Зарисовки.Сборник
Шрифт:
– Каждый день. Приезжал к тебе несколько раз. Но ты тут живешь, что ли? Нам надо поговорить, Джошуа… Та статья… Я понимаю отчасти твои эмоции, но ты же сам говорил – Эли не способен переживать стрессовые ситуации… Но мы-то с тобой… Неужели нельзя было обсудить?
– Статья? – Джошуа опустил глаза, пытаясь спрятать растерянность. Что-то определенно происходило все это время, пока он подкармливал и взращивал внутреннего демона. – Статья, да… Давай поговорим…
– Джош… – голос Стивена смягчился. – Ты какой-то измученный. Если бы я только знал, что это так тебя заденет… Я хотел как лучше. Ты мне веришь? – он нежно прикоснулся к щеке Джошуа. – Встретимся в субботу?
–
Стивен кивнул и нажал на кнопку лифта. Он еще что-то говорил, отступая в разъехавшиеся створки лифта, а Джошуа улыбался и кивал, не способный больше воспринимать никакую информацию. Он еще долго стоял, созерцая матовую поверхность сомкнувшихся дверей.
Статья вышла несколько дней назад, вызвала даже маленькую шумиху, но ее волны быстро улеглись, так как искусство не было актуальной темой для большей части общества. Небольшая фотография улыбающегося Стивена, хвалебная ода гениальности «его» работ и ненавязчивое упоминание корпорации. И конечно, ни слова об Эли или Джошуа. Все компактно и прилично для первой прикормки. «Почему я должен был волноваться, – пытался нащупать Джошуа логическую цепочку размышлений Стива, – из-за самолюбия, должно быть? Ладно… разберусь с этим в субботу…»
Надо просто разделить этот мир пополам.
Работа. Эли. Стив.
Не получается пополам. На три части? А как их делить, если они все взаимосвязаны? Но разделить необходимо, иначе Эли заплывает на территорию Стивена и поглощает эту часть жизни, погружая Джошуа в какой-то черно-белый порнографический кошмар. Он и на работу покушается, заставляя забыть про текущие дела. Джошуа уже как параноик перекраивает отчеты, ему кажется, что по ним заметно все… все то, что происходит внутри. Казалось, каждая его фраза так и кричит откровением. Вот, например, это чертово зеркало, затребованное Эли. Как написать в отчете, что образец часто рассматривает себя, прикасается к себе, изучает, иногда испытывает явное сексуальное удовольствие, которое выражено не ярко, но вполне определенно? Как это написать сухим казенным языком, когда самого колотит от невыносимого острого возбуждения и он кончил несколько раз, чуть не сойдя с ума от остроты накатившей череды оргазмов?! Как написать, что Эли после этого создал две картины явно под действием испытанных эмоций и Джошуа видит в хаотично расположенных ярких пятнах следы собственной спермы?..
Невыносимо…
Пиво было холодным, чуть терпким, с явным оттенком меда, именно таким, как Джошуа любил. Но хотелось водки. Махнуть пару стопок для смелости и рассказать обо всем. Обезвредить алкоголем страх откровенности, сбить фокус восприятия реальности, размыть его, так чтобы черты Стива поплыли, истончились до нужного силуэта. Джошуа сделал последний глоток и пристроил бутылку у ножки кровати.
– У тебя кто-то появился? – Стив вытянулся во весь рост и закинул руки за голову, философски изучая потолок.
Джошуа невольно передернулся от прокатившихся по спине мурашек.
– Какого хрена? – Стив был спокоен, как море перед штормом. Удушающе-напряженное спокойствие.
Джошуа стянул одеяло и мягким комом сгреб его к себе, словно пытаясь заткнуть пустоту, которая вдруг образовалась в животе. «Это ужас, – понял Джошуа, – он меня сожрал».
– Понимаешь…
Все. Объяснения застопорились внутри, так и не подобрав приличной формы.
– У меня сейчас очень серьезная стадия эксперимента.
Ложь во спасение? Чье?
