Зарубежная фантастика
Шрифт:
Все вышеизложенное написано мною намеренно. Оно будет храниться в моем банке непрочитанным, пока это не понадобится.
Я никому не рассказывала об этом. Доклад по воздействию чайнжуатина, сделанный мной доктору Хеллиеру, где я описала мои ощущения просто как полет в пространстве, лжив. Истина — в вышеизложенном. Я скрыла ее потому, что после возвращения, когда я обнаружила, что вновь нахожусь в моем собственном теле, в обычном нормальном мире, пережитое мной стало преследовать меня так же часто, как если бы это была действительность. Все в нем до мелочей было слишком живо, слишком ясно в памяти, и я не могла
Я не осмелилась рассказать об этом доктору Хеллиеру, он бы назначил мне лечение. Если другие мои друзья и не принимали его достаточно всерьез, чтобы звонить в больницу, то это только потому, что смеялись надо мной и иронизировали по поводу содержания. Поэтому я продолжала молчать. Перебирая в уме еще и еще раз все произошедшее, я злилась на себя, что не расспросила пожилую леди о таких удобных для проверки мелочах, как даты и имена.
Если бы, к примеру, катастрофа по ее расчетам случилась несколько лет назад, то весь смысл угрозы растаял бы, он противоречил фактам. Но мне в голову не пришло задать столь элементарный вопрос… Но, продолжая думать об этом, я вспомнила, что есть все-таки одна деталь, которую можно проверить, и навела справки. Лучше бы я не делала этого, но что-то заставило меня…
Так я обнаружила, что Доктор Перриган существует, что он биолог и работает с кроликами и крысами… В своей области он хорошо известен. В ряде журналов напечатаны его статьи о борьбе с грызунами. Но нет никакого секрета в том, что он выводит новые вирусы миксоматозиса, предназначенные для истребления крыс, он уже создал целую группу и называет их “акозиморбус”, хотя сделать вирусы устойчивыми или избирательными для использования ему пока не удалось.
Но я никогда не слышала об этом человеке или его исследованиях до того, как о них упомянула пожилая леди в “галлюцинации”… Я много думала об этом. Что же за тайну описала я выше? Если это что-то вроде предвидения неизбежного предопределенного будущего, никто не сможет изменить его. Но в этом я не вижу смысла, будущее предопределяет то, что случилось и случается сейчас. Следовательно, существует огромное число возможных будущих, каждое из которых — возможное следствие, и того, что происходит сейчас. Мне кажется, что под воздействием чайнжуатина я видела одно из них… Это было, я думаю, предостережение о том, что может случиться, если не предотвратить его…
Сама мысль об этом настолько отвратительна и порочна, она требует такого чудовищного исполнения естественного хода вещей, что не обратить внимание на такое предостережение — значит пренебречь долгом перед самим собой.
В силу этого я под свою собственную ответственность и не доверяясь никому более, делаю все возможное, чтобы то, что я описала, не произошло никогда.
На тот случай, если кого-либо несправедливо обвинят в содействии мне в том, что я намериваюсь сделать, этот документ должен быть использован. Вот почему я пишу его. Нельзя допустить, чтобы доктор Перриган продолжил свою работу, таково мое единственное решение.
Подписано: Джейн Четерлей.
Несколько мгновений стряпчий недоуменно рассматривал подпись, потом кивнул.
— А потом, — сказал он, — она села в машину, поехала к Перригану — и такой трагический результат.
Насколько я знаю ее, она, наверняка, приложила все усилия, чтобы убедить его оставить эти исследования, хотя вряд ли ожидала, что это ей удастся. Трудно представить себе человека, готового отказаться от многолетней работы
Он покачал головой:
— Бедняжка! В последних двух страницах такое чувство долга, какая-то не ведающая о последствиях святая простота, что движет мучениками. Она даже не отрицала, что сделала это. Но чего она не сказала полиции, это “почему” она это сделала.
Помолчав, он добавил:
— В любом случае, благодарю небо за этот документ. По крайней мере, он должен спасти ей жизнь. Я бы очень удивился, если подкрепленная этим ссылка на невменяемость провалится. — Он щелкнул ногтями по рукописи. — Счастье еще, что она не отправила его в банк, как собиралась.
На изборожденном морщинками лице доктора Хеллиера была написана тревога.
— Как горько укоряю я себя за это, — сказал он. — Мне не следовало разрешать ей испытывать этот чертов медикамент, но я думал, что она все еще находится под потрясением от смерти мужа. Она старалась полностью загрузить себя работой и с нетерпением ждала опыта. Вы ее достаточно знаете, чтобы понять, какой целенаправленной может быть эта женщина. Для нее это был шанс внести свой вклад в медицину — и так оно и было. Но мне следовало быть более осторожным и заметить, что после эксперимента с ней было что-то неладно. Я несу всю ответственность за это несчастье, только я.
— Хм, — произнес поверенный, — как врачу вам сильно повредит, если вы дадите ход этому в качестве главного аргумента защиты, доктор Хеллиер.
— Возможно, и нет. Этим я займусь, когда подойдет срок. Дело в том, что помимо всего другого я нес за нее ответственность как за подчиненного. Нельзя отрицать, что если бы я отказался допустить ее до эксперимента, этого бы не случилось. Поэтому мне кажется, что мы обязаны отстоять констатацию невменяемости, что она была умственно повреждена воздействием медикамента, который назначил ей я. Если мы сможем выбить такой приговор, ее направят для осмотра и лечения в психиатрическую больницу, может быть, на совсем короткий срок.
— Трудно сказать. Мы, конечно, можем сказать это адвокату и посмотреть, что он об этом думает.
— Это к тому же обосновано, — настаивал Хеллиер. — Такие люди, как Джейн, не совершают убийства, если они в здравом уме, и Когда их припрут к стенке, они делают это очень рассудительно. И, конечно же, она не стала бы убивать совершенно незнакомого ей человека. Ясно, что медикамент вызвал у нее настолько яркую галлюцинацию, что она не смогла точно разграничить действительное и воображаемое. Она поверила фантазии и действовала в соответствии с нею.
— Да. Да, полагаю, можно думать и так, — согласился стряпчий. Он снова взглянул на лежавшую перед ним кипу бумаг. — В общем, все это, конечно, бессмысленно, — сказал он, — и все же рассказ пропитан каким-то духом логичности. Интересно… — он печально замолчал и потом продолжил, — это исчезновение мужчин, Хеллиер. Она находит это не столько невозможным, сколько нежелательным. Для законоведа, считающего естественный порядок само собой разумеющимся, это кажется довольно странным, но что сказали бы вы как ученый-медик, возможно ли такое, ну, в теории?