"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22

Асприн Роберт Линн

Внезапно в воздухе распространился запах водорослей. Газовые лампы потускнели и снова ярко вспыхнули. Далекое пианино вдруг забренчало так громко, словно на нем играли в соседней комнате. На мгновение Эскарготу показалось, что он сидит на вершине холма в зловонной луже грязи и что горящий фонарь из тыквы, зловеще ухмыляясь, висит перед ним в воздухе на том самом месте, где секундой раньше находилось лицо его жены. Потом он опять оказался на кухне, на диванчике у окна.

Эскаргот с несказанным удивлением обнаружил, что одна штанина у него насквозь промокла и что на диванчике рядом с ним лежит кучка спутанных водорослей. Энни исчезла. «Что за чертовщина такая?» – подумал он, украдкой смахивая водоросли под стол. Он поднял

глаза, надеясь, что Клара не заметила, как он сбрасывает мусор на пол, но на том месте, где за мгновение до этого стояла жена, отрезая ему четверть пирога, теперь стояла Лета, которая улыбалась и лукаво смотрела на него, словно поймав на какой-то милой детской шалости. Волоски у него на шее встали дыбом, он вжался в спинку диванчика, а потом трясущейся рукой полез за пазуху, собираясь достать амулет правды, но почти сразу отказался от этого намерения. Амулет правды здесь не поможет. Он безнадежно запутался в паутине лжи и обмана. Внезапно Эскаргот почувствовал под рукой какую-то выпуклость, и диванчик под ним вдруг стал бугристым и неудобным. Убрав руку и посмотрев на сиденье, он увидел высохшую голову летучей мыши с пустыми глазами и оскаленными мелкими зубками между сморщенными губами.

Эскаргот вдруг осознал, что в окно дует холодный ветер и что одежда на нем еще не высохла после путешествия по подземной реке. Почти все стекла в окне теперь растрескались или вовсе отсутствовали, а немногочисленные целые стекла были покрыты таким толстым слоем пыли, что казались матовыми. Сосновый кухонный стол превратился в корявое сооружение из сухих сломанных веток, связанных коричневыми стеблями и неровными узкими ремнями из шкуры какого-то животного. Лета зловеще ухмыльнулась и протянула Эскарготу треснутую тарелку с куском пирога, с которого осыпались почерневшие косточки и хрящи. Эскаргот резко вскочил на ноги и с грохотом оттолкнул стол, пытаясь сбить с ног слепую старуху, внезапно появившуюся перед ним.

Дом превратился в развалину, покрытую пылью, затянутую паутиной, усыпанную обломками мебели и рыбьими костями. В воздухе снова распространился запах водорослей и жженой кости.

Над землей поднимался туман, когда Эскаргот пулей вылетел через заднюю дверь, висевшую на одной петле, но оказался не на холме напротив дома мэра Бэстейбла, а опять на главной улице, в самом конце которой теперь виднелся трехэтажный дом, стоявший на краю деревни. Он видел флюгер на высокой щипцовой крыше, который все крутился, крутился, крутился на ветру. Окна домов ярко вспыхнули, а потом погасли, и вместе с ними, словно повинуясь законам контрапункта, бренчание пианино, смех, голоса и все ночные звуки вдруг на мгновение ударили в уши, а потом стихли под воздействием колдовских чар, волнами набегающих на мир в своем непостижимом ритме.

На дороге перед Эскарготом стояла привязанная к изгороди лошадь, запряженная в телегу. Рядом с лошадью стоял дядюшка Хелстром, весело попыхивающий трубкой и с неподдельным изумлением смотревший на Эскаргота, который выпрыгнул из темноты с таким безумным видом, словно за ним гонятся привидения. Гном широко раскрыл глаза и выхватил изо рта трубку.

– Живо! – крикнул он. – В телегу!

Он молниеносно отвязал лошадь от изгороди и размашистым жестом указал на телегу запыхавшемуся Эскарготу, который с разбега запрыгнул в нее, тряхнул поводьями, хлестнул лошадь кнутом и в панике помчался по дороге вверх по реке. Он будет гнать лошадь до самого Города-на-Заливе – даже до Города-на-Побережье, если она умеет плавать. Он сидел на толстой доске, явно не сшитой из шкурок летучих мышей, и лошадь, запряженная в телегу, казалась настоящей лошадью из плоти и крови, которой, как и Эскарготу, не терпелось поскорее убраться прочь из населенной призраками деревни.

