Зарубежный детектив
Шрифт:
— Она не в моих руках. Как только фрау Робертс объявится, необходимость в расследовании отпадет сама собой. Но пока этого не произошло, мы сделаем все, что в наших силах, и постараемся не упустить ни единой мелочи. Надеюсь, вы разрешите задать вам несколько вопросов, а потом познакомиться с людьми, которые близко общались с фрау Робертс. Я имею в виду прислугу в доме и членов вашей семьи...
— Значит, я должен пригласить сюда детей? У меня две дочери, от первого брака, понятно. Я могу связаться с ними по телефону. Или с их мужьями. К сожалению. По крайней мере, в
Вот так и получилось, что телефон почти в одно и то же время зазвонил у Реймаров и у Ханса-Пауля, вызвав тем всеобщее замешательство.
— Но что он имел в виду? — прошептал Хорншу, пока сенатор говорил по телефону. — Откуда он мог знать, господи, о всей этой чертовщине со следом?
— Он расскажет сам, — сказал Кеттерле. — Значит, вы тоже заметили его ужас?
— Этого нельзя было не заметить, — тихо сказал Хорншу, когда Робертс уже возвращался.
— Что вы хотите узнать от меня? — спросил сенатор и остановился перед Кеттерле. — Предупреждаю, вопросы личного характера не вызывают у меня энтузиазма.
— Быть может, комиссар Хорншу немного осмотрится пока в доме? — спросил, помолчав, Кеттерле.
Сенатор понял.
— Значит, все-таки личные? Фрау Матильда на кухне, господин комиссар. Это прямо напротив.
Хорншу ушел.
— Ну, спрашивайте, — сказал Робертс, усевшись на свое место и разглядывая ландшафт Ван Дейка над камином.
Кеттерле проследил за его взглядом.
— Когда обычно ваша жена стирала с лица косметику? — спросил он, не глядя на Робертса.
Тот молчал.
— Послушайте, однако, — пробормотал сенатор наконец, и комиссар встретился с ним взглядом.
— Поверьте, у меня достаточно веские основания для этого вопроса. Иначе я не задал бы его вам, господин сенатор.
— А что вы вообще имеете в виду?
— Видите ли, женщины в том, что касается косметики, следуют раз навсегда установившейся привычке. Ваша супруга стирает косметику до того, как раздевается перед сном, или после?
Сенатор покачал головой с отсутствующим видом.
— Я не могу ответить на ваш вопрос, — пробормотал он затем, — я этого просто не знаю.
— Но вы же должны были... я полагаю, вам случалось...
Робертс взглянул на комиссара. Сенатор выглядел усталым и одряхлевшим.
— В тех случаях она всегда была безукоризненно накрашена. Что и требуется для пожилого мужчины. — Сенатор принялся рассматривать ногти на руках. — Тут я не могу вам помочь. Спрашивайте дальше.
— Когда вы женились на ней?
— Ровно шесть лет назад. Ей было тогда двадцать три, мне шестьдесят шесть.
— И еще один вопрос, господин сенатор. Ваше состояние ведь весьма значительно.
Робертс подтянул ноги ближе к столу.
— Оно значительно... В самом деле.
— Как распорядились вы им в завещании?
— Я, — сказал сенатор Робертс, — назначил согласно договору о наследовании мою законную жену единственной своей наследницей, с обязательством, однако, выплатить моим детям определенный им процент, который несколько превышает часть, полагающуюся им по закону. Я сделал это из деловых соображений, дабы моя жена с оставшимся неразделенным капиталом смогла и дальше вести мои дела, в доходах от которых должна участвовать также в известной мере и моя дочь Эрика от первого брака. Если вам нужен адрес моего адвоката...
— Благодарю, — сказал Кеттерле, вынув записную книжку и сделав несколько пометок.
— Достаточно ли суммы, остающейся на долю второй вашей дочери, для обеспеченной жизни?
— Нет, — ответил сенатор, — но так вопрос и не стоял.
Тон его ответа не позволил комиссару спросить о причине.
— А кому известно о вашем завещании?
— Никому. Моя жена тоже этого не знала.
— Ваш первый брак был расторгнут по закону?
— Да.
— Когда?
— Четырнадцать лет назад. Причиной была не Сандра, если вы это имеете в виду.
— Учтена ли в завещании каким-либо образом ваша первая жена, чтобы ваши дети могли на что-то рассчитывать и с этой стороны?
— Нет, — ответил сенатор, продолжая рассматривать голландский ландшафт над камином, — к тому же моя первая жена погибла 27 марта 1956 года. В последнее время она проживала в Виккерсе на Лонг-Айленд. Она спустилась из своего дома вниз на пляж. И там внезапно ее след оборвался.
— Вы что, всерьез полагаете, будто моя экономка, моя уборщица или мой шофер могут послать моей жене телеграмму загадочного содержания? — спросил сенатор после того, как комиссар выразил желание задать несколько вопросов прислуге. — Но если это так необходимо...
Он подошел к телефону.
Вместо Матильды в дверях появился Хорншу.
— Я уже побеседовал с ней, — сказал он, — она тоже не знала, куда собралась ехать фрау Робертс. Та просто объяснила, что не хочет несколько дней никого видеть и слышать.
— А как, собственно, она узнала о существовании «Клифтона», Хорншу? — задумчиво произнес Кеттерле. — Над этим вопросом мы ведь до сих пор не задумывались.
— Насколько я понимаю, — сказал Робертс, — мы получили рекламный проспект. Погодите-ка... Сандра нашла этот дом восхитительным. В отличие от меня ее всегда привлекала деревенская романтика, соломенные крыши... у этого дома ведь соломенная крыша? Верно? Ну вот видите, самая простая загадка в нашем деле. Если вам интересно, не исключено, что проспект у меня еще сохранился...
Комиссар покачал головой.
— Нет, нет, это не настолько важно. У вас есть шофер?
— Да. Новотни. Эмигрант. Очень старательный. К тому же он следит за садом, лодками, отоплением и прочими вещами.
— Кадулейт номер два, — пробормотал Хорншу.
— Он живет в доме?
— Нет, у него своя квартира поблизости. А в течение дня его можно застать в гараже. Там у него небольшая каморка. Лучше покончить с этим сразу же. Остальные должны сейчас подойти.
Сенатор Робертс приподнял безупречной чистоты манжет над своими часами. Тяжелый золотой браслет обтягивал покрытое волосами и совсем еще не дряблое запястье. Он остался сидеть за письменным столом, отвечая на вопросы комиссара, оттуда же он следил за беседой своего шофера с полицейскими.