Заря славянства. V — первая половина VI века
Шрифт:
Основания для демонизации реальных ромеев у славян появились довольно скоро. При всей значимости Дуная как психологического и мифологического рубежа его пересечение быстро стало для словен и антов естественным продолжением их расселения. Надо думать, что небольшие легковооруженные группы «гетов», пересекшие реку, наткнулись за ней на сопротивление, какого не ожидали встретить. Ни борьба со скрывавшимися в горах волохами, ни стычки с другими соседями не могли дать опыта для противостояния хорошо организованной и охватывающей непостижимые просторы военной машине. В Константинополе, должно быть, не обратили особого внимания на уничтожение маленьких «варварских» шаек едва известного племени, просочившихся с левобережья. Главной заботой на дунайской границе были болгары, известия о них и попадали в хроники.
Уцелевшие же «варвары», если такие были, вернувшись, могли рассказать многое о страшной угрозе «своему» миру, таящейся за Дунаем.
Уникальную возможность посмотреть на славянский набег, направленный против южных соседей, глазами славян дает нам уже упоминавшаяся былина
В былине молодой богатырь-чародей Волх, набрав себе дружину из погодков, выступает в поход на далекую южную страну («Турец-землю» или «царство Индейское»), Страна эта наделяется чертами потустороннего мира, вход в «царство» защищает стена с воротами, в которые невозможно пройти (едва ли не первое впечатление славян от стен укрепленных городов!):
390
К анализу привлекаются в первую очередь наиболее полные и одновременно архаичные по содержанию варианты былины — вариант из сборника Кирши Данилова (КД, № 6), ранний западноонежский вариант (Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом летом 1871 года. М. — Л., 1950. Т. 2. № 91), мезенский вариант (Беломорские былины, записанные А. Марковым. М., 1901. № 51). Другие пять вариантов былины значительно уступают названным. Одни чрезвычайно фрагментарны (восточноонежские варианты — Гильфердинг. 1949. Т. 1. № 15; Онежские былины. М., 1948. № 76; печорский вариант — Свод русского фольклора. Былины. Т. 1 (Былины Печоры 1). М., 2001. № 1), другие носят характер вторичных компиляций или личного творчества (Русские эпические песни Карелии. Петрозаводск, 1981. № 5; особенно же вариант известной сказительницы М.С. Крюковой, самый объемный из всех, — Былины М.С. Крюковой. Т. 1. М., 1939. № 39).
Мотивировка похода не вполне ясна. Согласно варианту былины из сборника Кирши Данилова, «индейской царь» готовился к походу на Русь. Волх, как-то узнав об этом, выступил против него, в пути одевал и кормил свою дружину охотой с помощью оборотнических способностей. Затем он в облике сокола отправился на разведку в «царство Индейское», подслушал разговор царя с женой, отговаривающей его идти на Русь, а после в обличье горностая испортил оружие врага. И дружина Волха напала на царский город.
391
Здесь и далее без специальных оговорок цитируется вариант КД № 6.
В онежском варианте последовательность событий почти та же: охота Волха — разведка Волха — нападение на царя. Но о намерении царя («Сантала», то есть турецкого султана) напасть на Русь Волх узнает только во время разведки, а охота здесь предшествует походу и не связана с необходимостью кормить и одевать дружину. Первое более логично, второе же — менее. Проясняет ситуацию мезенский вариант. Здесь Волха в начале похода просто привлекает «богатый город»; охота вновь на своем месте; во время разведки же Волх узнает о том, что «молодой иньдейской царь» опасается его набега и готов к войне.