– Псих. Ты сдвинулся на своей работе. Мне иногда вас жаль. Вас всех. Вы как придатки у своих образцов. Это только кажется, что вы контролируете ситуацию. Недобоги. Вы можете регулировать даже их эмоции, но без них вы не существуете. Вас нет.
– Ты один из нас, – Джошуа мял и разглаживал одеяло.
– Не дождешься. Для меня это всего лишь цифры и химическая реакция. Я переступаю вечером порог рабочего кабинета и живу. Вы этот порог уже не переступаете. Мне кажется, что даже в постели нас трое.
– Мне лучше уйти.
– Куда? Куда ты можешь уйти, Джошуа?
Джошуа поднялся с постели и сгреб одежду.
– Чем ты недоволен? – он резко развернулся к Стиву.– Ты получил свой бонус. Ты теперь гений. Пусть фальшивый, но кого это волнует? – хотелось уязвить. Хотелось впиться клещом в язык Стива и впрыснуть дозу яда, так чтобы он онемел.
– Ты думаешь, мне это нужно? – Стивен одним слитным движением перекатился и встал на колени.
Джошуа, будто очнувшись, окинул вдруг всю картину целиком. Обнаженный Стив посреди так и не разворошенной постели. Он вдруг нутром почувствовал развилку. Один шаг к кровати, и все можно поправить. Один маленький шаг, и рядом с ним будет парень. Живой, горячий, не идеальный. Такой, как нужен для жизни. Последний шанс зацепиться, выкарабкаться и всплыть.
– Джошуа… – голос Стивена просел от сдерживаемых эмоций. – Прошу тебя…
Джошуа стиснул в кулаке тонкую ткань рубашки. В кармане под пальцами перекатывалось что-то неопознанное. Он на автомате выудил браслет, сплетенный из ярких полимеров. Абсолютно гипоаллергенных. Маленький эластичный ободок, будто нарочно сделанный для тонкого запястья Эли. Самообман? Где та черта, которая может разделить мир на черное и белое? Почему это все как абстракция с картин Эли? Без формы, без границы, без образа. Где правда? Кого обмануть? Как обмануть? Кого спасать?
– Джошуа… – Стивен тяжело осел, глядя на закрывающуюся дверь.
***
Девушка была ухоженной, с легким налетом богемности.
– У каждого из нас есть пиковые моменты в жизни. Эмоциональный взрыв, если хотите, именно тогда рождаются вещи, вышагивающие за грань отпущенного таланта. К сожалению, это имеет побочный эффект. Художник очень быстро перегорает. И тут перед нами встает острый вопрос бытия. Что есть ценность? Жизнь человека или его талант? Стоит ли искусство своих жертв? Каждый из нас должен сам ответить на этот вопрос. Перед вами серия картин Стивена Фрая. Двадцать четыре полотна, которые художник создал буквально за год. Говорят, тогда у него случился бурный роман с его коллегой по работе. Существует много различных домыслов о том, кто это был. Одни говорят, что возлюбленный художника – сошедший с ума ученый, другие – что гений, имя которого до сих пор под грифом секретности в корпорации, где работал Фрай. Предлагаю ознакомиться с экспозицией, начиная с этого полотна…
Девушка увела за собой небольшую группу, неодобрительно и укоризненно покосившись на косуху одного из экскурсантов, который с горькой складкой усмешки застыл перед картиной. Немолодой человек, засунув руки глубоко в карманы вытертых джинсов, созерцал яркую россыпь хаотичных пятен, от которых кружилась голова. Перед ним кинолентой выжженных нервов бежало полузабытым фильмом прошлое.
– Джошуа… – Стив покосился на вцепившиеся до побелевших косточек в отвороты униформы пальцы… Стало страшно. Он смотрел на скрюченно-когтистый захват и представлял, как они сжимаются на его шее в безумной попытке получить невозможное. – Джошуа, – сглотнул он вязкую слюну, заглядывая в лихорадочные, покрасневшие от бессонницы глаза ученого, – я прошу тебя… Остановись.