возвысясь Над притихнувшим столом, Людям повесть о былом Рассказал, как летописец. Мчится речка от истока, Речь порой близка реке. Вдруг старик меня высоко Поднял на одной руке. «Я был избран тамадой, — Молвил он, как лунь седой. — По старинному завету, Всех гостей прошу налить. Мы за маленькую эту Командиршу будем пить. Прежде чем, — добавил он, — Мы осушим роги дружно, Командирше имя нужно Дать, как требует закон. Помню я обычай давний Брать у звезд их имена. Юноши, откройте ставни! Где там звездная казна?» И явились звезды с неба, Вспыхнули под потолком И зажглись на ломтях хлеба, На тарелках с шашлыком. Окружили люстру вмиг, Стала люстра незаметной. Подозвал Захру старик — Звездочку поры рассветной. И шепнул на ушко мне: «Видишь, как Захра прекрасна, В ней, волшебной, все согласно С пробужденьем в вышине. Рядом звездочка другая Ярко блещет у окна, Приглядись-ка, дорогая, Как застенчива она». И добавил вслед за тем он: «В сонме звезд ночной поры Названа она Заремой — Младшею сестрой Захры. Будь Заремою и ты, Славной тезкою звезды. И гори, гори высоко — Всем мила твоя краса…» Звездный рой, дождавшись срока, Возвратился в небеса. И, сверкая во вселенной, Вспоминал он тамаду. И сказал старик почтенный: «Пью за девочку-звезду!»

1 2