Зарево над предгорьями

Гуров Игорь

— Придется кого-нибудь послать к доктору Степанову. Вовка и Измаил уйдут сейчас в аул Псекупс — нам нужно продовольствие, лопаты, топоры, нужна хоть какая-нибудь одежда и обувь. Ты останешься здесь. Пошлю к доктору Валю.

Измаил осторожно, опасаясь встречи с помощником Дархока, пробирался к дому старой Нефисет.

Не доходя до ее крыльца, он натолкнулся на одного из наиболее уважаемых в ауле стариков — седобородого Халяхо. Старик первым, как равного, приветствовал его. Мальчик оторопел от такой чести.

Халяхо увел Измаила в свою саклю. Дочь старика внесла маленький столик, приготовила на нем чай и вышла, так и не произнеся ни

слова.

Усадив после долгих препирательств Измаила, который, по обычаю, не хотел садиться, старик пил с ним чай и вел, как требовало приличие, разговор о погоде, о здоровье родственников и знакомых. Но попробуйте спрашивать о здоровье родственников, когда отец и мать одного собеседника — по ту сторону фронта, а сыновья другого с первого дня войны в адыгейском добровольческом полку! Нельзя говорить о наступлении холодов и не вспомнить, что тем, кто дерется сейчас на перевалах с солдатами дуче и фюрера, придется очень тяжело.

Старик понял, что вести традиционный разговор невозможно, и перешел к другой теме.

— Ты стал настоящим мужчиной, Измаил, — с одобрением проговорил он. — Вместе с отважным человеком ты отомстил старому волку Дархоку за смерть Шумафа и Айшей, а твои товарищи добили шакала Мхамеда.

Лицо мальчика пылало от этих похвал; опустив глаза, он слушал старика, не понимая, правда, о каких товарищах тот говорит.

— Ни один полицай не соглашается теперь жить в нашем ауле, — продолжал старик, — а немцы и итальянцы, если приезжают, оглядываются по сторонам и торопятся уехать, фашисты ищут «Старика». Нефисет следила за тобой, когда ты пошел к Дархоку с русским мужчиной. Она слышала, как вы сказали, что пришли от «Старика». Скажи мне, Измаил, кто этот «Старик»? Откуда пришел к нам этот храбрый человек, которого боятся волчьи и шакальи стаи?

Измаил стал говорить о Вовке. Старик вначале слушал недоверчиво, но мальчик так красочно рассказывал обо всех делах Вовки, что не поверить ему было нельзя.

— Приходи со своим другом, Измаил, — произнес Халяхо. — Мудростью и храбростью он заслужил, чтобы его уважали как старика.

Измаил побежал за Вовкой, которого он оставил в кустах возле аула.

В небольшой сакле Халяхо собрались такие же, как и хозяин, седобородые старики. Это были самые уважаемые люди аула Псекупс. Они уже знали о «Старике» и разговаривали с Вовкой, как с почетным гостем.

Несколько раз Вовка пытался сказать о цели своего прихода, но Халяхо ловко переводил разговор на малозначительные темы, очень далекие от войны и партизанских действий, — этого требовали неписаные древние законы приличия.

Вовка приуныл. Старик, наверное, просто боится помочь партизанам. Измаил же видел, что все идет как нельзя лучше. Если с таким почетом старики встречают гостя, значит они ему ни в чем не откажут. Но он не мог объяснить этого Вовке: пока говорят старшие, молодые молча слушают.

Халяхо снял со стены челнокообразный музыкальный инструмент с двумя струнами и что-то по-адыгейски сказал собравшимся. Старик с рыжей бородой взял в руки какую-то круглую палку.

Наклонившись к Вовке, Измаил объяснил:

— У Халяхо в руках шичепшин, а у другого старика камоль — это как русская флейта.

Похожим на серп смычком Халяхо провел по струнам шичепшина и запел чистым высоким голосом. Рыжебородый приложил к губам камоль. Вступил хор.

Это была мужская песня — «оред».

— О тебе поют, — с уважением сказал Измаил.

— Чего? — изумился Вовка. — Как это обо мне?

— Вот слушай. — Измаил начал переводить импровизацию старика:

Черный коршун пришел издалека. Он хотел, Адыгея, счастье твое отобрать, Сделать адыгов рабочим скотом. Русский брат победит злого коршуна. Твои сыновья, Адыгея, вместе с русским народом Черные крылья ломают ему.

Мелодия песни сделалась более минорной. Старик пел очень тихо, а хор тянул одно, как объяснил Измаил, ничего не обозначающее слово: «ворира, ворира, ворира».

Черный коршун в аулах, станицах летает, Свое черное дело творит перед смертью.

Мелодия стала радостной и быстрой. Старик, посверкивая глазами, пел:

Много славных орлов, Адыгея, В твои горы пришло, Чтобы коршуна бить. Среди этих орлов молодой да удалый Орленок летит. Коршун злой «Стариком» называет его, Потому что орленок и мудр и храбр, Потому что он сердце имеет орла.

Вовка был очень смущен.

В свое черное логово Слуги коршуна злого людей повезли. Орел-герой и орленок Дорогою горной летят, Злому делу свершиться не дали.

— Уже знают! — удивился Вовка.

И как бы отвечая ему, старик пропел:

Быстро летают орлы, Но быстрее вперед по Кавказу Слава несется О смелом орле и орленке.

— Ворира! Ворира! Ворира! — теперь уже мощно и торжественно гремел хор.

На следующее утро по дороге двигался обоз груженых подвод.

Его обогнал танк с крестом на борту. Из башни высунулся офицер.

— Кто есть? — спросил он. — Куда едешь?

Сидящий на передней бричке старик спокойно ответил:

— На базар. Немного торговать. — И протянул две бумажки.

С трудом разбирая русские слова, офицер читал справку о том, что крестьянам адыгейского аула Псекупс разрешен выезд на базар.