Зарубежный детектив
Шрифт:
— Это священник? — поинтересовался Мансилья.
— Нет, у священника мотоцикл побольше, — ответил комиссар.
— Это похоронщик, — пояснил дон Лотарио, усмехнувшись.
— Вы хотите сказать — могильщик?
— Нет, именно похоронщик. У нас в городе есть специальный человек, который занимается всеми похоронами.
— В вашем городке, как я погляжу, есть все. А у нас в Алькасаре, насколько мне известно, такого похоронщика нет.
— У вас в Алькасаре много чего не хватает, хотя там и проходит железная дорога.
— Наверное, поезда
Когда священник отслужил молебен, несколько мужчин из числа приятелей доктора подняли гроб и понесли к первой галерее. За гробом шла сестра дона Антонио, пристально глядя себе под ноги, словно боялась что-то раздавить.
Когда участники похорон заполнили галерею, Плиний увидел Сару и ее мать, полускрытых за мраморным надгробием. Девушка, подавшись всем телом вперед, как одержимая сверлила глазами гроб, точно хотела пробуравить взглядом лакированное дерево. Мать наблюдала за ней с величайшим состраданием. Погребение тела происходило в полном молчании: без слез, без стенаний. Сначала все смотрели на гроб, а потом на могильщика, который орудовал кирпичами и известкой, словно не хотели видеть, как дона Антонио окончательно замуруют в нише.
Когда люди стали расходиться, Плиний заметил Пабло Касаса, владельца винного заводика. Он стоял в стороне и разглядывал чье-то надгробие. Пропустив вперед часть людей, Пабло присоединился к блюстителям порядка и ветеринару.
— Многие уже умерли в моем доме, но чтобы в подвале завода... Жаль беднягу! — произнес он.
— Скажи-ка, Пабло, ты случайно не обратил внимания, с каких пор разбита лампочка фонаря перед твоим заводом?
— Я и не знал, что она разбита, Мануэль. Для меня это новость. Ведь я там вечерами не хожу.
У ворот кладбища похоронная процессия мгновенно распалась.
Перед машиной инспектора ехали сеньор священник, второй священник, его помощник, и похоронщик, каждый на своем мотоцикле.
— Можете лицезреть всех, без кого не обходится ни одна церковная служба по усопшему, — сказал Плиний, снова заметив похоронщика, — не хватает лишь Доминго Паскуаля.
— Чего это вдруг ты стал уделять столько внимания Доминго Паскуалю? Можно подумать, ты его раньше не знал.
— Конечно, знал, дон Лотарио, но за всю мою жизнь мне не приходилось разговаривать с ним так много, как за эту неделю. И никогда прежде я не замечал, чтобы он шаркал ногами.
— А разве Доминго Паскуаль не оказывал вам раньше своих услуг, когда вы занимались расследованиями? — удивился инспектор.
— Нет. С чего это вы взяли?
— Из ваших разговоров я понял, что он целыми днями слоняется по улицам от одного дома к другому и вынюхивает, что где происходит.
— Нет, это впервые. Верно, дон Лотарио?
— Стало быть, у него есть основания на сей раз проявлять такое любопытство и волнение.
— С чего бы это, дон Лотарио?
— Просто по-соседски. Он ведь живет в центре того самого квартала, где происходили все известные нам события.
— А я думал, что Доминго Паскуаль
— Жил когда-то, но после смерти своих родителей переехал к овдовевшей сестре на улице Сервера.
— И конечно, по-прежнему не женат?
— Разумеется. Кто же выйдет замуж за такого урода и бездельника.
— Будьте добры, Мансилья, сверните к улице Сервера, я хочу еще разок взглянуть на нее.
— Тебя, Мануэль, так и тянет к месту происшествия.
— Правда, Мануэль, зачем вам это?
— Видите ли, Мансилья, когда я попадаю в район, связанный с делом, которое я расследую, у меня всегда возникают хорошие идеи.
За несколько минут короткого пути Мануэль успел подробно рассказать инспектору о своем последнем разговоре с Сарой.
— Теперь, Мансилья, сбавьте, пожалуйста, скорость.
— Вон, Мануэль, на углу улицы тот дом, в котором живет Доминго Паскуаль.
Они несколько раз объехали все перекрестки квартала, после чего Мануэль попросил остановить машину у винного заводика Пабло Касаса, чтобы выкурить по сигарете и показать им разбитую лампочку. Едва они успели сделать несколько затяжек, как дон Лотарио, взглянув в зеркало заднего обзора, воскликнул:
— Смотрите, смотрите, а вот и сам Доминго Паскуаль, собственной персоной. И, к нашему всеобщему удовольствию, снова шаркает ногами... За версту чует нас и теперь идет по следу.
Подойдя к машине, Доминго Паскуаль перестал шаркать ногами и заглянул внутрь автомобиля, хитро улыбаясь своим уродливым плосконосым лицом.
— Добрый день, сеньоры. Все ищете?
— Ищем. А у тебя есть какие-нибудь новости?
— Есть кое-что... Я знаю, к кому приходил в ту ночь с последним визитом дон Антонио.
— Знаешь?
— Да, знаю.
— Кто тебе об этом сообщил?
— Моя сестра. Бедняжка плохо спит по ночам, слоняется по дому, смотрит в окна... Они выходят как раз на улицу Клаудио Коэльо, к дому Гомеса Гарсии.
— Верно, доктор заходил к нему в четыре часа дня.
— Не знаю, был ли он у него днем, а вот после трех часов ночи был точно, начальник.
— Твоя сестра не могла ошибиться?
— Нет, она видела, как дон Антонио и Гомес Гарсиа шли вдвоем со стороны улицы Толедо.
— А в котором часу они возвращались назад?
— Этого она уже не видела. Доктор, пожалуй, пробыл там около часа, потому что она легла не сразу.
— Ты даже не представляешь, Доминго, как я тебе благодарен... вернее, как мы благодарны тебе за твое сообщение.
— Не за что. Я всегда к вашим услугам.
— Ступай с богом.
Доминго Паскуаль как-то неуверенно зашагал прочь, но ногами уже не шаркал.
— Этот тип попал прямо в цель... Странно только, что после всего этого «иберийского фарса»... — задумчиво проговорил Плиний, глядя в спину Доминго Паскуаля, который шел вниз по улице. — ...Вам не трудно подождать меня здесь немного? Я хочу зайти к Гомесу Гарсии, послушаю, что скажет он... А вы, Мансилья, составите мне компанию?