"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— Да, — ответил Маати, не в силах врать.
Хешай кивнул и встал на ноги. Халат распахнулся, обнажив морщинистую грудь. Поэт сделал два неверных шага вперед. Маати шагнул навстречу и поддержал его. Когда они вышли на улицу, Лиат приблизилась и взвалила Хешаеву руку себе на плечо, чтобы помочь Маати. Их руки коснулись друг друга у поэта за спиной; Лиат взяла его за предплечье, и вышло нечто вроде подхвата, с помощью которого они доставили поэта домой.
Халат, который Маати одолжил девушке в доме поэта, был из шелка с хлопком, толщиной с палец и необыкновенно
Обстановка вокруг была незатейливая — кровать, стол и платяной шкаф, лампа с матерчатым абажуром и подсвечник. Почти как у нее, с той лишь разницей, что мебель была качественнее, а на столе лежала кипа книг и свитков. В конце концов, Маати был только учеником — как и она сама. Да и возрастом они почти не отличались, хотя она часто об этом забывала.
Сверху доносились голоса — говорили Маати с поэтом, потом вступил Бессемянный — мягко, чарующе и жутко. Поэт рявкнул в ответ что-то неразборчивое, и вновь успокаивающе заговорил Маати. Ей захотелось уйти, вернуться к себе, подальше от невыносимого напряжения, стоящего в этом доме, но дождь припустил еще сильнее. Шум капель сменился рассерженным грохотом. Ветер подул в другую сторону, и Лиат смогла открыть ставни, не боясь залить комнату. Когда она выглянула наружу, все вокруг было точно усеяно паучьими яйцами: повсюду лежали крошечные тающие градины.
— Лиат-тя, — произнес Маати.
Она обернулась, пытаясь одновременно закрыть ставни и изобразить просьбу об извинении, но не преуспела ни в том, ни в другом.
— Это ты меня прости, — сказал Маати. — Я должен был лучше за ним присматривать. Просто он еще ни разу не вставал с постели, не говоря о том, чтобы уйти.
— Он сейчас успокоился?
— Вроде того. Наконец-то лег. Бессемянный… ты знаешь, что он заперт?
— Слышала, — сказала Лиат.
Маати изобразил подтверждение и покосился назад, устало и беспокойно. С рукавов бурого одеяния до сих пор капало.
— Я пойду вниз, — сказала она.
— Зачем?
— Ты же захочешь переодеться, — медленно ответила она. Маати жутко покраснел и принял позу понимания.
— Я и забыл… Даже не заметил, как намок. Да, конечно, Лиат-тя! Я мигом.
Она улыбнулась и хлопнула его по плечу, как делали товарищи Итани. Вышло на удивление естественно.
— По-моему, нам уже хватит звать друг друга на «тя».
Маати и впрямь совсем скоро спустился, переодевшись в такое же коричневое платье. Они сели в гостиной, зажгли свечи, чтобы развеять уличную хмарь. Маати устроился напротив Лиат на низкой деревянной скамье. Лицо его было спокойным, но усталым, даже улыбался он невесело, скованно. Тревога за учителя отпечаталась у него на лице.
— Ты… ты не получала от него вестей? — спросил Маати.
— От Итани? Нет, — ответила Лиат. — Еще рано. Он еще не доплыл до Ялакета. Скоро прибудет. Да и письму потребуется не меньше, чтобы попасть сюда.
Маати дал знак, что понял, но в его жестах чувствовалось нетерпение. Лиат ответила позой вопроса о самочувствии. В другой обстановке это могло показаться простой вежливостью, сейчас же выражало искреннюю заботу.
— Ничего, отосплюсь, —
— Правда? — спросила Лиат, глядя на пламя свечи. — Надеюсь.
— Конечно! Дай-кво больше всех нас знает, как жить дальше. Он все расскажет Оте-кво, и мы…
Его наигранно оптимистичный тон улетучился вместе со словами. Лиат посмотрела на Маати. Тот наклонился вперед и тер пальцами глаза, как усталый старик.
— Мы сделаем все, что велит нам дай-кво, — подытожила она.
Маати изобразил позу виноватого согласия. Порыв ветра сотряс стены и захлопал ставнями, и Лиат поплотнее запахнула халат, хотя в комнате было тепло.
— А ты? — спросил Маати. — В Доме Вилсинов все спокойно?
— Не знаю, — ответила Лиат. — Амат Кяан вернулась и пытается привлечь меня к работе, но там уже почти нечего делать. По-моему… по-моему, она мне не доверяет. Я ее не виню после всего, что было. И Вилсин-тя тоже. Они стараются меня чем-нибудь занять, но ничего серьезного не предлагают. По сути, никто не сказал, что я снова — девочка на побегушках, но, учитывая, на что я теперь трачу время, так оно и есть.
— Мне жаль. Этого не должно было случиться. И ты тут ни при чем. Тебе надо…
— Итани хочет от меня уйти. Или Ота — без разницы. Он меня бросит. — Она не хотела, но слова сами лезли наружу, как рвота. Она смотрела себе на руки и не могла сдержаться. — Мне кажется, он сам этого не понимает, но когда он уезжал, что-то в нем изменилось. Когда он прощался со мной… Я такое уже видела — он у меня не первый. Какая-то отчужденность, потом она растет, растет, и…
— Ты точно ошибаешься, — сказал Маати, впервые за день уверенным тоном. — Он тебя не бросит.
— Другие-то бросили.
— Только не он.
— Все равно: со мной его нет. И уехал он не потому, что пришлось, а потому, что хотелось. Он хотел побыть без меня. Пока не вернется, у него будет уйма времени для размышлений. А потом…
— Лиат-тя… Лиат, Ота-кво был моим первым учителем. Я даже думаю, лучшим. Он не такой, как все. И он тебя любит. Он сам мне об этом рассказывал.
— Не знаю, — ответила Лиат.
— Ты ведь любишь его, правда?
— Не знаю, — повторила она, и молчание, наступившее следом, было еще тягостнее дороги под дождем. Лиат смахнула слезу. — Я люблю Итани. Его я знаю. А кто такой Ота? Сын хайема. Он… не тот, кем я его считала, а я — всего-навсего ученица распорядителя, и то ненадолго. Как мы можем остаться вместе, когда он — это он, а я — это я?
— Но ведь вы не расстались, когда ты была распорядительницей, а он — простым грузчиком. И здесь то же самое.
— Нет, не то же, — заспорила она. — Он всегда знал, что рожден для лучшей доли, а я — нет. Какой была, такой и умру.
— Ота-кво — чуть ли не умнейший человек из всех, кого я знаю, — возразил Маати. — Он тебя не бросит.
— Почему?
— Потому, что он — чуть ли не умнейший человек из всех, кого я знаю.
Лиат засмеялась, сама не зная, почему: то ли от искренности Маати, то ли от своего отчаянного желания поверить; а может, чтобы не расплакаться. Маати придвинулся к ней и обнял за плечи. От него пахло кедровым мылом, с которым брился Итани. Она положила голову ему на плечо.