Телега неслась по дороге, раскачиваясь из стороны в сторону, грохоча по камням, скрипя, подпрыгивая и грозя рассыпаться на куски при каждом

резком толчке. Эскаргот, который трясся на козлах, понял вдруг, что он вовсе не правит лошадью. Обезумев от ужаса, она скакала во весь опор куда глаза глядят, увлекая за собой телегу с Эскарготом. Он натянул поводья, пытаясь немного придержать животное, но обнаружил в своих руках лишь два обрывка гнилого кожаного ремня. Фыркая и громко всхрапывая, лошадь мчалась под низко нависающими над землей ветвями дубов. Эскаргот сполз с сиденья и скорчился на досках настила; ветви хлестали его по голове и спине.

Внезапно он почувствовал странный тяжелый запах, похожий на запах разбитой бутылки с тресковым маслом. Одновременно он услышал взрыв идиотического хохота и, к великому своему удивлению, обнаружил вместо ветвей, пролетающих низко над телегой, маленькие ноги, которые пинали и топтали его. Эскаргот приподнялся, с трудом удерживая равновесие на подпрыгивающей, раскачивающейся из стороны в сторону повозке. У него над головой визжало и неистовствовало с полдюжины гоблинов. Двое сидели на козлах, самозабвенно, с безумным восторгом молотя Эскаргота ногами. Еще двое сидели верхом на лошади, вцепившись когтистыми ручками в гриву. В самой телеге бесновалось еще полдюжины гоблинов, которые пронзительно верещали, возбужденно лопотали и заливались радостным кудахчущим смехом.

Повозка с грохотом поднималась на холм. Когда Эскаргот привстал, держась одной рукой за подножку, а другой спихивая обоих гоблинов с сиденья, он мельком увидел далеко внизу, слева, широкую черную ленту реки. Справа круто уходил вниз склон холма, густо поросший кустарником и высокой травой, которые слились в сплошную темную массу, когда телега достигла вершины и со страшной скоростью понеслась под гору. Пытаясь замедлить свой стремительный, неуправляемый бег, лошадь споткнулась, и телега внезапно врезалась в нее сзади.

Гоблины, сидевшие верхом на лошади, с визгом слетели на землю. Эскаргот, который стоял на широко расставленных ногах, вцепившись в подножку, последовал за ними и кубарем покатился вниз по склону, с треском ломая кусты. Опомнившись, он обнаружил, что лежит у ствола огромного дерева, оглушенный и исцарапанный. Полы куртки у него задрались чуть не до головы, а правая штанина превратилась в лохмотья, словно искромсанная тупыми ножницами.

Эскаргот осторожно повел плечами, проверяя, целы ли кости, и услышал треск веток и вой гоблинов, раздававшиеся в темноте ниже по склону, а потом бешеный топот копыт, скоро стихший в отдалении.

Затем до него донесся короткий взрыв идиотического хохота. Эскаргот с трудом встал, держась за ствол дерева, и поочередно пошевелил руками и ногами. Похоже, он был сплошь покрыт царапинами и синяками, и по икре у него ручьем струилась кровь, стекая в башмак и впитываясь в носок, но ничто, насколько он понял, не мешало ему дохромать до реки и отыскать шлюпку. Очевидно, гоблины намеревались взять Эскаргота в плен или убить, либо и то и другое. Сейчас мерзкие существа нашли повод для веселья после своего головокружительного полета с вершины холма, но они по-прежнему оставались опасными противниками и могли крадучись вернуться назад, чтобы отыскать свою жертву.

Шлюпку он нашел в целости и сохранности там, где ее оставил, и через минуту уже греб прочь от берега, разворачиваясь и выплывая в спокойные воды безмолвной реки. На всем пути Эскарготом владел безотчетный страх, что субмарина исчезла, похищенная коварным гномом. Но нет, она стояла на прежнем месте, целая и невредимая. Она оставалась единственной козырной картой Эскаргота. Дядюшка Хелстром, несмотря на все свои хитрость и проницательность, не мог знать, что Эскаргот владеет подводной лодкой. Ибо в противном случае сейчас субмариной управляли бы гоблины или, скорее всего, сам гном. Как именно он собирается использовать эту козырную карту, Эскаргот еще не знал, но твердо решил разыграть ее с толком.