Заря славянства. V — первая половина VI века
Шрифт:
Всех жителей этой страны, издавна именовавшейся Богемией по древнему кельтскому племени бойев, праславяне столь же издавна называли чехами (своеобразная калька племенного имени бойев со значением «ударяющие» [132] ). Подобно тому как германские племена маркоманов в Богемии приняли имя прежних ее обитателей (бойо-вары, бавары), первые словене, осевшие в стране, взяли себе имя чехов. Согласно чешскому хронисту Козьме Пражскому (первая четверть XII в.), первые чехи осели между впадениями Огрже и Влтавы, близ горы Ржип. В хронике Козьмы впервые приводится и предание о мифическом предводителе Чехе, якобы приведшем первых жителей в эту «обетованную страну», в честь чего они и дали ей имя вождя [133] .
132
См.: ЭССЯ. Вып. 4. С. 33–35. Это обстоятельство осознавалось и западноевропейскими средневековыми авторами, которые издревле переводили название «чехи» как «богемцы» (например, «бехеймары» у «Баварского географа» — Назаренко. 1993. С. 13/14 — один из немногих переведенных у него славянских этнонимов).
133
Козьма Пражский. Чешская хроника. М., 1962. Гл. 2. С. 33–34.
Далимил (XIV в.) несколько дополняет легенду о Чехе, утверждая, что он был знатный изгой из «Хорватии» и имел шестерых братьев [134] . Последний мотив отражает древнейшее деление чехов на «роды», затем разросшиеся в отдельные племена. Точное количество этих «родов», однако, определять на основе известия Далимила
Одно из древнейших словенских поселений чешских земель — Бржезно на Огрже. Оно возникло как германское. Словене пришли позднее и стали жить вместе с германцами. Германцы тесно контактировали со словенами, постепенно растворяясь в их среде [135] . Столь же мирно шло расселение словен и в других районах древней страны бойев. Древние чехи расселились по Огрже и Влтаве, включая район будущей Праги. На территории города найден могильник, относящийся к первой фазе славянского расселения. Одно поселение уже в начале VI в. возникло далеко на севере по Эльбе, в ее междуречье с Заале [136] . Германское население Богемии все сильнее редело: лангобарды переселялись в Паннонию, а бавары — в Норик. К середине VI в. славянскими считались не только области, примыкавшие с севера к лангобардской Паннонии и гепидской Западной Дакии, но и земли, граничившие с остготскими владениями в Норике [137] .
134
Dalimil. Кар. 2: 1–40. 3. Неедлы придал большое значение приходу Чеха у Далимила из «Хорватии», считая возможным видеть здесь отражение некоей миграции из чешской «Белой Хорватии» на юго-восток, в долину Влтавы: Needly Z. Stare povesti ceske historicky pramen. Praha, 1953. S. 16–49. В свете археологических данных о заселении Чехии в первой половине VI в., а также очевидного прихода хорватов из Поднестровья в Чехию только после аварского вторжения ок. 560 г. представляется предпочтительным считать иначе. Наличие в Чехии области хорватов могло побудить Далимила перенести в балканскую Хорватию (в хронике — «Есть в сербском языке земля, ей же Хорваты имя») легендарную дунайскую прародину славян. Толкование племенного названия «чехи» от личного «княжеского» имени Чеслав позволило бы видеть в Чехе историческое лицо, но эта заманчивая перспектива опровергается лингвистами (См.: ЭССЯ. Вып. 4. С. 34). Очевидно, Чех лишь персонифицирует в своем образе группу словен, пришедшую на полупустынные земли древней Богемии в первой половине VI в. Можно добавить, что в XIII в. предание о Чехе уже было воспринято польскими хронистами.
У Богухвала (Великая хроника. С. 52) Чех — младший из трех сыновей Пана, родоначальника славян, вышедших из Паннонии и давших начало королевствам лехитов (от Леха), русов (от Руса) и чехов (от Чеха). Чешский хронист Гаек из Либочан (XVI в.) существенно дополняет предание о Чехе как другими устными традициями, так и собственными домыслами. Представляет интерес сказание о братьях Госте и Черноусе, которые хотели удалиться от горы Ржип, но Чех, разрешив им выделиться, отсоветовал уходить далеко (Vaclav Hajek z Libo'can. Kronika 'ceska. Praha, 1981. S. 50–51). Предание отражает стремление чехов к компактному проживанию в окружении «немцев».
135
Sklenar. 1974. S. 272, 275–276; Седов. 1995. С. 28.
136
Sklenar. 1974. S. 272; Седов. 1995. С. 28.
