Заря противоборства
Шрифт:
Судя по виду спутницы Эрика, та и к самому королю Англии на прием готова была записаться, если бы выяснилось, что и тот обладает интересующей ее информацией.
– Ну а что касается второго листа, – продолжал Мастер Халид как ни в чем не бывало, – то на нем изображен лич по имени Юлгур.
– Неужели с личей кто-то рисовал портреты? Мало того, что и вид у них не самый эстетичный, так они же еще были врагами Гильдии в ту войну! Библиотекарь вздохнул.
– Ты воспринимаешь многое в черно-белых тонах. Понимаю, юношеский максимализм, сам когда-то им страдал. В любой войне есть свои смельчаки и трусы, свои герои и предатели. И немало тех, кто просто не желает в ней участвовать, предпочитая по тем или иным резонам держаться в стороне. Не секрет, что далеко не все волшебники Гильдии поддержали союзные войска немецких князей и выступили единым фронтом против чернокнижников: некоторые залегли на дно или эмигрировали, а были и такие, кто перебежал на службу к темным колдунам! Ведь
Так вот, отвлекся я немного. С другой стороны перебежчиков тоже оказалось порядочно – особенно после того, как пал Васмит и стало ясно, что крах Темной Империи не за горами. Впрочем, никакой особой доблести не нужно, чтобы сбежать с тонущего корабля, и о таких 'героях' даже упоминать не стоит. Но, как ни покажется странным, и среди чернокнижников нашлись несогласные, отказавшиеся принять участие в военных действиях. К их числу принадлежал и лич Юлгур, побывавший на полях сражений в Первую Некромантскую и еще тогда разуверившийся в возможности победы Тьмы. Он не только не стал участвовать в новой авантюре, но и призвал своих 'коллег' проявить благоразумие и не поднимать оружие. Когда армия чернокнижников была разбита, Юлгур добровольно выдал на хранение свой Сосуд Души и, в обмен на обещание не заниматься чернокнижием и никоим образом не вредить ныне живущим, его не осудили и не преследовали, разрешив выбрать любое место для проживания и оставить при себе все личное имущество. Как я слышал, в некоторых вопросах его даже привлекали в качестве консультанта. Столь похвальное поведение со стороны, казалось бы, злейшего врага самого понятия жизни, подтолкнуло голландского художника ван Греерда к написанию его портрета – в числе прочих, изображавших верховных магов. Если память мне не изменяет, портрет тот довольно долго висел на втором этаже – убрали его лишь перед открытием Академии, чтобы студенты не пугались и не выказывали недоумения. Ведь далеко не все готовы принять истину, отличающуюся от написанного в 'Кратком курсе'.
– И где сейчас этот Юлгур? Неужели жив до сих пор? – поинтересовался Эрик.
– Увы, не имею понятия. Скорей всего, обосновался где-нибудь подальше от людей – в альпийских пещерах, греческих катакомбах или болотах Финляндии. Верховные маги наверняка без труда смогут его найти, если вдруг понадобится. Личи живут долго, в том-то и состояла особая притягательность ритуала превращения в них – он давал иллюзию вечной жизни, да еще при возможности продолжать заниматься колдовством. Потом, правда, выяснилось, что даже если Сосуд Души и не трогать, само тело не выдерживает – рано или поздно рассыпается. Да и загробное существование счастливым не назовешь. Потому как изобрели формулу Продления Жизни, число желающих стать личами сразу резко уменьшилось. К настоящему времени, кроме Юлгура и еще одного, Колдегра, также прощенного Гильдией, больше никого, как я полагаю, не осталось. Ритуал не имеет обратной силы – ставший немертвым в мир живых уже не вернется.
– Так, может, проще разбить их Сосуды, чтобы не мучались? – предложила Лиэнна. Мастер Халид с укоризной взглянул на нее.
– Такое решение может принять только совет верховных магов. И только если личи безобразничать начнут. А иначе это будет смахивать на убийство. Другое дело, когда они о том попросят сами. И даже тогда вопрос достаточно щепетильный – не зря же во внешнем мире до сих пор копья ломают по поводу эвтаназии.
Согласившись с ним, Эрик с Лиэнной откланялись и удалились, поскольку главное услышали.
Уже за дверьми библиотеки, где ее смотритель не мог их слышать, наш герой поинтересовался у своей спутницы:
– Я заметил, что ты очень сильно взволновалась. Неужели и впрямь так сильно озаботилась судьбой своей бабушки? Ведь даже те любители составлять генеалогическое древо, что мне встречались, относились к своему увлечению гораздо более спокойно.
– Понимаешь, в каком-то смысле бабушка стала для меня всем. Я ведь рассказывала тебе, что когда была еще маленькой, отец ушел от нас. Тогда я не понимала, лишь сейчас начинаю догадываться, что значительную часть вины за его уход мать неосознанно возложила на меня. То ли папашка слишком сильно сына хотел, а получилась я, то ли просто мешала ему вести привольный образ жизни – семья-то ответственности требует! Мать тяжело переживала случившееся и не отказывалась от идеи вновь выйти замуж, да все как-то не складывалось. Вот почему отношения между нами хоть и были хорошими, но я не могу назвать их доверительными. Куда проще мне оказалось с бабушкой, которая оказалась не только очень умной, но и тактичной, не воспитывая как ребенка, а помогая советами. Однако едва ли отдельные подробности моей биографии заинтересуют тебя. Наверное, ты слушаешь меня, просто не желая обидеть невниманием.
