"Зарубежная фантастика 2024-1" Компиляция. Книги 1-17

Страуд Джонатан

— Куда его девать? — спросил Ториш Вайт.

— Куда вам удобнее.

— Хотите, чтобы его нашли?

— Мне все равно, — ответила Амат.

— Страже будет легче замять дело, если он исчезнет, — сказал Ториш не то ей, не то своим людям.

— Об этом мы позаботимся, — ответил тот, кто держал жертву за правую руку. Амат ответила им позой признательности. Двое громил приподняли то, что некогда было Ови Ниитом, и уволокли прочь. «Наверное, тачку спрятали у черного хода», — подумала Амат.

— Когда вы намерены вступить во владение? — спросил Ториш Вайт, едва подельники

ушли.

— Скоро.

— Вам понадобится защита. Типы из веселого квартала кверху брюхом не лягут только из-за того, что у вас все бумажки на месте.

— Да, об этом я как раз хотела поговорить, — произнесла Амат, мимоходом удивляясь тому, насколько чужими показались ей эти слова. — Мне будет нужно нанять охрану. Вам интересен подобный род деятельности?

— Смотря по обстоятельствам, — ответил Ториш Вайт, но улыбнулся. Значит, оставалось только обсудить детали. Отлично. Ее взгляд скользнул туда, где лежал Ови Ниит. Она сказала себе, что ее растерянность исключительно телесного свойства и вызвана видом смерти. Мысль о том, что теперь она владеет домом утех и будет получать прибыль от торговли женщинами и мальчиками, с которыми недавно делила кров, ее даже не тревожила. В конце концов, это делалось во имя справедливости.

Ториш Вайт переступил с ноги на ногу, чем оторвал ее от размышлений. У него было квадратное лицо и широкие плечи, на подбородке и руках виднелись шрамы, а на губах играла ухмылка, выдающая свирепый нрав. Смотрел он оценивающе и иронично.

— Что?

— Вы ведь боитесь меня, верно?

Амат улыбнулась и приняла скучающий вид.

— Верно. Однако не забывайте, что стало с последним, кто меня напугал.

Его ухмылка исчезла.

— Выше головы метите.

Она приняла позу понимания, но с оттенком вызова. По лицу Ториша было видно, что он прекрасно все понял. И зауважал ее. На это она и рассчитывала. Амат опустила руки и оперлась на стол.

— Когда я была маленькой, — сказала Амат, — сестра столкнула меня с крыши. Довольно высокой. Я никогда не была так близко к смерти и все-таки не закричала. Потому, что знала: это не поможет.

— И в чем мораль?

— Может, я и взваливаю на себя непосильную ношу, но намерена дотащить ее до конца. Бойся не бойся — легче не станет.

Ториш расхохотался. Смех у него был низким и на удивление гулким — будто топором по пустому бревну постучали.

— А ты упрямая стерва, — произнес он в виде комплимента.

«Если бы, — подумала она, улыбаясь. — И все же хорошо, что ты во мне ошибся».

13

Холодным мглистым утром корабль обогнул большой остров с белой дозорной башней и вошел в гавань Ялакета. Ота стоял у борта, наблюдая, как земля меняет очертания — от сизых холмов вдалеке до зелено-серых осенних сосен. Высокие серые дома Ялакета теснились у спокойнейших вод в мире. Шум прибоя доносился до корабля, но из-за тумана звучал приглушенно, словно разговор в соседней комнате.

Суши они достигли, едва солнце поднялось в высшую точку. Огни смотрителя пристани указали им путь. Не успел Ота шагнуть на уличную брусчатку, как до него дошла новость.

Все побережье гудело, обсуждая ее.

Третий сын хая Удуна убил последнего брата. Они отыскали друг друга в Чабури-Тане и схватились на ножах где-то на побережье. Или же средний сын, которого Ота видел при дворе в Сарайкете, был в конце концов отравлен. А может, напал на младшего, да промахнулся. У причалов, на улицах, в чайных домыслы множились и мешались со старыми расхожими слухами, порождая и вовсе дикие предположения. Ота подыскал местечко в дальнем углу чайной недалеко от пристани и стал слушать, что говорят люди. Младший сын займет отцовский трон — добрый знак. Стало быть, род не захирел. Поговаривали даже, что следующий хай Удуна будет особенно храбр и даровит.

Для Оты это значило лишь то, что новый хай убил двух родных братьев, а прочие, самые младшие, давно стали изгнанниками и до сих пор обретаются где-то, отмеченные клеймом. Если только из них не сделали поэтов. Если им не посчастливилось стать такими, как Хешай.

— Что-то ты невесел, — произнес знакомый голос.

— Орай! — Ота принял позу приветствия. Посыльный сел напротив него и поднял руку, подзывая разносчика. Очень скоро перед ними появились две чаши риса с рыбой, чайник копченого чая и две нежно-зеленые пиалы. Ота принял позу поправки, но Орай его остановил.

— Такова традиция нашего Дома. После долгого пути мы угощаем попутчиков ужином.

— Правда?

— Нет, — признался Орай. — Но мне кажется, серебра у меня побольше твоего, а рыба здесь очень хороша.

Разносчик нависал над столом, переминаясь с ноги на ногу, пока Ота не рассмеялся.

— Позвольте мне хотя бы заплатить за свое, — сказал он, но Орай принял позу отказа: мол, в другой раз.

— Ну, Итани, — произнес он, — вот все и закончилось? Хотя… твоя сестра далеко живет?

— День вверх по реке или вроде того, — соврал Ота. — И два дня пешком. Она так рассказывала. Я там еще не бывал.

— Еще несколько дней по реке — и можно посмотреть на селение поэтов. Ты ведь не видел его?

— Нет, — ответил Ота.

— Если время терпит, сплавай туда — не пожалеешь. Палаты дая-кво по сути высечены из скалы. Говорят, их строили по образцу древних школ Империи, хотя сомневаюсь, чтобы эти руины можно было взять за образец. Зато звучит солидно.

— Это да.

Рыба была восхитительна — сочная от лимона и острая от перца. После нескольких кусков Ота понял, что жутко проголодался.

— Итак, твое первое водное путешествие скоро закончится. Что скажешь? Как оно было?

— Непривычно, — признался Ота. — До сих пор земля качается.

— Точно. Но это скоро пройдет. А в остальном? Когда я был молод, у нас говорили, что море — как женщина: ничто так не меняет мужчину. Особенно в первый раз.

— Ну, не знаю, — ответил Ота. — По-моему, я все тот же. Десять пальцев, два уха, два глаза. Плавников нет.

— Значит, это только так говорят.

Орай налил себе еще чая и подул на пиалу, чтобы остудить. Ота прикончил остатки риса и, откинувшись на спинку скамьи, обнаружил, что Орай задумчиво глядит на него. Ота принял вопросительную позу.