Зарубежный детектив (1989)
Шрифт:
Оскалившись, он сделал шаг ко мне и выхватил у меня рамку, заняв таким образом свою правую руку. Левой я мигом смахнул со стола вазу с гвоздиками, а правой схватил пресс-папье. Ваза с водой и цветами попала Карло по коленям, и он, выругавшись, опустил взор на долю секунды.
Я что было мочи врезал ему сбоку по голове зажатым в руке пресс-папье. Он грохнулся на колени, глаза у него закатились. Я ударил его по макушке, и он распластался у моих ног. Отбросив пресс-папье, я опустился на колени рядом с ним, что оказалось ошибкой. Он был невероятно крепкий. Его правая рванулась вслепую
Тяжело дыша, я перевернул его лицом вниз, сунул руку в задний карман его брюк и нащупал кожаный бумажник. Я уже его вытаскивал, когда дверь резко отворилась и вошла Майра Сетти. В руке она сжимала автоматический пистолет 38-го калибра, который направила на меня.
Мы долго смотрели друг на друга. Выражение ее глаз подсказывало мне, что она не замедлит выстрелить при малейшем поводе для этого с моей стороны, поэтому я так и застыл, не успев вытащить руку из кармана Карло.
– Убери руку! – приказала она.
Я неторопливо вытащил руку из чужого кармана. Карло зашевелился, полуповернулся и издал громкий гортанный звук.
– Отойди от него! – резко бросила она.
Я встал и попятился. Карло поднялся на четвереньки, потряс головой, потом с трудом встал. Он постоял, пошатываясь, будто на ватных ногах, затем обрел устойчивость, снова потряс головой и посмотрел на меня.
Я ожидал увидеть на его лице бешеную злобу, но он вдруг снова улыбнулся.
– Вот не думал, что ты такой смелый, – проговорил он и скорбно потрогал голову. – Давненько уже меня так не били. Неужто ты и вправду подумал, что я такой дурак, что стану таскать эту записку?
– Попытка не пытка, – ответил я.
– Что все это значит? – нетерпеливо спросила Майра. – Что еще за игры? Кто он?
– Это Досон, я тебе о нем рассказывал. В пятницу он повезет товар в Ниццу. – Карло снова потрогал голову и поморщился.
– Посмотрите, что вы, обезьяны, натворили. Убирайтесь отсюда! – закричала она. – Ну, выметайтесь оба!
– Ну хватит, – остановил ее Карло. – Вечно ты шумишь. Мне надо поговорить с тобой. – Он повернулся ко мне. – Давай отваливай. И не вздумай повторить этот номер. В следующий раз я тебе не спущу.
Я снова напустил на себя удрученный вид.
– Ухожу, – сказал я и понуро направился к двери.
Майра окинула меня презрительным взглядом и повернулась ко мне спиной. Проходя мимо, я выхватил у нее пистолет и так двинул ее плечом, что она отлетела на одно из кресел, а сам быстро развернулся и взял Карло на мушку.
– Отлично, – воскликнул я, – дай-ка сюда бумажник!
Он долго стоял как завороженный, а потом запрокинул голову и как захохочет, да так громко, что аж стекла задрожали.
– Ну и ну! Ну, умора! – проревел он, хлопая себя по ляжке. – Вот это наглость!
– Давай бумажник! – заорал я, и в моем голосе зазвенели нотки, от которых он оцепенел.
– Слушай, дурашка, записки здесь нет, – процедил он, и в его лице появилась жестокость.
– Не хочешь схлопотать пулю в ногу – бросай сюда бумажник.
Мы уставились друг на друга. Он понял, что я не шучу. Он вдруг ухмыльнулся, вытащил бумажник из заднего кармана и швырнул к моим ногам.
Держа Карло на мушке, я наклонился, поднял бумажник и, опершись о стену, просмотрел его содержимое. Он был набит банкнотами по десять тысяч лир, но других бумаг я не обнаружил. Майра с ненавистью смотрела на меня.
– Ничего парень, а? – бросил ей Карло. – Почти такой же крепкий, как я. Но мы подрезали ему крылышки, и ему придется сделать то, что ему велят. Правда, корешок?
Я швырнул ему бумажник.
– Похоже на то, – ответил я. – Но смотри: это будет не так легко.
Я положил пистолет на стол и вышел. Вслед мне донесся смех Карло.
Когда я спустился по ступенькам и оказался на аллее, все еще шел дождь. У парадного стоял темно-зеленый «рено», за ним – «кадиллак».
Я пустился бегом, добрался до улицы и продолжал бежать, пока не добежал до своей машины. Я быстро доехал до дома, оставил машину на улице, взбежал по лестнице и – в гостиную. Не снимая плаща, я позвонил в сыскное агентство и попросил Сарти. Застать его на месте я особенно не рассчитывал, так как было уже почти половина одиннадцатого, но он чуть ли не сразу же взял трубку.
– Тот «рено», о котором я говорил, стоит на подъездной аллее виллы Палестра на бульваре Паоло Веронезе, – сообщил я. – Немедленно приставьте к нему несколько человек. Я хочу узнать, куда поедет водитель. Поосторожней, он, вероятно, будет ожидать «хвост».
Сарти сказал, что немедленно этим займется. Я слышал, как он отдавал кому-то распоряжения послать людей к вилле Майры.
Когда он закончил, я спросил:
– У вас есть новости для меня?
– Завтра к утру кое-что будет, синьор.
– Я не хочу, чтобы вы приходили сюда. Моя квартира под наблюдением. – Иначе бы откуда Карло знать, что днем ко мне заглядывал Карлотти. Я велел Сарти прийти в десять утра в пресс– клуб. Он сказал, что придет.
Сбросив плащ, я отнес его в ванную, а сам вернулся в гостиную, налил себе приличную дозу виски и сел. Челюсть болела, мне было тошно от самого себя. Вытащить меня из переделки, в которую я попал, мог только я сам.
Завтра воскресенье, в понедельник предстоит лететь в Неаполь, чтобы присутствовать на дознании у коронера. А в пятницу мне придется отправляться в Ниццу, если только к тому времени я не смогу доказать, что Хелен убила Карло. Времени почти не оставалось.
Я был уверен, что убил ее он, но я не понимал почему. Безусловно, не ради того только, чтобы подцепить на крючок меня. Эта мысль пришла ему уже после убийства и, вероятно, после того, как он обнаружил оставленную мною записку.
Так почему же он ее убил?
Она приносила ему прибыль. Он помыкал ею, как хотел. Торговец наркотиками всегда помыкает своими жертвами… Если, разумеется, жертва случайно не узнает о торговце что-то такое, что дает ей большую власть над ним, нежели он имеет над ней.