В целом складывается впечатление, что для Волха и его дружинников разоряемая страна — некий «естественный» противник. С одной стороны, само существование этого государства воспринимается ими как угроза своему родуплемени. С другой стороны, «богатый город» царя предстает столь же естественной воинской добычей. Ни о каких попытках договориться, ни о каких правилах ведения войны речь не идет. Волх побеждает хитростью, лишив врага возможности сопротивляться и тайком пробравшись в его цитадель. Когда после его чародейской разведки дружина, превращенная им в «мурашей», проникает в город, происходит следующее:
И стали молодцы на другой стороне, В славном царстве Индейскием, Всех обернул добрыми молодцами, Со своей стали сбруею со ратною. А всем молодцам он приказ отдает: «Гой еси вы, дружина хоробрая! Ходите по царству Индейскому, Рубите старова, малова, Не оставьте в царстве на семена, Оставьте только вы по выбору Ни много ни мало — семь тысячей Душечки красны девицы!» А и ходит ево дружина по царству Индейскому, А и рубят старова, малова, А и только оставляют по выбору Душечки красны девицы. А и сам он, Вольх, во полаты пошол, Во те во палаты царския, Ко тому ко царю ко Индейскому; Двери были у полат железныя, Крюки-пробои по булату злачены. Говорит тут Вольх Всеславьевич: «Хотя нога изломить, а двери выставить!» Пнет ногой во двери железныя — Изломал все пробои булатныя, Он берет царя за белы руки, А славнова царя Индейского, Салтыка Ставрульевича, Говорит тут Вольх таково слово: «А и вас-та, царей, не бьют — не казнят!» У хватя ево, ударил о кирпищетой пол, Расшиб ево в крохи говенныя.Издевательское замечание Волха выглядит как прямая насмешка над действовавшим тогда «международным правом» [392] . В устах едва познакомившегося с ним и не желающего его признавать «варвара» такая фраза, пожалуй, вполне уместна. В связи с этим и упомянутым странным для русского эпоса отсутствием всяких попыток договориться миром на память приходит фрагмент из трудов Прокопия. Тот признавал сильной стороной «варваров» (в том числе славян) полное безразличие их к устоявшимся в «римском мире» правовым нормам. Войны с «варварами», в том числе славянами, как они характеризуются Кесарийцем, — войны без ясного повода, без переговоров и перемирий, без самого объявления войны и заключения мира [393] . То, что от природы славяне (для того же автора) «менее всего коварны или злокозненны» [394] , лишний раз подчеркивает, насколько далека была реальность времен войны от нравственных идеалов внутриплеменной жизни.
392
Оно сохранилось несколько в иной форме («А и на святой у нас да на Русеюшке/ Да князей-царей не бьют — не казнят, / А пришлось тебе до смерти лежать») и в восточноонежском варианте (ОБ № 76).
393
Proc. DA. IV. 1: 6–7; Свод I. С. 206–207.
394
Proc. Bell. Goth. VII. 14: 28; Свод I. С. 184–185.
Нарисованная в былине картина, за исключением несбыточного убиения царя, как будто сошла со страниц ромейских источников, описывающих славянский набег. Только для древних славянских сказителей, без сомнения, все описанное являлось не бессмысленным зверством, а героическим деянием. Природный (то есть сильный) враг в сознании древнего славянина увязывался с враждебными силами потустороннего мира. С чудовищами и демонами, с «Трояновым» племенем в переговоры не вступают. И в живых такого врага оставлять также неразумно, разве что в неволе. В онежском варианте, в отличие от двух других полных версий, Волх все-таки берет ставшую беззащитной «силу турецкую» в плен; впрочем, рабы мужского пола не упоминаются далее при разделе добычи. Итог захвата и разорения «богатого города» рисуется в целом схоже, но с разными подробностями. В сборнике Кирши:
И тут Вольх сам царем насел, Взявши царицу Азвяковну, А и молоду Елену Александровну. А и те ево дружина хоробрыя И на тех на девицах переженилися. А и молоды Вольх тут царем насел, А то стали люди посадския; Он злата-серебра выкатил, А и коней, коров табуном делил, А на всякова брата по сту тысячей [395] .Еще яснее о заселении завоеванной страны в близком к этому мезенском варианте былины:
395
Более «реалистично» в позднем западноонежском варианте (РЭПК № 5): «Они завоевали на кажного по девять коровушек».
В онежском же варианте подчеркнуто исключительно богатство добычи:
«Дружина моя добрая, хоробрая! Станем-те мы теперь полону поделять! Что было на делу дорого, Что было на делу дешево? А добрые кони по семь рублей, А оружье булатное по шесть рублей, А вострые сабли по пять рублей, Палицы булатные по три рубля. А что было на делу дешево — женский пол: Старушечки были по полушечки, А молодушки по две полушечки, А красные девушки по денежке».