137
Proc. Bell. Goth. VII. 35: 16, 21–22.; Свод I. С. 188—191 — явное свидетельство того, что словенские земли примыкали с севера к распадавшемуся готскому королевству. Глухим и совершенно искаженным припоминанием подлинных обстоятельств прихода славян на место германцев в Центральной Европе выглядит свидетельство Баварской хроники XIII в. о захвате «рутенами и славянами» — «детьми Хама» земель германцев («детей Яфета») то ли от Днепра «вплоть до Дуная и Вислы», то ли даже «от Русии до Рейна». Германцы будто бы бежали от них морем из «Средней Азии» и «Верхней Русии» («за Киевом») на «нижние острова Запада» (Свердлов М.Б. Латиноязычные источники по истории Древней Руси: Германия. Вторая половина XII–XIII в. М.—Л., 1990. С. 394–395). Это крайне тенденциозное сообщение, представляющее собой при всей краткости чудовищную смесь самых разных исторических и псевдоисторических источников, тем не менее, как можно видеть, содержит некое реальное зерно.
Хозяйство и быт
Основой хозяйства славянских племен в рассматриваемый период являлось земледелие. Конкретные его формы плохо прослеживаются по археологическому материалу. Однако можно предполагать, что в северной части расселения словен (Полесье, Южная Польша) преобладало подсечно-огневое земледелие [138] . На более открытых и старопахотных местностях восточноевропейской лесостепи и дунайских низменностей анты и словене освоили переложное земледелие. С быстрым истощением земель в результате обеих этих форм ее эксплуатации (особенно подсеки) связаны частые перемещения словен и антов с места на место, о которых упоминает Прокопий [139] . Истощение участка, эксплуатируемого по подсечно-огневой системе, происходило, по современным оценкам, спустя три-четыре года [140] . В областях, прилегающих к Дунаю, анты и словене могли отчасти воспринять римскую агрикультуру и перейти к двуполью.
138
См.: Седов. 1982. С. 19, 237. Ср. упоминавшееся значение этнонима «ледзяне» и слова Кассиодора об обитании словен в «лесах».
139
Proc. Bell. Goth. VII. 14: 24; Свод I. С. 184–185. См.: Иванова О.В., Литаврин Г.Г. Славяне и Византия // Раннефеодальные государства на Балканах. М., 1985. С. 41.
140
См.: ТретьяковП.Н. Подсечное земледелие в Восточной Европе // Известия ГАИМК. Т. XIV. № 1, 1934.
Из возделывавшихся зерновых культур следует назвать просо, мягкую пшеницу, овес, ячмень [141] . На пахотных землях была возможность выращивать волокнистые культуры. Судя по языковым материалам, к таковым относились лен и конопля [142] . Славяне выращивали также хмель, виноград, занимались огородничеством и плодоводством.
Основным орудием пахоты было рало. У словен, судя по отсутствию материальных остатков [143] , использовалось примитивное деревянное рало (орало). Древнейшее рало представляло собой цельное тонкое дерево с корнем, который превращался в ральник. Ствол дерева становился дышлом пахотного орудия; рукояткой могла служить вколоченная палка [144] . Рало использовалось в основном на старопахотных землях. Издревле применялась также деревянная мотыга (праслав. *motyka, *kopacь [145] ). Двузубую мотыгу иногда считают прототипом сохи [146] . Это орудие могло использоваться и при подсечном земледелии.
141
Седов. 1982. С. 238.
142
Лен известен славянам искони; слово «конопля», возможно, индо-арийского происхождения (ЭССЯ. Вып. 10. С. 188–192; Трубачев 1999. С. 245).
143
Седов. 1982. С. 19. Исключение — пограничные с антами районы.
144
См.: Этнография восточных славян. С. 194.
145
Здесь и далее о праславянских лексемах см. ЭССЯ.
146
См.:
Более развитой была конструкция антского рала. Анты вслед за древними черняховцами использовали рало с железным широколопастным наральником с плечиками. По оценкам археологов, это было орудие типа позднейшего рала с полозом [147] . На этом орудии (именно оно первоначально называлось «плуг») рукоятка была дополнена полозом, сделанным из цельного дерева.
В антской среде зародились и некоторые другие переходные к плугу формы рала. Наряду с безотвальным, только разрезающим землю ралом с полозом к таковым можно отнести рало (орало, плужницу, иногда именовалось «плуг») с отвалом и расширенным ральником [148] . Оно еще ближе к плугу и появилось позже, в условиях совместных антословенских миграций.
147
Седов. 1982. С. 24,236.
148
О формах рала см.: Народы I. С. 102, 192, 227, 314, 403, 433, 481; Этнография восточных славян. С. 194.
К орудиям иного типа, но возникшим в тех же условиях относится рало с копыстью (деревянным брусом, вставлявшимся в дышло под углом 45°), на которую насаживался треугольный наральник без плечиков (позднейший сошник). Находки наральников без плечиков в антском ареале единичны [149] . Для рала уже широко использовалась животная (конская или воловья) тяга.
Борона, применявшаяся для рыхления пашни, известна всем славянским народам. При подсеке и лесном перелоге борона служила для запашки сева «под соху». Ее архаичными формами являются срубленное дерево с ветками или его верхушка с подрубленными сучьями — суковатка. Общеславянский характер носит и более совершенное боронительное орудие — деревянная борона из четырехугольной рамы, трех продольных брусков и 25 деревянных же зубьев (продольно-брусковая борона) [150] . Изучение эволюции древних боронительных орудий затруднено отсутствием их материальных следов.
