Защита Гурова
Шрифт:
Стриж освободился на месяц раньше Ивана, согласно договоренности. Обождал крестника в ближайшей деревеньке, где устроился подсобным рабочим на лесопилку. Он написал нескольким авторитетным людям с просьбой приехать, потолковать, так как сам имел ограничения и прибыть в Москву не рисковал, сначала необходимо было обзавестись крепкими документами.
Вернулся из зоны Иван Петров, ничего не спросил, устроился на лесопилку, начал вкалывать. Затем по одному прибыли и старые дружки Стрижа. Они отнеслись к Ивану настороженно, при нем разговоров не вели. А если бы опытные уголовники знали, о чем молодой парень думает, так попросту пристукнули
Иван тихо ненавидел буквально всех: и блатных, и ментов, людей, сидевших за колючей проволокой и вкалывающих за гроши с утра до вечера на работе. Он не пил, не курил, приспособил тележную ось вместо штанги, качал силу. Когда он не ел, не спал и не работал, то часами искал выход из создавшегося положения. Он желал быть свободным, богатым, независимым. Для своего возраста он прочитал много книг, много запомнил. Но ни золотоискатели Лондона, ни граф Монте-Кристо явно не годились в качестве примеров для сегодняшней действительности.
Своего учителя Стрижа парень презирал, а когда увидел его дружков, понял, что компания эта – люди на свободе временные. После долгих раздумий Иван пришел к выводу, что ему требуется связь с КГБ – самой мощной государственной организацией. Он отлично понимал, что никакого разведчика из него не получится, биография не позволит, иностранные языки надо знать в совершенстве. И хотя в книгах и фильмах о героях «невидимого фронта» рассказывалось благородно и красиво, Иван, парень очень неглупый, догадывался, что в тайной организации существуют и другие люди, которые белых перчаток не носят, фильмов о них не снимают, ордена им не нужны. И на такую работу даже КГБ подобрать хороших специалистов трудно. Он, Иван Петров, считал себя человеком вполне подходящим, даже его судимость могла стать плюсом.
Оставался «пустяк», надо было попасть в поле зрения людей заинтересованных.
В жизни Ивану выпадала то черная фишка, то светлая, как и подавляющему большинству землян. Шобла Стрижа, прихватив с собой парня, перебралась из деревни в небольшой уездный городишко. Документы у них были в порядке, дел никаких за спиной не числилось. Постовому менту можно было смело смотреть в глаза да спросить, где находится улица Ленина. Для каждого поселка, где домов было больше десятка, такая улица была обязательной.
Весну тянуло на лето, ватники пришлось снять, с лагерной обувкой расстаться, дружки Стрижа неохотно прикупили Ивану пару штанов, линялую куртку, изготовленную очень далеко от России и проделавшую всю дорогу пешком, от чего иностранные слова истерлись, но шик дальних краев в вещичке остался. Старенькие кроссовки носили даже в Москве, можно считать, что Иван был одет по последней моде. Крутые плечи, короткая стрижка, ленивые движения и безразличный взгляд полностью завершали портрет только появившегося в России типа молодого бизнесмена, рэкетира, бандита, их в конце восьмидесятых годов путали. Правда, не хватало импортной тачки, якобы стоявшей за ближайшим углом, и пачки долларов, перетянутой резинкой, в кармане, в остальном внешний вид Ивана соответствовал.
«Старики» проводили очередное совещание и выгнали парня со двора. Иван, волоча ноги, продвигался по центральной улице, когда почувствовал, как его взяли под руку. То была не ментовская хватка, да и взяли лишь с одной стороны. Иван реагировал спокойно, не напрягся, взглянул на незнакомого мужчину, который шел рядом. Это был человек тридцати с небольшим, одетый по-столичному, дорого, но не броско, чуть выше Ивана, с безразличным выражением лица, свойственным оперативникам.
– У меня документы в полном порядке, – сказал Иван, не останавливаясь.
– Я знаю, Иван Сидорович, – ответил мужчина, изобразив улыбку. – Хотелось поговорить, подполковник Хазанов отзывался о вас как о человеке уравновешенном и благоразумном.
Подполковник Хазанов был заместителем начальника лагеря, из которого Иван недавно освободился. Как все оперативники мест заключения, Хазанов имел кличку Кум. Он вербовал заключенных, «слушал» лагерь, предупреждал побеги и кровавые разборки, иногда удачно, порой опаздывал. Хазанов беседовал с Иваном больше года назад, пытался склонить к сотрудничеству, но получил категорический отказ и оставил в покое. Иван Петров не знал, что подполковник записал его в особую тетрадь, которую время от времени показывал коллегам из бывшего КГБ. Кроме того, Хазанов держал рядом с Иваном Петровым агента, знал о заключенном много, считал перспективным. Когда заключенный, освобождаясь, порой попадал в агентурную сеть ФСБ, это считалось заслугой Кума, способствовало его продвижению по службе. Практически это была пустая работа, так как контрразведка вербовала агентов из числа освобожденных крайне редко. Освободившиеся являлись людьми крайне неустойчивыми, склонными к преступлениям и двурушничеству.
Капитан, остановивший Ивана, в успех предстоящего разговора не верил, просто выполнял рутинное задание, чтобы потом написать рапорт, мол, встреча состоялась, положительных результатов не дала.
– Иван Сидорович, зайдем в хату, на улице промозгло, – сказал оперативник.
– А чего же ты берешь меня прилюдно, люди-то видят, – равнодушно ответил Иван и достал из кармана спички, хотя он и не курил, но спички при себе всегда имел, выждал, пока капитан достанет сигарету, дал прикурить. – Топай, я за тобой пройду.
Капитан не привык к подобному разговору, хотел окрыситься, решил обиду проглотить, взглянуть, что из встречи получится.
Дом, в котором он держал конспиративную квартиру, находился в одном квартале, капитан, не оборачиваясь, поднялся на второй этаж, открыл замок и, получив легкий толчок в спину, влетел в квартиру.
– И в каких только вас школах обучают? – Иван вошел следом, запер за собой дверь. – Тебя мои кореша интересуют? Так Кум Хазанов должен был предупредить, я даже дерьмовых содельников не сдаю.
– Чай будешь? Знаю, что ханку не употребляешь, – сказал капитан, включил плитку, поставил чайник.
Иван опустился в потертое кресло, взглянул на хозяина внимательнее. По внешности он был не мент, а по манере работать – обыкновенный участковый.
– Значит, о приятелях разговора не будет. – Хозяин начал накрывать на стол. – Зазря, ты бы помог нам, мы в долгу не останемся.
– Пустое, – ответил Иван. – Коли ты обо мне разговор с Кумом имел, значит, и Стрижа знаешь. Он в законе, и дружки его соответствуют. Я для них чужой, они люди битые, языки не распускают, так что я не знаю ничего. Да и знал бы – не сказал, вы, уважаемый, адресом ошиблись. Сейчас в «Арсе», это киношка неподалеку, крутят фильм «Скованные одной цепью». Я кино люблю, сейчас там пребываю. Так что у нас на все ля-ля час отпущен. Говори, чего надо, и закругляемся. Я так понимаю, вас сюда за грехи сослали, вы от безделья совсем оборзели.