– Что ты, Лиэнна, мне и впрямь очень интересно! – с жаром произнес Эрик.
– Правда? Не обманываешь? Тогда давай вот что: чтобы не торчать в коридоре у всех на виду, пойдем ко мне. Заодно я угощу тебя чаем с черничным вареньем. Сама варила, еще накануне отъезда в Академию!
И смех, и грех – второе приглашение за последние два дня. Найти причину для отказа с ходу не получилось, и Эрик покорно поплелся вслед за англичанкой, почти не слушая ее, с одной лишь мыслью в голове – лишь бы Вин не увидела их вместе. Или кто-нибудь из девчонок – народ у нас добрый, в один момент 'просветят', кто на возлюбленного глаз положил. Минуя последний отрезок пути, уже на территории 'женского общежития', он услышал, как позади скрипнула дверь чей-то комнаты, но не стал оборачиваться.
У Лиэнны как всегда было опрятно, чистенько, и все вещи аккуратно разложены по полочкам. По музейному стерильно, промелькнула мысль. Сам он порядок хоть и уважал, однако к числу рьяных его поклонников не относился – главное, чтобы нужная вещь всегда была под рукой. С другой стороны, свинарник не терпел тоже, и по мере его возникновения расчищал образовавшиеся завалы.
Как гостю, ему пришлось занять единственный стул. Лиэнна занялась приготовлением чая, попутно продолжая рассказ.
– Я с детства очень любознательна, и бабушка охотно удовлетворяла мое любопытство, рассказывая о старых временах и дальних странах. Именно она привила мне любовь к чтению серьезных книг – для тебя, думаю, не секрет, что современные девушки-подростки читают в основном модные журналы или женские романы неглубокого содержания. Поэтому мне не особо было о чем разговаривать с одноклассницами – с их крайне ограниченным кругозором и набором тем для общения. Аналогично и им не представляло интереса общаться с 'ботаничкой'. Зато когда требовалась помощь в учебе – тут они сама любезность. Меня до глубины души оскорбляло подобное лицемерие; иногда я высказывалась напрямую, наживая новых врагов. И особенно после случая, когда я невольно нарушила бабушкин запрет: ее тогда уже не было в живых, так что ругать меня оказалось некому, но от этого на душе не легче… В общем, на уроке химии у моего одноклассника Питера в руке лопнула колба – он слишком сильно сжал ее, ну и короче порезался, в момент весь в крови оказался. Начался переполох – шум, крики, народ заметался вокруг него, неуклюже пытаясь помочь. Я сквозь губы прочитала заклинание исцеления – тихо, однако кое-кто расслышал отдельные слова. С той поры, я знаю, меня за глаза называли ведьмой, и даже большинство парней, меньше склонных верить мистике, стремились обходить стороной. Но как я могла поступить иначе, видя страдания моего товарища? Скажи – разве ты поступил бы не так же? Уверена – не остался бы в стороне.
– Но как ты можешь утверждать наверняка, если я не попадал в подобную ситуацию?
– За прошедшее время успела немного изучить твой характер. Кстати, вдруг слышал, заклинание есть, Показать Сущность называется. Ну вроде как проявляет твою ауру, а точнее – скопище биополей, окружающих тебя. Если помыслы твои чисты, то засветишься ты светлыми переливами. А если обуревают низменные страсти, то и тональность сместится в темную сторону спектра. При этом по желанию колдуна, ауру он может сделать видимой только для себя.
– Какое полезное заклятие! Надо будет списать формулу.
– Вначале еще нужно вспомнить, где я ее видела. К тому же учти: она рекомендована для бакалавров. Так что если не получится, не обессудь.
Чайник тем временем закипел, и Лиэнна вытащила из тумбочки две широкие аляповатые чашки и банку варенья.
– Знаешь, о чем я подумала, сидя на сегодняшнем процессе? Будь моя бабушка жива, ее тоже могли бы наказать. Помнишь, как Саграно резко высказался насчет обучения колдовству несовершеннолетних? А ведь мне было всего двенадцать, когда я попробовала свое первое заклятие.
– Очень хочется задать вопрос, но боюсь, он покажется тебе нетактичным.
– Не стесняйся: чем меньше недомолвок между друзьями, тем лучше. Уверена, ты сможешь спросить корректно.
– Лина, как сказал Мастер Халид, твоя бабушка являлась Великим Мастером Белой магии. А значит, в совершенстве владела заклинаниями типа Продления Жизни. Англичанка от всей души улыбнулась.
– Молодец. Так тонко сформулировать у меня лично не получилось бы. И потому никаких обид быть не может. Ты знаешь, этот вопрос меня сильно мучает, я не могу найти никаких разумных доводов. Живя у нас после приезда из Америки, она не казалась несчастной – правда, последние годы жизни выглядела подчас усталой, погруженной в собственные раздумья. Может, какая-то глубокая личная трагедия, из-за которой не захотела жить дальше? Однако какой тогда смысл было спешить обучать меня волшебству? В моих мозгах пока не все укладывается, слишком много событий за короткое время. Пусть чуть-чуть утрясется, гладишь, и найдется логическое объяснение. Кстати, посмотри: я бабушкин портрет в порядок привела!