149
Этнография восточных славян. С. 194; Седов. 1982. С. 236, 274.
150
Народы I. С. 102, 193 (чешская борона «лучевой» формы), 404, 433 (хорватский архаичный тип бороны — прутья, прикрепленные к доске); Этнография восточных славян. С. 195–196.
Урожай и анты, и словене убирали железными серпами на короткой деревянной рукоятке, с округлым клинком и слегка загнутым внутрь носом [151] . Наряду с ними использовались косы-горбуши с короткой деревянной рукоятью, которыми можно было косить на обе стороны. Такие косы найдены также и на антских, и на словенских поселениях. Использовались они, как полагают, в основном для сенокоса [152] .
Наиболее архаичные способы молотьбы — прогон скота, топтание ногами, околачивание снопов и т.п., на что указывает и этимология слова «гумно» («место, где скот [топчет снопы]»). В описываемый период применялось и хлестанье с помощью жердей-обивалок, и обивание молотильными палками (прототипами цепа). Появляется еще в общеславянскую эпоху и собственно цеп, в котором рукоять (в рост молотильщика до подбородка) соединялась с билом сыромятным ремнем [153] . На гумне происходило также веяние. Наиболее распространенный позднее и, несомненно, древний способ — веяние на ветру с помощью лопаты (первоначально деревянной, у антов отмечено наличие железных лопат [154] на деревянной ручке).
151
Historia kultury materialnej Polski. Т. 1. Wroclaw — Warszawa — Krak'ow — Gda'nsk, 1978. S. 85; Седов. 1982. С. 16,237, 275.
152
Этнография восточных славян. С. 196.
153
См.: Народы I. С. 103, 193–194, 228, 314, 404, 433; Этнография восточных славян. С. 197.
154
Седов. 1982. С. 24.
На антских и словенских поселениях обнаружено большое количество хозяйственных сооружений. Прежде всего это хозяйственные и зерновые ямы (у словен хозяйственные ямы иногда непосредственно в жилищах) [155] . У антов отмечены также хозяйственные наземные постройки с углубленным полом, изредка с очагами [156] . Несомненно, среди этих сооружений есть предназначенные для сушения зерна (праслав. *jevinъ, «овин»). Особое внимание в этой связи привлекают антские постройки с очагами (далекий прототип ямного овина, где снопы для просушки ставили в надземной части). Чаще всего зерно сушили прямо на гумне, за пределами поселения. Хранили же обмолоченное и просушенное зерно в зерновых ямах. У антов для той же цели могли служить и некоторые из наземных сооружений, хотя и у них преобладал способ хранения в ямах.
155
Sklenar. 1974. S. 275–276; Седов. 1982. С. 16, 18,22.
156
Седов. 1982. С. 22.
Для помола зерна применялись исключительно ручные жернова из камня (праслав. *melьnica, *mеlьniкъ) [157] . Они представляли собой два соединенных диска с изогнутой кверху рабочей поверхностью, приводимые в движение деревянным рычагом, укрепленным с верхней стороны в отверстии [158] .
Наряду с земледелием значительную роль в хозяйстве славянских племен играло скотоводство. Основное место в стаде занимали крупный рогатый скот и свиньи [159] . Разводили также коз и овец (последних в основном в прилегающих к степи антских областях и на Дунае). В стаде их процент был значительно меньше [160] . Сложнее определить удельный вес лошадей. Малое количество конских костных остатков на поселениях связано с тем, что их разводили не на мясо. Представляется несомненным, что конь имел огромное значение для антов (находки культовых изображений коня, конского седла, удил) [161] . У словен роль лошади была значительно меньше.
157
Федоров — Полевой. 1973. С. 297; Седов. 1982. С. 18, 237–238.
158
Этнография восточных славян. С. 201; Седов. 1982. С.237.
159
Sklenar. 1974. S. 275–276; Седов. 1982. С. 18, 238. На скотоводство у славян есть указания у Прокопия: Bell. Goth. VII. 14: 23; 38: 22; 40: 37; Свод I. С. 182–183, 194–195, 198–199.
160
Седов. 1982. С. 18, 238.
161
Там же. 1982. С. 14, 26, 238–239.
Скот держали в открытых загонах или специальных сооружениях — хлевах. Праславянское слово *хlevъ (заимствование из германских языков) первоначально обозначало углубленное, ямного типа сооружение с сеновалом. Такие обнаружены, например, на территории Польши в Ленчице [162] .
Несомненно, распространено было птицеводство, хотя указывают на это почти исключительно языковые материалы. Основной домашней птицей у славян издревле была курица.
Для добывания известного праславянам с древнейших времен меда требовалось определенное развитие бортничества. Археологически проследить его практически невозможно.
162
Historia kultury. 1978. S. 31.