Заросли
Шрифт:
Нога у Лазарева начала лихорадочно дрожать. По бедру кровь текла и капала на асфальт. И понял Алеша: все! Прощай, гонка, прощай, Олимпиада, прощай, мечта! Понял и заплакал. Он пополз с дороги, упираясь в асфальт здоровой правой рукой и оставляя за собой кровавый след. Отполз и уткнулся лицом в траву, чтобы слез не показывать и не видеть, как проносятся мимо гонщики, которым механики заменили колеса.
– Алешка! Алеша! – услышал Лазарев женский крик и суетливо вытер, размазал по лицу слезы.
Трава на обочине была пыльная, лицо стало грязным, страшным.
– Алеша! – подскочила Света к Лазареву и ухватила
Чуть не взвыл он от боли. Лицо перекосилось, побелело.
– Рука! – успел он выдохнуть и потерял сознание.
Увидела Света бедро разодранное, след кровавый на асфальте, зеленое, под цвет травы безжизненное лицо Алеши и закричала истошно, опустилась рядом, решив, что он умер. А к ним уже бежали с носилками от «скорой помощи».
– Не ори! – рявкнул на Свету один из тех, что был с носилками и в белом халате, и сунул под нос Алеше кусочек ваты.
Лазарев замычал, дернул голову в сторону от руки врача. Лицо его стало розоветь. Врач потрогал осторожно Алешу за руку, помял и буркнул:
– Ключица! – Потом приказал: – В больницу!
Алешу уложили на носилки, понесли к машине. Света брела следом, всхлипывала, терла щеки, глаза ладонью.
– Света! – крикнул Шадров из машины, высунув свою крупную голову в окошко. – Садись!
Он даже из машины не вылезал, а может, вылезал и опять сел, только Света не видела, но все же она с неприязнью взглянула на Шадрова и махнула рукой: уезжай!
– Сумку возьми! – сердито крикнул Шадров, высунул руку с сумочкой в окно и кинул.
Света не поймала ее. Шмякнулась сумочка рядом на асфальт. Света подняла и побежала к машине «скорой помощи».
Галя, как и все болельщики, которые были возле театра напротив финишной черты, когда послышались возгласы: «Идут! Идут!» – тянулась, высматривала на шоссе гонщиков, а когда увидела надвигающуюся лавину, пыталась разглядеть среди первых майку Алеши, но майки всех цветов рябили в глазах, и непонятно было, кто впереди сейчас и кто будет впереди у черты. Гонщики надвинулись, налетели на черту, виляя колесами, промелькнули мимо. Кто победил – не понять! Кажется, первой мелькнула майка зеленая с белыми полосами. Значит, опять не Алеша и… не Володин. Галя искала среди остановившихся гонщиков брата, но не видно его было. Заметила улыбающегося Аркадия в желтой майке лидера, тяжело дышавшего, подошла к нему и спросила тревожно:
– А Алеша где?
– Алеша? – переспросил Аркадий и стал осматривать гонщиков. – Тут должен быть…
– Алешка?.. Лазарев, что ли? – оторвался от пластмассовой белой фляжки с соком один из гонщиков и взглянул на Галю.
– Да! – закивала она с надеждой.
– Он в завал попал… В больницу увезли…
В больнице напротив операционной у окна Галя увидела Свету и бросилась к ней.
– Где Алешка?!
Света молча указала на дверь. Галя взглянула на табличку, прочитала и воскликнула испуганно:
– На операции!
Дверь распахнулась, появился мужчина в белом халате и белой шапочке, взглянул на девушек и передразнил ворчливо:
– На операции! Скажут же. Оцарапается человек, косточку сломает, и сразу – операция. Спортсмены, называется…
Мужчина тянул за собой медицинскую тележку на колесиках. Сзади ее подталкивал другой. На тележке лежал Алеша с рукой и плечом в гипсе и с забинтованной ногой. Увидев заплаканные, искаженные страданием лица девушек, он подмигнул им и попытался улыбнуться бледными губами. Мужчины покатили тележку по коридору. Девчата пошли следом.
Глава третья
I
Выписали Алешу из сочинской больницы через четыре дня. Перелом ключицы был несложный. И ссадина на ноге неглубокая. Правда, Алеша прихрамывал немного.
На отборочных соревнованиях лидировал молодой куйбышевский гонщик Николай Кончаков, на год всего старше Алеши, но знакомы они не были. Оставался всего лишь один этап, но Лазарев не захотел быть в Сочи до конца соревнований, в тот же день взял билеты на самолет и вместе с сестрой улетел в Москву. Не хотелось Алеше быть свидетелем чужого триумфа, не хотелось выслушивать слова сочувствия и сожаления. Не всегда они искренни.
А Гале очень хотелось остаться до конца, еще вечерок побыть, погулять с Аркашей по берегу моря. Она разрывалась между братом и Володиным. Утром со Светой бежали на площадь к театру, с нетерпением ожидала встречи с Аркадием. После старта – в больницу к Алеше. Сидя с ним, думала о Володине, как он себя чувствует на трассе. Не попал ли в завал, как Алеша? Не отстал ли от гонщиков? Переживала Галя сильно, когда после третьего этапа желтую майку лидера у Аркадия отобрал неизвестный никому Николай Кончаков. То, что Аркаша капитан сборной, не давало ему гарантий, что он непременно будет включен в шестерку на гонку Мира. Из больницы, когда близилось время финиша, Галя снова летела на площадь встречать гонщиков. Володин больше ни разу не побеждал, но всегда приходил в первой группе и в общем зачете держался на третьем месте прочно. Говорил, что если и в последний день придет среди первых, то так на третьем месте и останется, а если повезет, то и выше поднимется. Не хотелось Гале уезжать. Денек всего в Сочи побыть, и закончится гонка, но Алеша уперся, и они улетели. Аркаша обещал позвонить, как появится в Москве, рассказать.
И вот в субботу с раннего утра Галя с Алешей, скрывая друг от друга, томятся, вздрагивают при малейшем звуке, похожем на телефонный звонок. Света тоже должна звонить. Но до обеда телефон упорно молчал.
Письма от Егоркина Галя не получила и после приезда из Сочи. И почему-то это не задело, не взволновало.
Кот первый почуял напряжение в квартире, спрятался под стул, стоявший возле телевизора, и следил оттуда за Галей с Алешей хмуро и отчужденно.
И мать, Зинаида Дмитриевна, вскоре стала посматривать на них внимательней, почувствовала, что они взволнованы, но в чем дело, понять не могла и за обедом спросила:
– Что вы смурные сегодня какие-то, а? К чему вы прислушиваетесь? Что случиться должно?
– Ни к чему мы не прислушиваемся, – удивленно передернула плечами Галя. – Откуда ты взяла?
Алеша посмотрел на Галю с подозрительностью. Он, занятый ожиданием звонка, не замечал состояния сестры.
– Что я, не вижу! Слепая? – повысила голос Зинаида Дмитриевна. – Сейчас пообедаем, и в магазин пойдешь. Картошка кончилась!
– Наташка сходит, – буркнула Галя.
– Ага, Наташка! – вскинулась сестра. – Ты в отпуске, а мне уроки учить… Сходишь, не развалишься.